Профессор Иван Васильевич Попов
|
«Самое ценное для меня в жизни – интересы Святой Церкви»
«Если бы, отцы и братия, все наши с вами
знания сложить вместе, то это будет ничто
перед знаниями Ивана Васильевича», – говорил архиепископ Илларион репрессированным
священнослужителям, отбывавшим свой срок
в Соловецком концлагере, об Иване Васильевиче Попове. Сам же Иван Васильевич
считал, что самое основное и ценное в его
жизни – интересы Святой Церкви и родной
Академии.
Профессор Иван Васильевич Попов – сын священника г. Вязьмы Смоленской губернии,
окончил Смоленскую семинарию и Московскую духовную Академию. Приват-доцент
Московского университета по истории патристической философии и истории догматов.
Член Собора Русской Православной Церкви
(1917-1918). Человек, близкий Патриарху Тихону. Сей факт в свое время ускорил арест
Ивана Васильевича.
В декабре 1924 года И.В. Попов получает
три года концлагерей на Соловках за сбор
сведений о репрессированных епископах и
передаче их на Запад. Адская государственная машина по уничтожению духовенства
набирала свои обороты. Говорят, на Соловках
полита кровью мучеников каждая пядь земли.
Сосланные епископы, монахи, священники,
верующие… Это был цвет нации. Те, кого
Господь избрал для несения исповеднического креста. В те годы Попов стал одним из
авторов знаменитого послания Соловецких
епископов. В ноябре 1927 года Иван Васильевич был переведен с острова на материк, в
Кемьлаг, но получил не освобождение, а три
года ссылки. На этот раз в Сургут, а затем
в село Сытомино Сургутского района.
Наши края в те годы были местом массовых ссылок. Яркие лампады веры безбожники-коммунисты пытались спрятать «во глубине
сибирских руд…». Первое время жилищные
условия, по воспоминаниям протопресвитера
М. Польского, были очень тяжелые. Профессор
не имел возможности заниматься научными
трудами, а собирал и сушил грибы, которые
посылал своим друзьям в центр России, откуда также получал посылки. Через несколько
месяцев он был переведен в другое место
(с. Сытомино Сургутского района – авт.) и
условия жизни стали лучше. В селе в те годы
отбывал ссылку также будущий священномученик епископ Онуфрий (Гагалюк), который
относился к Попову с особой любовью.
11 декабря 1930 года истек срок ссылки.
«Напротив, с конца декабря – писал он в
декабре 1931 года Пешковой, – стало ясно,
что против меня возбуждается какое-то
новое дело. Сначала мне было предложено
переехать из Сытомино в Сургут… 8 февраля
1931 года я был арестован с предъявлением
обвинения в агитации (по ст. 58-10). Пока
я сидел в Сургутском арестном доме, в
Сургуте была арестована группа крестьян-переселенцев с обвинением по ст. 58 – 11
(организация…с целью свержения соввласти в
Сургуте), к которой я был причислен…» Следствие в Тобольске. И новая ссылка – опять
3 года. В Самарово (ныне: Ханты-Мансийск).
Из Самарово (крупного по тем временам
сибирского поселка) власти удалили его «от
греха подальше» в Реполово. Сохранились
письма профессора со штемпелем этого села.
Благодаря вмешательству Пешковой в 1932
году Попова освобождают. 2 августа Е. Пешкова телеграфирует в Реполово: «Полученной
справкой приговорен минус двенадцать…»
Закончился целый жизненный этап ссылки
в Тобольскую губернию. Сохранилось очень
мало сведений о том, чем занимался в эти
годы один из самых умнейших людей своего
времени. Его «товарищ по несчастью» епископ Онуфрий (Гагалюк) в годы бесконечных
ссылок, не имея возможности проповедовать с
амвона, принялся за составление письменных
работ. «Если устное слово возбуждает веру у
молящихся, – писал епископ, – то письменное
усугубляет ее, утверждает». Во время ссылки
в Тобольске и Сургуте епископ написал 61
статью на духовные темы.
Скорее всего, Иван Васильевич Попов также много работал, писал. Близкие родственные
по духу с епископом Онуфрием люди, наверняка, много беседовали, рассуждали, делились
накопленным за годы ссылок и преследований
бесценным духовным опытом. У них был один
путь и один крест – исповедничества. И они
достойно шли этим путем, полным скорбей
и лишений.
Мученик Иоанн (Иван Васильевич Попов)
расстрелян 8 февраля 1938 года в городе
Енисейске Красноярского края.
