Кому какой путь понравится, тот пусть такой путь и выберет.

    Первой добродетелью покаянного подвига можно назвать исповедь греха и своего греховного состояния перед Богом, собой и людьми. Исповедь – это естественный способ выражения покаяния - осознания своей греховности. От избытка сердца глаголят уста (Мф.12;34). У кого есть что на сердце, тот высказывается, ему обязательно нужно с кем-то поделиться. Если человека мучает его падшее состояние, его страсти, то он постоянно о них думает, переживает и хочет их исповедать. Необходимость исповедания своей греховности признавалась еще Ветхим Заветом (Числ. 5;7). Св. Иоанн Предтеча, готовя народ к принятию Сына Божия, требовал от них исповеди во грехах (Мф. 3;6), называя это достойным плодом покаяния (Мф. 3;8) - свидетельством и доказательством искренности покаяния. Когда апостол Павел ходил в языческие страны для обращения язычников к вере, то они, обращаясь, первым делом исповедывали ему все дела свои (Деян. 19;18), ибо как поясняет другой Апостол: “если исповедуем грехи наши, то Он, будучи верен и праведен, простит нам грехи наши и очистит нас от всякой неправды” (1Ин. 1; 8-9).

    В доказательство истинности этих слов можно привести множество случаев из истории Церкви. Вспомним хотя бы евангельских разбойников, повешенных на крестах по правую и левую стороны от страдающего Христа. Оба разбойника ничего богоугодного за всю свою жизнь так и не сделали. Но один из них опомнился и уже перед самыми смертными вратами покаялся и просто признал свою греховность, исповедовав ее вслух. Этот покаянный акт позволил ему обратиться ко Христу и признать в Нем Бога и Спасителя своего. Тут же мы видим другого разбойника, который по делам ничем не отличался от первого; отличался лишь состоянием своего сознания. Он никак не хотел признать своей греховности и, естественно, не мог по этой причине принять Христа и даже хулил Его. Мы похожи на этих двух разбойников, один из которых кается, а другой не кается. Соответственно, один попадает в рай, другой нисходит во ад. А по делам мы все разбойники, перед Богом.

    Есть в истории Церкви подобный пример помилования разбойника, также спасшегося посредством исповеди. Он жестоко разбойничал во Фракии, при царе Маврикии. Не находя возможности взять его силой, царь решил действовать противоположно - милостью. Он послал к нему свой крест со словами "не бойся". Этот поступок тронул разбойника, и он раскаялся. Явился к царю, пал к ногам и обещал исправиться. Царь его простил. Разбойник остался жить в городе. Спустя некоторое время он во сне увидел Страшный Суд. Пробудившись, разбойник почувствовал приближение смерти и, ужаснувшись своих грехов, стал просить прощения. С плачем в течение многих часов он исповедовал грехи свои, а затем скончался. И вот одному человеку было видение. Он видел, что много бесов явилось к разбойнику, держа в руках описание грехов, а за ними два ангела с весами. На одну чашу бесы положили хартию грехов умершего. "А что же мы положим на свою чашу, - задумались ангелы, - нет у нас ничего, ведь только десять дней прошло, как он перестал убивать. Не положить ли разве что плат, омоченный его слезами?" Когда он плакал, то положил на лицо платочек, чтобы не видели его слез. Этот платочек был весь мокрый. Когда он умер, он лежал возле кровати. Ангелы подобрали этот платочек и положили на весы. Плат перетянул все грехи его, и Ангелы взяли душу умершего.

