К вере меня вели добрые люди

(Окончание. Начало в октябрьском и ноябрьском номерах «Сибирской православной газеты»)

Приезжали мы и в Тюмень, и там встречались с настоятелем Крестовоздвиженского храма отцом Тихоном, ныне владыка Тихон. И он благословил нас ночевать прямо в храме на полу на разостланных коврах, ибо нам было негде остановиться. Это была ночь незабываемая. При приглушенном свете дети рассматривали иконы, мы долго говорили и о святых на этих иконах, и о многом другом.

Нам было тепло, уютно, спокойно среди красоты живописной и благодати. Тогда мы на видеокамеру записали интервью с отцом Тихоном и показали по местному телевидению. Да, я вела передачи по местному телевидению, в которых рассказывала о воскресной школе, о православных праздниках, о библейских событиях с жизнеописаниями некоторых святых. Все это, особенно речь отца Тихона, приводило в бешенство заведующую РОНО. Но руководство телевидения без всяких препятствий давало для этого эфирное время, сколько бы я его ни заняла.

Наша жизнь в воскресной школе не была ни унылой, ни скучной. Наоборот, я стремилась показать детям, что жизнь – это большая радость и надо быть благодарными Богу за эту большую радость, за эту прекрасную землю, на которой мы живем. Что мы должны научиться жить с Богом, соблюдая его Заповеди, а не в мечтах о жизни после жизни. Живите достойно здесь, а там не вами все решается и не по вашим меркам, оценкам и мнениям. Что верующий человек не должен быть ограничен только сиюминутными, материальными интересами, его цели и стремления должны быть достойными Отца Небесного. Верующий человек должен быть и умным, и хорошо образованным потому, что мы дети Великого Разума и должны быть достойными своего Создателя. Для этого я старалась проводить и развивающие занятия в воскресной школе, за что мне много приходилось терпеть претензий от невежественных бабушек. Мне никто ни разу не отказал в помощи, при том что я и положение занимала незначительное, и выгоды от помощи мне начальники никакой не имели. Ничем я не могу это объяснить кроме как тем, что Бог располагал их сердцами.

И в больницу мы ходили, навещая людей, совсем нам не знакомых, ставили им концерты, таким образом, скрашивая для них время недуга.

Был праздник Рождества, и я обратилась к предпринимательнице, к сожалению, фамилии ее не помню. Ее магазин был продуктовым. Выслушав меня, она, ни минуты не задерживая, распорядилась, чтобы нам отгрузили и пирожных, и других сладостей, чтобы всем детям хватило, и нам все это доставили на их машине, мне ничего в руках нести не пришлось. Это все было немаловажно. Время было тяжелое, не у всех учеников воскресной школы и сахар в доме был.

Я в суете своей мало кого знала даже по имени из тех, к кому обращалась. Но меня знали, нам верили и помогали. Если и было про меня какое-то провидение у Бога, то мне думается, что это – воскресная школа. Ничего лучшего во имя Бога я в своей жизни не сделала.

При этом я работала в сфере РОНО – водила детей в походы. Это было рискованно и ответственно. Перед каждым походом, когда уже уложены и рюкзаки и куплены билеты и оставалось совсем немного до выхода из дома, я закрывалась в своей комнате, и, закрыв глаза, вся уходила куда-то и молилась о том, чтобы все прошло благополучно такими словами: «Не оставь нас, Господи! Не ради меня, а ради этих детей и их родителей!» И всегда все проходило благополучно. Мы даже ни разу не заблудились в тайге, при том что я не очень-то хорошо ориентируюсь на местности. Много раз детей кусали клещи. Бывало, на привале я снимала у нескольких человек по несколько впившихся клещей. Но ни разу никого не укусил зараженный клещ, не заболел ни один человек.

Такое событие случилось – ушел из жизни отец Евгений, словно свеча до времени сгоревшая. Священники менялись, воскресная школа как-то временно перестала существовать, потом возродилась, но уже без меня. Годы шли, все менялось. Вот у нас и первая машина появилась, новая беленькая «семерочка». И опять я ощутила над собой невидимую, но могучую руку. Вот из своей жизни могу сказать, что присутствие этой могучей силы дается в ощущениях чувством, нельзя ни увидеть, ни потрогать, а можно почувствовать где-то внутри. Такое произошло событие.