«Потеряет человек Бога – потеряет
и любовь»
Епископ Онуфрий (Гагалюк)
|
Епископ Онуфрий (в честь Онуфрия Великого) всю жизнь служил Церкви. Он остался
верен пути, предопределенному ему Богом до
конца, пройдя страшные испытания раскола
в Церкви, бесконечные ссылки и тюрьмы,
унижения, побои, клевету, предательства.
«Господь справедлив всегда!.. – писал он
в одном из писем. – За что такая скорбь
душе нашей? За неверие, богохульство и
кощунства высших, за богоотступничество
многих из бывших епископов и иереев – ныне
обновленческих и иных раскольников, за
равнодушие к святыням и маловерие многих,
считающих себя православными!..»
Через несколько дней после хиротонии
архимандрита Онуфрия во епископы и первой архиерейской службы к Владыке пришел
уполномоченный обновленческого ВЦУ Трофим Михайлов. Епископ решительно заявил,
что никакое ВЦУ не признает. Буквально на
следующий день после визита обновленца
Владыка Онуфрий был заключен в тюрьму.
В октябре 1928 года епископ Онуфрий был
арестован вновь и отправлен в Тобольск. На
пути его ждало немалое искушение. Подошедший якобы за милостыней на пристани человек ударил по левой руке Владыку. И тут же
убежал. «Смерть была нужна врагам моим,
– вспоминал он впоследствии, – но Господь
спас меня». Из Тобольска владыку увозят в
Сургут. По пути, где останавливался конвой,
в хатах всегда были иконы. И только в селе
Самарово (ныне: Ханты-Мансийск) «в семье,
где мы останавливались не нашли мы святой
иконы, – вспоминал епископ, – семья очевидно не религиозная. Я наблюдал за ними.
Отец и старший сын (активный безбожник)
производили неопределенное впечатление.
Мальчик лет тринадцати Андрюша оказался
с душой испорченной, подлой: он проследил
ссыльного еврея из той же партии, где был
и я, когда тот незаметно вышел за ворота,
где его поджидали друзья, проживавшие в
этом селе, подслушал его разговор, дал знать
конвойному и все ему рассказал. У ребенка не нашлось сострадания к несчастному
ссыльному. Мать – необыкновенно грубая и
даже сальная. Она не преминула изругать
меня, хотя я был ее гостем и в скорбном настроении арестанта. За малую крошку хлеба,
стакан чая и молока она потребовала два
рубля, тогда как это стоило не более тридцати
копеек. Воистину, потеряет человек Бога –
потеряет и любовь, сострадание, скромность,
станет жестоким, грубым, жадным зверем…
Господь да вразумит этих несчастных!»
В годы ссылки епископ много пишет. «На
епископах преимущественно лежит долг проповедовать слово Божие. Почти все мы усердно
возвещаем Царство Христово на земле, – но
устно. Подвиг духовного писательства несут из
нас лишь немногие... Церковное писательство
для епископа теперь гораздо нужнее…»
«Если мы умолкнем, то кто будет говорить? На проповедь Царства Божия послал
нас Сам Господь, – читаем мы в другом
письме, – и горе нам, если мы не благовествуем!»
Последняя его ссылка была на Дальний
Восток. В марте 1936 года. «За все благодарю
Создателя!» – пишет епископ матери в это
время. А в июле 1937 года правительство
ССР приняло постановление № П 51/94, в
соответствии с которым народным комиссаром внутренних дел был отдан оперативный
приказ № 0047 о расстреле находившихся
в тюрьмах и лагерях исповедников. Против
архиепископа Онуфрия было начато новое
«дело». Архиепископ Онуфрий был расстрелян 1 июня 1938 года. Вместе с ним
были расстреляны: епископ Белгородский
Антоний (Панкеев) и пятнадцать священноцерковнослужителей.
За десять лет до принятия мученической
кончины, находясь в ссылке, архиепископ
Онуфрий писал: «Не бойся ничего, что тебе
надобно будет претерпеть. Вот дьявол будет
ввергать из среды вас в темницу, чтобы искусить вас, и будете иметь скорбь дней десять.
Будь верен до смерти, и дам тебе венец жизни
(Апок. 2, 10). Посылаются эти гонения для испытания нашей верности Богу. И за твердость
ожидает нас венец жизни… Гонения – крест,
возложенный на нас Самим Богом».
Светлана Поливанова,
г. Ханты-Мансийск
|