    Итак, говори ты беззакония твои прежде, чтобы оправдаться (Ис. 43;26)! Ничего другого, о человек, от тебя не требуется, кроме исповеди! Чтобы избавиться от греха, скажи его. "Для этого не нужны ни труд, ни многословие, ни денежная издержка, ни что другое подобное: произнеси слово, откройся во грехе и скажи: я согрешил."² Нужно признать свою вину не медля, иначе может последовать ожесточение, препятствующее раскаянию. Вспомним Каина, который не исповедовал свой грех сразу и был осужден. Каин убил Авеля, и Господь его спрашивает: “Где Авель, брат твой”? Он отвечает: “Не знаю, разве я сторож брату своему”? И тогда уже Господь говорит: “Голос крови брата твоего вопиет Мне от земли, обличая тебя”. После этого Бог налагает на него наказание не столько за убийство, сколько за бесстыдство (Быт. 4; 9-12), ибо Бог ненавидит не согрешающего, а не кающегося, бесстыдного, не признающегося во грехе. Когда Каин потом раскаялся, то Господь его покаяние уже не принял, потому что не он первым исповедовал свой грех, а Господь требует, чтобы человек первым исповедывал грехи, чтобы оправдаться.³ Совершенно другой пример являет собой царь Давид. Впав в подобный или даже больший грех, он поначалу не сознавал этого. Тогда Господь послал к нему пророка Нафана, который его обличил. Нафан прямо ему не сказал о грехе его, а рассказал притчу про богатого, обобравшего бедного, а потом сделал такое заключение: “Это ты, царь”. И Давид сразу признал вину, сказав: “Согрешил я”. И Нафан так ответил ему: “Господь принял у тебя согрешение твое. Ты сам осудил себя, и Он освободил тебя от осуждения” (2Цар. 12; 1-13).

    Необходимым условием спасительной исповеди является решительное намерение более не повторять содеянный грех. "Что есть раскаяние?" - спросили как-то авву Пимена. Он ответил, что раскаяние - это когда человек рассказывает о грехе и больше к нему не возвращается. То есть человек сознательно перестает совершать то греховное действие, в котором он разочаровался. А так как грех, подобно болезни, не имеет своей природы, то по прекращении благоприятных для него условий он исчезает, так же как исчезает болезнь у выздоровевшего. Одного решительного намерения бывает достаточно, чтобы получить освобождение от греха и его последствий силой Божией благодати. В истории христианства есть много поведаний и об этом. Можно вспомнить хотя бы случай с той блудницей, которая, раскаявшись, пошла за Иоанном Коловом в пустыню и умерла по дороге, не успев понести покаянных трудов, но ее решимости оказалось достаточно для спасения. Такое же решительное намерение выказала и та блудница, которая умерла перед вратами монастыря.

    У аввы Пимена один брат спросил о сроках покаяния, не зная, сколько ему нужно было времени на раскаяние. Вид греха он при этом не указал, но пожелал каяться в нем три года.

- Много, - ответил ему авва.
- Ну, тогда один год, - говорит брат.
- И то много, - сказал он ему.
- Не довольно ли сорока дней? – спрашивает он вновь с недоумением.
- И это много, - сказал он вновь, - ибо если человек покается в своем сердце и больше не будет грешить, то в три дня примет его Бог.

    Отсюда видим, что главное в покаянии - это состояние души. Правда, разные грехи по-разному влияют на состояние души. И бывает, что человеку нужно долгое время трудиться над тем, чтобы изгнать грех и его последствия из души. Бывает, нужно наложить епитимью для того, чтобы человек пришел в себя и осознал свой грех. Это, по мысли Апостола, известная мера наказания (2Кор. 2;6), но наказания, понимаемого не в смысле кары, а в смысле горького лекарства, даваемого согрешившему. В руках принимающего исповедь епитимья есть лечебное средство. Врачевание это применяется в соответствии со степенью болезни и ее видом.

    В древности епитимьи были строгие. Василий Великий объясняет это так: "В болезнях врачи советуют больным быть внимательными к самим себе и не пренебрегать ничем, служащим к врачеванию, поэтому внемли себе, чтобы понять свои прегрешения и получить врачевание. Грех твой велик и тяжек, тебе нужны долгая исповедь, горькие слезы, сильное бодрствование и непрерывный пост. Грехопадение было легко и сносно, пусть же уравняется с ним и покаяние. Только внемли себе, чтобы знать тебе здравие и болезнь души".

