Я так рада приехать в ваш северный город. Город старинный, город прекрасный. Какие у вас женщины красивые! Действительно, у вас какие-то холеные, красивые, хорошо одетые женщины. Наверное, реальный достаток - и поэтому спокойствие какое-то, приятные русские лица, храм...

     Мы сегодня были в храме. Храм и кладбище. Я подумала, что эта земля вся выложена русскими косточками... Одна из моих бабушек Оболенская-Кейкуатова, приехав из Манчжурии с первыми репатриантами, попала в ссылку, почти на такой же Север, только уральский, город Верхотурье, поселок спецпереселенцев. И вторая бабушка - раскулаченная псковская крестьянка. Вот - Россия, вот - наши судьбы.

     Я, когда выступаю с вечерами русской духовной культуры по всей России, всегда эпиграфом ставлю вот эти четыре строки:

Моя поэзия - судьба,
а не профессия.
Моя религия - Христос,
не чужебесие.
Мое Отечество -
святая Русь державная.
Все остальное для меня -
не главное.

     Как бы Россия сейчас не была унижена, мы остаемся, несмотря ни на что, империей Духа.

     Да, сейчас - страшно. На молодежь идет лавина грязной информации. Им прививают колониальное сознание. Попробуйте запретить. Нет, запретить невозможно. И даже более того, противопоставить в равной мере нам не дают. Посмотрите, включите телевидение - что там?

     Тем не менее, нужно делать все, чтобы наших, этих порченных попсой, детей спасать. А спасти их можно. Я позавчера была в Рязанской области, где ребята технического училища, казалось бы, забиты этой попсой. Нет, на генетическом уровне мы понимали друг друга. Девочкам, девушкам внушают, что все хорошо на Западе. И быть фотомоделью - самая престижная теперь профессия. Но когда им говоришь о доблести, о подвигах, о славе, о женской красоте и кротости, о нашем русском идеале русской женщины, они понимают. Я была бы счастлива, если бы в ваш прекрасный город мы приезжали, у нас очень много тем разработано, например, мы говорим об образе русской девушки в нашей классике великой, музыкальной классике, литературной. И нас понимают. И чувствуют.

     Всероссийское историко-патриотическое общество “Наследники Александра Невского”, в котором я имею честь состоять как член Совета, много делает по военному патриотическому воспитанию. Пройдите по Москве: не видно людей в погонах. Где наши офицеры? Они стесняются русского мундира.

Да, это я написала,
Но древние эти слова:
Россия на вере стояла
И в Боге осталась жива.
От зависти вы глумитесь,
Продав и предав Христа.
С Россией Небесный Витязь,
Златые власы и уста.
Таинственны горние тропы,
И всех нас, Господь, спаси!
Пусть кто-то - от общей Европы,
А я - от всея Руси.

     Все семь моих книг издали любители русской словесности. Самая первая вышла в Австралии в русском православном братстве “Православное дело”, в г. Мельбурне, потомками первой русской эмиграции. Это даже не эмигранты были, а беженцы. Это - не та колбасная эмиграция, которая с 70-х годов на Запад за комфортом едет. Да, комфорт, цивилизация... Но той культуры, которая заложена в нас, и нашей русской земли, в которой лежат наши предки, этой духовности там нет.

     Я могла бы тоже уехать на Запад, я не обременена детьми, я знаю языки, но я предпочитаю приехать в ваш северный город и общаться с вами, чем жить комфортно там. Наверное, уж я пошла в свою бабку.

     Я живу не в самой Москве, а за городом. По Ленинградскому шоссе я езжу каждый день вечером, возвращаясь после концерта. Каждый день растет и растет шеренга этих девок, шлюх. Вдоль Ленинградского шоссе, начиная с канала Москва-реки и чуть ли не до самого Шереметьево, стоят эти девки, им даже не стыдно. А девочки юные из автобуса смотрят чуть ли не с завистью, потому что те стоят нагло, одеты красиво, рядом - иномарки. Их охраняют и их продают. Ужасно!

     Если бы воспитание девочек и мальчиков было поставлено так, как было у наших предков... Хотя бы “Жития” возьмите. Святая княгиня Евпраксия Рязанская. Чтобы ее не осквернили, она бросилась с малолетним своим сыном с крепостной стены. Она - самоубийца. Самоубийц нельзя хоронить. Но, пока она во рву лежала, труп ее не тронуло тление, ни звери не приближались к ней, ни хищные птицы. А ночью над ее телом стоял светящийся столб. И Церковь причислила ее к лику святых.

     Вот какие были русские женщины. А теперь они даже не чувствуют того, что их, мало того, оскверняют, они сами становятся скверной. Кто им скажет об этом, кроме нас? Никто. Никакое радио, никакое телевидение. Дорогие сестры, матери, нужно спасать наших девочек, идти и нести им Слово, давать им пример.

     Некоторые из девушек возражают и говорят мне: “У вас там, в церкви, священники все такие толстые, они только и думают, как карман набить. А женщины ваши - бесполые существа в платочках, длинных юбках, такие некрасивые”.

     Неправда! Русская православная женщина всегда красива, даже если она в монашеской одежде. А светской женщине не запрещено носить красивые одежды. Посмотрите на икону святой княгини Ольги. Как она одета! Православные женщины должны нести этим нашим бедным запущенным девочкам еще и культуру одежды, культуру речи, культуру поведения.

     В Красноярском крае однажды я, по благословению владыки Антония, выступала в женской колонии строгого режима. Там такие красивые молодые славянки! Бывшие фотомодели и бывшие проститутки. Они связаны с криминальным миром, вот и попадают туда. Но мне показалось, что они понимают и сожалеют о том, что так начали свою юность. Но они хотели “красивой жизни”. Подлинная же красота наша совершенно другая.

