Сибирская православная газета: Иконы:Икона

     Поставляя икону перед глазами приходящего, Церковь не только не надеется на богословскую подготовленность зрителя, но и, более того, полагает сам образ достаточным для научения истинам веры. Попытаемся говорить об отношении Евангелия и иконы, христианского слова и образа.
     Древние греки искусства выражать письменами мысли и живопись называли одним словом - grafe' - письмо. По этой же причине и у римлян, вместо нашего выражения "рассматривать", употреблялось слово - legere - читать изображения. Письмо есть ОБРАЗ слова. Поэтому "дело изображения и слова - одно"- считает святой Иоанн Дамаскин. (38:29)
     С первых своих шагов в мире Церковь начинает вырабатывать такой художественный язык, который выражал бы ту же истину, что и словесный ее язык. Цель его - не в отражении повседневной жизни, а в ее осмыслении, не в том, чтобы выразить ее проблематику, а в том, чтобы на эту проблематику дать евангельский ответ. Так, например, в первые века при частых гонениях и многочисленных мученических подвигах христиан, мы совершеннно не видим изображений мучений в культовом искусстве. Только много позже, когда гонения прекратились и мученичество перестало быть обыденным явлением, стали иногда изображать сцены мучений. (67:45)
     Православию надлежало не только с к а з а т ь истину, но и п о к а з а т ь ее, то есть в области изобразительного искусства выразить строгое и точное исповедание. Нужно было не найти компромиссное решение, которое удовлетворяло бы всех, а ясно исповедать истину - "очам всех представить ее совершение". Иконе надлежит показывать "славу Божества, которая становится славой тела"(см.67:67) И чтобы лучше понять неразрывность связи иконографической формы с ее содержанием, заметим, что первоначально этой связи вообще не было. (Например, ИХТОС - рыба, аббревиатура "Иисус Христос Сын Божий Спаситель", древнейшая форма символа веры в одном слове. Чтобы показать, что изображение представляет христианское таинство, к нему добавлялся знак рыбы). Раннехристианское искусство, по мысли В.Вейдле, не стремилось придать форме своих произведений никакого соответствия с их специфическими, то есть религиозным содержанием. Форма только облекает в них содержание, нисколько не ища его выразить, воплотить его в себе. Что отсутствует вполне - это забота о форме, неразрывно связанной с содержанием. ЕМУ НУЖЕН ТОЛЬКО СМЫСЛ. В сущности, оно вообще не искусство, а лишь особый язык религиозной мысли, это зримое ознаменование той мысли, что Спаситель спасает.(116:19-20) И у святого Иоанна Дамаскина читаем:"Хотя Божественное Писание и облекает Бога ф о р м а м и , как кажется телесными, так что могут быть видимы и как фигуры, однако сами по себе формы безтелесны. Ибо пророки и те, кому они открывались,- ведь видимы они были не всем, созерцали их не телесными глазами но духовными".(38:105)
     Духовный опыт, стоящий за трудом иконописца и писателя, один и тот же. Иконописец делает акцент на смысле образа, оттачивая иконописную форму, как оттачивают мысль, заключенную в лаконичную метафору афоризма, он придает иконе четкую структурность текста. По мысли святых отцов, слово и образ в иконе едины, как едины они в Церкви.
     Священное Писание и икона указывают и поясняют одно другое. Изобразительность неразлучна с евангельским повествованием, и, наоборот, евангельское повествование с изобразительностью:"Что слово сообщает через слух, то живопись показывает молча через изображение" - гласит деяние 6-е Седьмого Вселенского Собора (787 г.), Собор устанавливает р а в н о е почитание иконе, кресту и Евангелию: образ видимый почитается наравне с образом словесным. (67:104)
     "Мы же, - пишет святой Иоанн Дамаскин,- потому что Он (Христос) не присутствует телесно, как бы через посредство книг, слушаем слово Его и освящаем свой слух и через свою душу, и считаем себя блаженными, и покланяемся, почитая книги, через посредство которых слышим Его слова. Так и через посредство иконной живописи мы созерцаем изображение телесного Его вида и чудес, и страдания Его, и освящаемся и вполне удовлетворяемся, и радуемся, и считаем себя счастливыми, и благоговеем, и почитаем и поклоняемся телесному Его образу"(38:98) "Что Евангелие словом повествует, то живопись делом исполняет,- вторит ему святой Иосиф Волоцкий,- И как, почитая икону, мы не доски, не краски почитаем, но изображение Господа во плоти, так и почитая Святое Евангелие, почитаем не бумагу, не чернила, но повесть Христова смотрения"(19:68) Смысл иконы - в ее наглядной разумности или наглядной разумности - воплощенности: в явлении горнего нет ничего просто данного, не пронизанного смыслом, как нет и никакого отвлеченного научения, но все есть воплощенный смысл и осмысленная наглядность. По мысли П.