    Вот несколько его правил: 56-е правило: "Убивший, потом покаявшийся, 20 лет да будет без причастия Святых Таин". 58-е правило: "Прелюбодействовавший 15 лет да не приобщается Святых Таин". 61-е правило: "Укравший аще же обличен был, то на 2 года да будет удален от причастия. Клятвопреступник – 10 лет да не приобщается. Отрекшийся от Христа – во все время жизни своей должен быть в числе плачущих, только в конце жизни удостаивался причастия". Это епитимьи 4-го века.

    Впоследствии строгость епитимий была ослаблена из-за слабости людской. Феодору Студиту, жившему в 8 веке, уже казалось это все чрезмерно строгим. "Василий Великий определил, чтобы убийца 15 лет оплакивал бремя, мы же определяем это правило на 3-летний срок, если раскаивается. Прелюбодей на 15 лет осуждался, мы, если порок прекращен, определяем, что 2 года лишаем причастия. Вору определяем епитимью на 40 дней". Так уменьшается срок несения епитимий, но смысл их до сих пор не теряется. Это и есть исповедь в собственном, широком смысле слова, включающая в себя подвиги.

    В древности исповедь имела публичный характер. Кающиеся разделялись на разные степени⁴ и несли в соответствии с этим те или иные покаянные труды. Следуя Священному Писанию, они надевали на тело власяницу и посыпали голову пеплом. Женщины и девы иногда отрезали себе косы, которые по причине суетного тщеславия подали им повод к развязности. Воздерживались от омовения тела, намеренно содержали его в грязи. В тех случаях, когда прочим верующим строгость поста ослаблялась, кающиеся не имели этой льготы. В дни святой Пятидесятницы, в то время, когда нельзя стоять на коленях, они молились на коленях. Обязаны были в особенности соблюдать заповеди милосердия и воздерживаться от супружеского ложа. После того, как человек проходил круг этого публичного покаяния, его приводили в пепле и покаянной одежде к алтарю. Он являл полное сокрушение, глаза источали слезы, и здесь, у амвона при чтении молитв епископ его разрешал от грехов. При пострижении монашествующие делают почти то же самое, что делали в древности кающиеся публично.

    Здесь следует сразу сделать оговорку, что исповедь публичная не то же самое, что общая. Общая исповедь - это когда священник перечисляет общие грехи, а его слушают и говорят: "Каюсь, честный отче", а публичная исповедь - это когда человек о своем грехе рассказывает всем. В древности общая исповедь употреблялась для людей, которые жили чисто и если каялись, то в незначительных грехах. Что же касается публичной исповеди, то она применялась для раскаяния в тяжких грехах, с тем, чтобы к ним больше не возвращаться. Для примера два случая из прошлого.

    Некогда один святой старец, спасавшийся на горе Олимп, беседовал с братией о спасении души. К нему подошел простолюдин, молча поклонился и встал в сторонке. Старец спросил, что ему нужно. Тот отвечал:

- Я пришел к твоей святыне исповедовать свои грехи, честный отче.
Старец сказал:
- Говори перед всеми, не стыдись. Тогда простолюдин начал в присутствии всех исповедывать свои грехи, иные из которых были столь тяжки, что неудобно было и называть их. Когда он со слезами все рассказал, то поник и долго стоял уныло, с сокрушенным сердцем. Старец же после его исповеди долго размышлял о чем-то, наконец, сказал:
- Хочешь принять иноческий образ?
- Ей, отче, - отвечал простолюдин, - желаю и даже захватил сюда необходимые при пострижении одежды. Тогда старец преподал ему наставления, облек его в ангельский образ и сказал:
- Иди, чадо, с миром, больше не согрешай.