Я нищая, но я не побирушка.
Пред храмом встать с
протянутой рукой?
Да никогда! По мне уж голод лучше
И лучше - со святыми упокой.
Я подвиг чту княгини Евпраксии,
Живой не дамся, выброшусь в окно.
Пусть я одна такая у России,
А разве чувство чести не одно?
Прочь заберите деньги и футляры,
Прочь, битые, с набитою мошной!
Какие бары!? Те же комиссары!
Не вам носить мой черный шлейф за мной.

     Я выросла в церкви. Меня воспитывала бабушка-монахиня. Мне было шесть лет, когда умерла мамочка, папа женился, и я попала под руководство бабушки. Мне есть, с чем сравнивать.

     Бывший советский человек “трижды прополоскан в щелочных растворах атеизма”. Это не мое выражение, так говорил архиепископ Иоанн Шанхайский. Бывший атеист у нас теперь - неофит, но он не может разобраться и бывает, что ревность - не по разуму.

     Даже наши лучшие православные христианские качества враги Божии и враги России стараются приспособить к себе. Нас, рабов Божиих, они хотят превратить в рабов для себя: “Смиряйтесь, терпите!”. Но, дорогие мои, смиряться мы должны перед Богом; перед врагами смиряться - сугубый грех. Любить их можно, но смиряться, позволять им делать бесчинства - это грех. Наступили те времена, когда компромиссы уже неприемлемы, уже нельзя ладить. Середины между злом и добром не может быть.

     Мы говорим: “Мы такие ослабленные, нам нужно как-то приспособиться к врагам, с врагом бороться их методами”. Нет! У врагов какие методы? Подлость, коварство, обман. Что же, их методы мы возьмем для себя? Нет! И теперь каждый православный, конечно же, должен быть и Христовым воином.

Теперь не жди свободы в слове
Статья за то, что мы без прав.
Законы стряпчие готовят,
Законы Божии поправ.
Неужто я была в гордыне,
Когда воспела русский стан?
Глас вопиющего в пустыне.
Кругом и трусость, и обман.
Вождя не вижу в русском стане.
Терпение и бесплатный труд.
С двойным гражданством
Россияне
За экстремизм меня сметут.
Но все же я смиренным слогом
Напомню русским об одном:
Смиряться надо перед Богом,
Но не смиряться перед злом!

     Я говорила: идешь по Москве и уже мужчин в мундире не видно. Я получала образование в Ленинграде. И я помню (я была девочка, училась в музыкальном училище): если кто-то на улице вдруг начинал приставать или обижать, всегда обращались к офицерам, увидишь человека в погонах, в мундире - идешь к нему.

     Теперь таких и нет. В штатском все. Но, тем не менее, не стесняются носить джинсы - интернациональную одежду, и куртки, на которых написано “Армия США”.

     Я дважды была в Чечне. Я - женщина, в политике, конечно, не разбираюсь и не знаю, что достигли этой войной в Чечне. Но мальчики наши, солдаты, воюют доблестно. Например, Женя Родионов, которого причислят к лику святых непременно, потому что он пострадал за веру, не снял креста, не принял мусульманство, остался верным воином.

     Матери, которые уберегают детей от армии... Я, конечно, понимаю: в армии сейчас беспорядок, и как жалко и больно отдавать своего ребенка в такую армию. Тем не менее, ведь учиться воевать нужно где-то? Нужно. И мальчик должен служить. Я о девочках говорила. А мальчики? Их воспитывают как комнатных собачек, простите.

     Помните: великая княгиня Анна Новгородская. В те времена мальчика, когда ему исполнялось три годика, сажали на коня. И вот княжич, сын княгини Анны, упал, казалось бы, мать должна броситься к нему, когда он заплакал, а она сказала: “Сын мой, ты - мужчина, ты - муж. Вставай и снова садись на коня!”.

     А мамочка Иоанна Кронштадского! Когда батюшка был очень болен, и врачи ему сказали, что “нужен крепкий мясной бульон, иначе Вы можете умереть”, он сказал: “Как маменька благословит”. А маменька дала телеграмму: “Лучше умри, но не нарушай поста”.

     В моем роду - восемь поколений военных. А теперь племянник мне говорит: “Нинка мне всю жизнь испортила”. А он у нас - офицер...

В штатском шатаясь, в позоре
и сраме.
Вечная память златым эполетам!
Не были русские люди рабами.
Вы, офицеры, забыли об этом.
И как же России и женам за вами?
Всхлипы гитары, а трубы забыты.
Не были русские люди рабами.
Что же так воины нынче забиты?
Что же так нынче торгуют друзьями,
Честью мундира, осмеянной славой?
Не были русские люди рабами.
Были великой и гордой державой.
Власть и начальство. Все так.
Но вы сами трубные марши
В гитарах растлили.
Не были русские люди рабами.
Даже советские русскими были.
Ну, а теперь перед образом в храме
Благословитесь за Русь и
за веру!
Не были русские люди рабами.
Трубы взыграли честь офицеру.

     Но вы не думайте, пожалуйста, дорогие, что у меня все стихи державные. Я - простая женщина, поэтому:

Я люблю не битву, а уют,
Детей, наряды, музыку, природу,
Да только жить спокойно не дают,
Конец готовят русскому народу,
Но за уют я не пойду в полон.
Напрасно ворон надо мною кружит.
Как испокон, я встала у икон,
Сняла кольцо, чтоб ты купил оружье.