Забираю я машину с СТО, куда я ее пригоняла из-за неисправности в зарядке аккумулятора. Машину у них покупала, она еще на гарантии, ей всего-то год со времени покупки. Мастер мне ключи от машины подает и говорит, что они, дескать, все продублировали, теперь будет работать. От слов его где-то внутри у меня заныло: я хоть и женщина, и под капот не полезу, и ничего в машине отремонтировать не могу, но все-таки инженер по образованию, в которого теорию вложили. Зачем они изменили заводскую конструкцию? Машина на гарантии, новая. Зачем какие-то «дубли»? Но даже не от этого, а от того, что мастер со мной говорит, а глаза в сторону отводит, сердце мое сжалось. Завела машину и выезжаю со двора мимо въезда в ангар. А у дверного проема электрик стоит, который и «дублировал». Стоит он, заложив руки в карманы, прислонившись плечом к проему, и глазами меня провожает. И от его позы и от его взгляда я вся оцепенела. Решила ехать в Тюмень немедленно на «АВТОВАЗ».

Но порожняком в панике гнать машину не хотелось, и я заехала в магазин, где купила четыре полотна деревянных дверей в квартиру сыну, которые мне прикрепили на верхний багажник. А уже стемнело осеннею порой. Но я не могла ждать до утра, потому что внутри меня такое было беспокойство, что кричать хотелось. Все равно не смогла бы уснуть, только больше за ночь измучилась бы. И вот я еду уже в кромешной тьме, машин на трассе мало, а страх не оставляет ни на минуту и мечется душа: может, вернуться и дождаться утра? Середину пути проехала, теперь уже все равно, что вперед, что обратно. Но в Тюмени мне могут помочь, а здесь никто не поможет – еду вперед.

В Тюмень я приехала уже ночью. Мы разгрузили с сыном машину, и рано утром, к открытию салона «АВТОВАЗ», я была у проходной. Получив пропуск, еду по цеху на первой передаче, на минимальной скорости, лавируя среди многих машин, чтобы никого не задеть, и вдруг из-под панели приборов мне в лицо и из бардачка повалил едкий черный дым, за мгновение заполнив весь объем салона машины. Но кругом мужчины, слесаря. Ко мне быстро подскочили, открыли машину, подняли капот, отсъединили аккумулятор – пламени не возникло. Возле машины собрались работники, обсуждая событие. До меня никому не было дела. А я стояла, прислонившись спиной к каменной стене, глядя на весь этот ажиотаж, с душой окаменевшей. Вот что было. «Продублировали» заключалось в том, что мне соединили напрямую аккумулятор, генератор, панель приборов дополнительным проводом. Провод прокинули не просто так, а просверлили отверстие в одной из деталей и сквозь нее проложили провод. Более того, его примотали к общему пучку проводов. Провод терся об острые края отверстия, перетирался и, наконец, перетерся и замкнул на массу, а коли был примотан к общему пучку, то загорелись сразу все провода – это было неизбежно, на это нужно было только сколько-то времени, чтобы проводок перетерся. За это время я успела приехать в Тюмень на «АВТОВАЗ» и заехать в цех. А если бы он замкнул на трассе, да на хорошей скорости? Даже если бы на улице города, все было бы иначе. Машина выгорает за пять минут, но задохнуться от этого едкого дыма можно еще быстрее.

Вскоре после этого мне встретился водитель, у которого машина загорелась на дороге на скорости. Сейчас мне уже не вспомнить в точности, сорок или шестьдесят процентов тела было в ожогах. Ему помогли люди – вытащили из машины. Он, мужчина, не мог выбраться из горящей машины. Только один раз в жизни мне встретился такой человек и именно вскоре после этого события. Зачем – это было нужно, чтобы я с его слов узнала, что меня миновало.

«Случайность» – скажете вы, а я и не спорю. Но вот почему в одних случаях случай губит, а в других спасает? Не может быть, чтобы случаем никто не управлял. Я вижу в этом провидение Бога.

Я только о наиболее значимых событиях моей жизни написала. А событий более мелких было так много, что долго и писать, а вам и читать наскучит. Но за прожитую жизнь я убедилась в том, что есть сила нам неведомая, есть связи, нами не познанные, есть разум всеобъемлющий. И если мы чтото в этом не можем понять и объяснить, так потому, что мы еще очень мало что можем понять и объяснить. А вот в чувствах мы больше знаем и понимаем.

То, что Бог меня берег я могу объяснить только тем, что в жизни ни против кого не затевала зла, не чинила вреда никому. Если он за что меня наградил, то я могу думать только, что за воскресную школу. .

Ольга Геннадьевна Борисова,
прихожанка Свято-Георгиевской церкви
в Заводоуковске, первая учительница
Заводоуковской воскресной школы