    Второй случай: в одном городе был епископ, который по дьявольскому наущению впал как-то в смертный грех. Горько раскаявшись в своем падении, этот епископ, чтобы получить прощение, поступил следующим образом. Когда в церкви собралось множество народа, он вышел на середину храма, перед всеми открыто исповедал свой грех, после чего, по своему смирению считая себя недостойным святительского сана, снял омофор и, положив его, сказал затем народу:

- Простите меня, но теперь я уже больше не могу быть у вас епископом. Видя великое сокрушение и смирение своего пастыря, все, кто был в церкви, воскликнули:
- Пусть грех твой на нас ляжет, отче, только не лишай нас своего пастырства. Долго они умоляли епископа остаться с ними. Вступая с одной стороны в прение со своей паствой, а с другой стороны желая искупить свой грех перед Богом, епископ, наконец, воскликнул:
- Ну, если уж вы непременно хотите, чтобы я остался у вас, то я сделаю это, но только при одном условии. Если вы дадите мне слово беспрекословно его исполнить. Все дали слово. Тогда епископ приказал запереть церковные двери и сказал:
- Знайте, тот из вас не будет иметь чести у Бога, кто не попрет меня сейчас своими ногами. И с этими словами простерся ниц на земле. Все ужаснулись, но, не смея нарушить данное слово, стали проходить через него. И что же? Когда переступил через него последний человек, был голос с неба:
- Ради великого его смирения Я простил ему грех. Все услышали этот голос и прославили Бога.

    Впрочем, наряду с практикой публичной исповеди уже в древности существовала и практика исповеди тайной. Церковь рано начинает склоняться к тому, чтобы исповедь была тайной. Уже во втором веке Тертуллиан говорил: "Противна исповедь перед народом". Св. Иоанн Златоуст наставлял: "Ты стыдись открыть раны человеку, а не стыдись перед всевидящим Богом". Василий Великий, признавая исповедь публичную, говорил, однако: "жен, прелюбодействовавших и исповедовавшихся в том по благочестию или каким бы то образом обличившихся, отцы наши запретили явным творити, да не подадим причин к смерти обличаемых". То есть в блудных грехах запрещалось каяться публично, ради того, чтобы не ввести в соблазн слушающих и не ожесточить кающихся. С 4-5 веков вводится по преимуществу тайная исповедь, перед священником. Причинами такой замены были: во-первых, общий упадок нравственного состояния верующих, а во-вторых, принимающему исповедь требовалось знать, кто этот человек, какое у него занятие и как был совершен грех, чтобы, разобравшись во всех подробностях, дать соответствующее врачевство. А разобраться лучше на тайной исповеди. Тем более, что в принципе это одно и то же. Как в публичной, так и в тайной исповеди сохраняется главное условие - стыд кающегося, который потом непосредственно предохраняет человека от грехов. Стыд является вследствие того, что по необходимости приходится ставить в известность о своем некрасивом поступке или предосудительной мысли постороннего человека.

    Если совершен смертный грех, необходимо идти на исповедь к епископу или поставленному от него пресвитеру, ибо только через них возможно в данном случае получить исцеление. Объясняется это тем, что в случае совершения смертного греха душа не может без особого воздействия на нее со стороны излечить полученную рану. Смертный грех, отгоняя благодать, умерщвляет душу, оставляя ее бездыханной - не дышащей Духом Святым; бесчувственной даже в отношении греховной болезненности и бездейственной по направлению к Богу, т.е. со всеми признаками мертвеца. И если больной может еще что-то предпринимать, чтобы преодолеть болезнь: например, может воспользоваться лекарствами, диетой или даже может справиться своими природными силами, то мертвец со своей стороны не может ничего предпринять. Нужна посторонняя, могущественная, воскресительная сила, могущая вернуть ему утерянную жизнь. Такое действие называется Таинством второго Крещения, Таинством возрождения - как бы нового рождения, воскресения. Подобное Таинство не может совершиться при отсутствии служителя таинств, разве что в качестве исключения. Поэтому чин исповеди таких грехов совершается епископом, символизирующим собой Христа, берущего на себя все грехи мира.⁵ Именно епископу Господь дал власть разрешать от подобных грехов (Мф. 18;18).