А.Флоренского, высоких мастеров иконописи древние свидетельства не случайно называют ф и л о с о ф а м и, хотя в смысле отвлеченной теории они не написали ни одного слова. Но просветленные небесным видением, эти иконописцы свидетельствовали воплощенное Слово пальцами своих рук и воистину философствовали красками. Только так может быть понимаемо отеческое утверждение о равносильности иконы и проповеди: иконопись для глаза есть то же, что слово для слуха. Итак не потому, что икона условно передает содержание некоторой речи, но потому, что и речь, и икона непосредственным предметом своим, от которого они неотделимы и в объявлении которого вся их суть, имеют одну и ту же реальность. Свидетельство же о мире духовном есть, по воззрению всей древности, философия. Вот почему истинные богословы и истинные иконописцы равно назывались ф и л о с о ф а м и.(7:58) Как только икона становится бессловесной, чувственной, внешней, тогда и духовное содержание ее будет отвлеченным - тогда она перестает быть иконой. В последние времена иконописный образ взятый сам по себе в отрыве от Церкви и Евангелия превращается из зерцала Божией славы и познания Божия - в зеркало красоты этого мира: здесь налицо столкновение восточного богословия и западной эстетики. Эстетически понимаемая икона перестает быть вероучительным текстом; икона не воспринимается больше как эквивалент слова, а только как его иллюстрация. И тогда на полях икон появляются тексты, поясняющие изображение, словно иконописец не доверяет образу. Но Церковь еще и еще раз напоминает о равносильности иконы и проповеди, она называет устами святых отцов икону - "школой для неграмотных". Григорий Великий:"Изображения употребляются в храмах, дабы те, кто не знает грамоты, по крайней мере глядя на стены, читали то, что не в силах прочесть в книгах". "Умеет немая живопись говорить на стене",- утверждал святой Григорий Нисский. По мнению патриарха Никифора,"часто что ум не схватывает с помощью выслушанных слов, зрение, воспринимая не ложно, растолковывает яснее". "Если к тебе придет один из язычников, говоря: покажи мне твою веру..., ты отведешь его в церковь и поставишь перед разными видами святых изображений",- говорит святой Иоанн Дамаскин (9:12), и вдругом месте поясняет:"И всюду ставим чувственно выраженный образ Его (Спасителя), освещая через это первое из наших чувств; ибо первое из чувств - зрение. Подобно тому как словами освящаем слух; ведь изображение есть напоминание: и чем является книга для тех которые помнят чтение и письмо, тем же для неграмотных служит изображение; и что для слуха - слово, это же для зрения - изображение; при помощи ума мы вступаем в единение с ним" (38:14). То, что хорошо написанные иконы можно уподобить буквам, через которые духовные предметы как бы исходят в мир явлений, позволило архиепископу Анатолию (Мартыновскому) назвать иконописание ИЕРОГЛИФИЧЕСКИМ КАТЕХИЗИСОМ, по которому народ приобретает понятия о предмете религии.(16:72) Вспомним, что Церковь в первые времена свои обходилась даже и без Писания - живое Предание Новой Вести восполняло полноту знания. Первые христианские проповедники меньше всего думали о записи своего учения. Само слово Евангелие означало проповедь, раскрывавшую смысл новой веры. (Из Второго Послания к Коринфянам апостола Павла явствует, что для автора Евангелие ни в коем случае не было писанием. Тем более у первых христиан не было потребности в записи своих проповедей еще и потому, что они ждали скорого прихода воскресшего Иисуса "во время сие" (Мр.10:30).) Так и в более поздние времена отсутствие личного знания Библии само по себе не делает человека вовсе лишенным христианского просвящения, ибо оно восполняется живым Преданием: богослужебным, изустным, изобразительным и т.д. Так как Церковь полагает, что икона может служить "школой веры" для безграмотных (или "слишком" грамотных), она считает что невербальное выражение Ликами д о с т а т о ч н о для выражения общих догматов и положений христианства. Поэтому в России в 16-17 веках при общей безграмотности народа появляются иконы, объясняющие "Символ веры", "Богородичную", "Величит душа моя" и другие молитвы, которые люди зачастую знали на слух наизусть. Икона поясняет молитву. Федор Буслаев удивляется иконе, изображающей в лицах церковное значение каждого дня в неделе, и иконописному варианту Акафиста Богородице (18:361). Действительно, иногда иконы изображают сложные догматические идеи ( например, рассмотренная выше икона Пятидесятницы). Каково происхождение подобных икон ? Отчасти оно определяется прямыми данными Слова Божия, частью же иконописным богомыслием (которое о.