    Но есть и другого рода грехи, которые не требуют обязательного исповедания перед служителем таинств. Это так называемые грехи не к смерти (1Ин. 5;16), т.е. несмертные грехи. Их еще называют повседневными грехами, или грехами немощи. В этих грехах достаточно исповедываться друг другу (Иак. 5;16) или в молитве к Богу (Дан. 9; 3-19). Если мы, например, кого-то обидели или сами потерпели обиду и не желаем примириться, то никакой священник в данном случае нам не поможет, ибо "не то только бывает разрешаемо, что разрешают священники, но и то будет или связано, или разрешено, что мы быв обижены, или связываем, или разрешаем",⁶ - говорят св. отцы. Да и само выражение - "Бог простит" - является не простой метафорой, а подтверждением очевидной для всех истины, что священник - это не пропускной пункт в сокровищницы Божии, без участия которого невозможно воспользоваться Божиим милосердием. Много, если не все зависит от нас, от нашего душевного расположения. Если кающийся приступит к исповеди без ненависти к греху и решимости более его не совершать, то, хотя священник и "разрешит" его от греха, но Господь не примет сего разрешения на небо. Он зрит не на лице, а на сердце и видит невидимое для других лукавство. Такой человек не сможет не повторить грех, поскольку сохранил сочувствие к нему. Но если он будет так лукаво ходить перед Богом и не по немощи, а намеренно идти на грех, то у него, как утверждают отцы, есть опасность не получить возможности для исправления. Таковому обычно посылается нечаянная смерть.⁷ Здесь имеются в виду грехи смертные, которые христианин не может совершать в силу своего рождения от Бога (1Ин. 5;18). Несмертные же грехи, грехи немощи требуют постоянного, терпеливого и спокойного врачевания то исповедью перед Богом, то исповедью перед людьми, лучше пред своим духовным отцом. Именно эти грехи имел в виду старец, когда на вопрос одного брата: "Отец, что мне делать, я пал", ответил: "Восстань", а потом объяснил ему, что такой процесс падения и восстания должен совершаться вплоть до кончины. Причиной тому является испорченность земли человеческого естества, которая не может не произрастать терниями грехов, пока находится под проклятием. И если мы говорим, что не имеем греха, - обманываем самих себя, и истины нет в нас (1Ин. 1;8). Как не свойственно больному не болеть, так же не свойственно падшему не грешить. В этом нет ничего странного. Поэтому должно "терпеть свои недостатки точно так же, как мы терпим недостатки других, и снисходить душе своей в ее немощах и несовершенствах".⁸

    Такие грехи, в отличие от грехов смертных, врачуются частой исповедью. Обращаться часто к чрезвычайному действию Божией благодати в установленном Богом таинстве исповеди рожденный от Бога не может. Вторичного покаяния в смертных грехах для христианина не должно существовать, а тем более частого: ежедневного или еженедельного, или даже ежегодного. Если сказал: "блудить не буду", значит, все, а не думать: "если что, Бог простит". Смертный грех не должен допускаться христианином. У него идет борьба с грехами незначительными, грехами немощи, в которые впадает всякий человек и которыми даже праведник согрешает до семи раз в день (Притч. 24;16). Эти грехи ведут не к смерти людей, а к сознанию своей греховности и смирению. В таком смысле можно сказать что где увеличивается грех, там преизобилует благодать (Рим. 5;20). И это вовсе не значит, что надо больше грешить, чтобы было больше благодати. Нет. Увеличение видения греха привлекает благодать, ибо у человека, сознающего свою греховность, грехи немощи вызывают чувство смирения, а уже смирению Бог дает благодать (Иак. 4;6).

    Часто исповедываться можно и должно в смысле самодисциплинирования. Притом, высказать свой грех или помысел есть нравственно-психологическая потребность человека. Поэтому и в глубокой древности, в монастырях наряду со священниками, которые исповедывали и разрешали от грехов, вставали еще духовники-старцы, которые принимали исповедь помыслов. Такого рода исповедь принималась часто. Говорили, что так нужно исповедоваться каждый час, или раз в шесть часов, или раз в день, или еженедельно. Это искореняет грех в корне, ибо как говорят отцы: "Грех уничтожается исповедыванием греха, а сами корни греха истребляются борьбой с греховными помыслами".⁹ А чтобы сами корни греха искоренить, надо часто исповедоваться, прямо надоедать, днем и ночью подходить. Один инок к старцу приходил семь раз за ночь, старцу потом было видение, где он видел семь венцов у инока.

    Монахи, если могли, записывали все свои прегрешения, а потом исповедовали их. Эта исповедь перед старцем совершалась для того, чтобы он посоветовал, что делать в том или ином случае и как победить тот или иной помысел. К нему ходили на исповедование помыслов, а не грехов в нашем смысле слова. Но старец не разрешал от грехов, он просто помогал человеку нравственно обустроиться. "Если хочешь стяжать крепость невидимой брани мысленно, особливо против блудного греха, исповедуй, не стыдясь, свои поползновения старице твоей", - говорил св. Игнатий Брянчанинов одной монахине. Но старица ведь не может иметь священный сан.

    Из этой практики явилось правило выбирать себе старца-духовника, который бы руководил духовной жизнью, зная внутреннее состояние человека. Такой старец мог быть простым христианином или монахом. Вообще священников в 4-5 веках было не много в монастырях, а людей в них насчитывалось до десяти тысяч. Один-два священника на монастырь не справились бы с исповедью тысяч людей. Да и у монахов редко случались грехи, требовавшие разрешения священника. Они борются на внутреннем уровне, на уровне помыслов. И исповедуют в основном помыслы, да и то не все, а лишь докучающие, потому что на мимоходные помыслы не советуют обращать особого внимания. Чтобы разобраться во всем этом, тут, конечно, нужен был старец опытный. И как говорил прп. Исайя Отшельник, при выборе такого старца не на того обращай внимание, кто преклонных лет, но кто убелен ведением и опытностью духовной. "С великой заботой и обдуманностью, - писал Василий Великий, - постарайся найти мужа, который бы непогрешительно предшествовал тебе во образе жизни, хорошо руководил, был светоч божественных писаний".

    Если же не находится такой человек, то остается искать непосредственного руководства у Бога по примеру Марии Египетской, которая семнадцать лет боролась с помыслами, не имея рядом ни духовника, ни священника. Исповедывалась она Богу в молитве. "Если нет человека, - говорит св. Игнатий Брянчанинов, - исповедуйся наедине перед Богом". Самое лучшее время для этого – вечернее, перед сном. Человек собирается с мыслями, в этом помогает ему чтение вечерних молитв, которые имеют покаянный дух. Потом остается наедине с самим собой, вспоминает прошедшее время дня и то, в чем он согрешил. Исповедует все это Богу до сокрушения, до слез. Это благочестивое упражнение нужно каждому христианину. Св. Иоанн Кронштадтский вообще советовал тут же каяться, как только согрешил, убегать куда-нибудь от людей в уединение и там каяться, не откладывая до вечера. Он сам так делал. Только в грех впадет, тут же уединялся на несколько минут и до сокрушения себя доводил. Это важный акт, который помогает чистосердечно потом каяться на исповеди.