Сергий Булгаков отнес к "живописной схоластике" (см.42:172)), отчасти содержит в себе духовное видение, которое открывается богозрителю, а вместе и иконописцу (богословие "Троицы" Рублева стало возможным благодаря преподобному Сергию Радонежскому). И как таковое, будучи принято Церковью через икону, оно становится н о в ы м откровением, которое является новым источником для богословия, - тем самым возникает новое иконографическое богословие. Разумеется, истинные видения богословского созерцания в иконах представляют собой исключения в ряду массового иконописания, но эти исключения становятся оригиналом для изготовления копий, иконных "подвижников". Икона, своими образами возвещающая Благую Весть о Христе Распятом и Воскресшем, иногда более даже чем Писание способствовало миссионерской деятельности Церкви. Святой Григорий Великий писал:"Следует различать между поклонением иконе и научением посредством иконы тому, чему истории следует покланяться. То, чем является Писание для грамотного, то - икона для неграмотного. Посредством нее даже необразованные люди видят, чему они должны последовать; она - чтение для неграмотных. Посему икона заменяет чтение, особенно для иностранцев". (67:75) Миссионерство святыми иконами важно потому, что весь Новый Завет возвещает благословление языков - языческих народов. Апостол Павел, как иудей, печалится о народе своем - избранном народе Израиля - "первенце Божией любви" с которым был заключен первый Завет, но который не принимает Христа (Рим.2:17). Теперь Христос зовет язычников. Апостол Павел напоминает, что произошло с Исавом и Иаковом (Быт.25:21-23), раскрывая потерю Исавом права первородства как прообраз отношения Ветхого и Нового Заветов (Рим.9:10-14): отныне Божье благословение - на младших сыновьях Божиих - на язычниках :"Язычники, не искавшие праведности, получили праведность, праведность от веры; а Израиль, искавший закона праведности, не достиг закона праведности. Почему? потому что искали не в вере, а вделах закона; ибо преткнулись о камень преткновения"(Рим.9:30-32)
     Икона - исповедание Божьей свободы: готовность проповедовать Евангелие любым народам вне зависимости от языка. Это невербальное Предание для языков замечательно раскрывается на примере иконы поклонения волхвов : волхвы, это первые язычники, пришедшие поклониться Христу - они не понимают еврейского языка, но ВИДЯТ Бога.
     Поистине икона - Евангелие для неграмотных и проповедь для язычников. Но только не как "иллюстрация" или "повествование", а именно как живая проповедь, как вызов, зов, обращенный к человеку, вне зависимости от его языковой и национальной принадлежности. Но икона - это образ, всегда отсылающий зрителя к своему духовному Первообразу. Предстоящий с помощью иконы находит то, если можно так сказать, "духовное место", из которого она создана. Зритель иконы всегда отчасти становится ее художником, причащаясь духовному содержанию иконы. Икона напоминает человеку, что главное отличие его от всех вещей этого мира и даже от существ мира животного заключается в том , что он духоносен. Икона обращается в человеке к тому, что святые отцы называют "зрительное ума" или "умными очами", ибо постижение духовных сущностей в человеке свойственно конечно именно уму. Согласно Дионисию Ареопагиту," у всех живых существ в душе нераздельно соединены все силы, ответственные за ту или иную часть тела. Поэтому отнюдь не странно, что при восхождении от неясных образов сущего к Причине всего сущего все разнообразие противоположных начал мы созерцаем д у х о в н ы м и о ч а м и нераздельно соединенным в Причине всего сущего, ибо Она - Начало всего сущего"(37:63). Так и святой Иоанн Дамаскин пишет: "Я созерцаю подобие Божие, как увидел Иаков, хотя иным и иным образом. Ибо тот невещественными г л а з а м и у м а видел невещественный образ, предоткрывающий будущее, я же то, что воспламеняет воспоминание об Явившемся во плоти".(38:19) Позже о реально воспринимаемой "зрительной энергии" много говорили исихасты-паламиты. Так в актах Собора 1351 года говорилось:"Божественное естество пребывает необозначенным, каково оно есть, во всех придумываемых именах... Не естество, но зрительную энергию представляет именование Божества".(117:119) В связи с этим стоит вспомнить и неоднократно повторяемое святым Иосифом Волоцким в его "Послании к иконописцу" - выражение "зрительное ума". Во всех Словах "Послания" святой Иосиф говорит, что созерцание иконы, моление перед ее "вещным зраком" изменяют "ум и мысль" человека, собирают его в Божественном желании, устремляют к любви, делают открытым благодати.(19:30) Икона оказывается тем откровением Слова, котрое избавляет от крайностей рационального восприятия Благой Вести.