    Но должно при этом наблюдать, чтобы подобное частое сокрушение не переходило в безнадежность, которое происходит от гордостного мнения о себе и самонадеянности. Кроме того, считается, что в тонкое разбирательство греховных качеств не должно пускаться человеку светскому. В этом ловушка, ставимая ловителями душ наших. Познается же она по производимому в душе смущению и унынию, хотя по наружности призвана производить добро.¹⁰ "Когда метут комнату, то не занимаются рассматриванием сора, а все в кучу – и вон, так поступай и ты, исповедуй свои грехи духовнику и только, но в рассматривание их не входи", - советует одному мирянину св. Игнатий Брянчанинов. Человек, живущий жизнью мирской, должен преимущественно разбирать свои дела и менее разбирать свои чувства, расположения.

    Что же касается отношения к исповеди, то оно не должно иметь юридического и бухгалтерского характера. Не следует стремиться расплатиться на исповеди и "сдать" все грехи. Подобное отношение встречается ныне очень часто, хотя оно было и раньше. К имевшему такое расположение человеку тот же св. Игнатий Брянчанинов как-то обличающе заметил: "Посмотрите попристальнее: перед исповедью между благими помыслами вы имели помысел мелкой расчетливости, хотели на исповеди сказать все, хотели расплатиться со Христом, хотели уже не быть ему должными и вышли, неся в себе неудовлетворительное чувство, а лукавый помысел, подучавший к мелкой расчетливости, начал смущать - ты ничего не сказал на исповеди. Поверьте, мы говорим на исповеди, что видим в себе, но несравненно большее число грехов не видим, посему множество ведомых, неведомых грехов наших повергаем в море щедрот Христовых и после таинства исповеди ощущаем удовлетворяющее нас чувство спокойствия не по причине дел наших,¹¹ но по причине Христовых щедрот и пребывания ему должными долгом неоплатным".

    И последнее, на что хотелось бы обратить внимание, - это то, что сия беседа обращена более всего к тем, кто живет духовной жизнью и не впадает в смертные грехи. Для тех же, которые живут плотски, не тревожась, если и в смертный грех впадут, потребно иное слово.

Примечания:

1. Св. Игнатий Брянчанинов.
2. Св. Иоанн Златоуст. Беседы о покаянии. Бес. 2-я.
3. Слушатель должен учесть, что этот оборот речи имеет скорее педагогический, чем богословский характер. Во всяком случае, нельзя, следуя этому выражению, заключать, что Господь принципиально не желает принимать не покаявшегося сразу человека. Просто в данном случае Каин не смог возыметь правильного покаянного настроя. Он признал несправедливым посланное ему за этот грех наказание (Быт. 4;13), чем ясно доказал несовершенность последующего своего раскаяния.
4. В древности они разделялись на четыре степени: плачущие, слушающие, припадывающие и купностоящие. Плачущие находились в притворе, распростершись ниц, и каждому входящему исповедовали свой грех и просили молитв. Слушащие в церковь допускались, но находились там до чтения Евангелия, а когда произносилось “Оглашенные, изыдите”, они вместе с оглашенными уходили из храма, то есть на литургии верных оставаться им запрещалось. Припадывающие стояли в средней части храма, даже у самого амвона, могли получать благословение епископа. Купностоящие стояли всю литургию в храме, но не имели права причащаться и подавать приношения к столу.
5. Видимым символом этого является омофор, который епископ носит на своих плечах и который символизирует заблудшую овцу.
6. Блаж. Феофилакт. Толк. на Евангелие от Матфея. Скит. 1993. – С. 169.
7. Исаак Сирин. Слова Подвижнические.
8. Серафим Саровский. Гл. 10. О подвигах.
9. Св. Игнатий Брянчанинов. Собрание писем.
10. Св. Игнатий Брянчанинов. Собрание писем. Письмо № 526. С. 755.
11. Не по причине того, что мы все рассказали, все свои грехи, и нам хорошо теперь.


Коржевский В. Н.