ИЗДАЕТСЯ ПО БЛАГОСЛОВЕНИЮ ВЫСОКОПРЕОСВЯЩЕННЕЙШЕГО МИТРОПОЛИТА ТОБОЛЬСКОГО И ТЮМЕНСКОГО ДИМИТРИЯ

№3 2019 г.         

Перейти в раздел [Документы]

Сергий Долганев (1905-1921): Материалы к жизнеописанию

(Продолжение. Начало в февральском выпуске «Сибирской православной газеты»)

Взросление Сергея пришлось на тот исторический период, когда в России воцарились хаос, голод и кровавые репрессии чека. Двенадцатилетний столичный подросток из потомственной священнической семьи очутился в далеком чужом Тобольске, в новом, во многом непонятном и пугающем его окружении. Пройдет немногим более полугода, и его дядя, владыка Гермоген, 16/29 июня 1918 года будет утоплен в Тоболе по приказу командира отряда карательной экспедиции Тобольского направления Павла Хохрякова. Одна из фотографий, сделанная возле Архиерейского дома 2/15 августа 1918 года, запечатлела похороны епископа Гермогена. По воспоминаниям Варвары Сергеевны, Сережа был у гроба владыки в Софийском соборе. Вполне возможно, что на фотографии, где у гроба епископа Гермогена стоят мальчики, находится и тринадцатилетний Сергей Долганев.

Уже после гибели Сергея в 1921 году в повстанческой газете «Голос Народной армии» были опубликованы его стихи на смерть епископа Гермогена.

ЕПИСКОПУ ГЕРМОГЕНУ

С Голгофы страданий вернулся

Владыка недвижим и тих,

И взор его вещий закрылся,

И голос навеки затих.

Уж более мы не услышим

Из уст поучений его.

Вернулся он, мертв и недвижим,

Ходатай за нас с дня того.

Так шел он за веру в Бога,

Страдал и убит за Него.

Погибнет и отец Сергея, протоиерей Ефрем, отправившийся в Екатеринбург в составе Тобольской епархиальной делегации с целью освобождения находившегося в тюремном заключении епископа Гермогена. Официального сообщения о гибели отца, разумеется, не было, но душа сына скорбит. Сохранились строчки из дневника Сережи Долганева от 12 января 1920 года: «Полтора года прошло с того дня, когда папа уехал от нас в Екатеринбург хлопотать об освобождении епископа Гермогена. Выяснено, что он был арестован с двумя другими членами делегации. Большевики прежде всего потребовали выкуп за епископа Гермогена от делегатов и, обобрав их самым бессовестным образом, арестовали самих. Мне часто и ясно вспоминается, как папа уезжал от нас, как мы провожали его, как я холодно прощался с ним, и сердце мое сжимается тоскливо, тоскливо. Носятся слухи, что он расстрелян. Моя ненависть к большевикам все увеличивается. Они приобретают во мне заклятого врага. Вся моя жизнь должна пройти в борьбе с изменниками-большевиками. Я пойду в рядах патриотов, стремящихся восстановить честь поруганной Родины, и буду мстить, мстить и за поругание над верою и родиною, и за кровь погибших от рук негодяев большевиков. Вечная память погибшим от руки злодеев за родину и веру».

Так юный Сергей Долганев принял от погибших епископа Гермогена и протоиерея Ефрема эстафетную палочку за веру в Бога, за святые христианские идеалы и честь поруганной Родины.

Сергей не принял и не мог принять совершившуюся революцию, растоптавшую его золотое петербургское детство и отчий дом, где дети были согреты любовью и молитвой дорогих отца и матери. Он лишился возможности окончить гимназию и учиться дальше – вполне вероятно, в духовной семинарии, в продолжение семейных и родовых традиций. От рук безбожной власти погибли его отец и владыка-дядя. Его мать, вдова протоиерея Ефрема, оставшись без кормильца с четырьмя детьми в возрасте от тринадцати до трех лет, была вынуждена идти зарабатывать на хлеб насущный.

Что видел Сергей вокруг себя? Развалины прежней жизни. Разруху. Так и называются его незамысловатые стихи-частушки – «Разруха». О чем они? О том, что бывший сановник при «Его» дворе – стал дворником, а благородная княжна изнывает по тюрьмам. О том, что кругом царят голод и грязь. Что делать? Ведь надо же что-то делать! Стыдно сидеть, сложа руки! Глубокая внутренняя работа, совершавшаяся в душе подростка, начинает воплощаться в практических делах. Он пробует себя в составлении листовок и прокламаций и в их распространении по городу. Пишет агитационные стихи. Наконец, в начале 1921 года составляет Устав патриотического кружка.

Надо, чтобы люди восстали и поднялись на борьбу с враждебной властью! Тем более что сибирская земля охвачена крестьянским восстанием. Повстанцы совсем близко. Они уже на подступах к Тобольску. Сергей составляет воззвание, обращенное к тобольским гражданам: «Да здравствует Национальная Сибирская повстанческая армия!!! Долой Советских узурпаторов, гнусных грабителей государственного и народного достояния!!! Да здравствуют тыловые Национальные организации! Во имя Родины и собственных интересов, граждане, подымайте знамя борьбы здесь в тылу!!! Тогда мы победим! Борьба до победы!!!»

Наконец, 12 февраля 1921 года он получает от своего товарища Николая Соболева предложение участвовать в захвате оружия из гарнизонного Красноармейского клуба. Как же реагирует Сергей в ответ на столь рискованное предложение? – «…Я сначала не соглашался, думая, что это не осуществимо, но после, чтобы не считали меня трусом, согласился».

Кодекс чести у Сергея Долганева перевесил его здравый смысл. Весь строй его души, напитанной святыми понятиями веры, совести, чести, порядочности, делал его рыцарем без страха и упрека. Он был готов встать к барьеру и бросить вызов враждебной власти, положив на алтарь Отечества даже свою нерасцветшую жизнь.

События развивались стремительно: «В воскресенье 13 февраля после вечера спортклуба… засели все четверо в уборной. Просидели, пока все не успокоилось. Вышли задним ходом, подошли к окошку, стали вынимать стекла в оконной раме. Соболев и Репин залезли в помещение, начали передавать винтовки, шашки и кинжалы. Я принимал и передавал Гольцову… Неожиданно нагрянула конная милиция. Мы все бросились бежать. Троих из нас задержали, а Репин скрылся неизвестно куда».

На вопрос допрашивающего уполномоченного тобольского политбюро Анисимова, какова была для него цель кражи, Сергей

Долганев ответил так: «Цель моя была такова: взятые винтовки закопать в снег, чем нанести ущерб вооружению советской власти. Кинжалы и, если бы нашли, револьверы, – то взяли бы последние, отчасти для контрреволюционной цели и отчасти приобрести это оружие как хорошую вещь». Конец протокола. И заключительная формула: «Больше показать ничего не могу. За ложное показание отвечаю по всей строгости революционного закона военного времени. В том и подписуюсь. С. Долганев».

Титульный лист «Арестантского дела № 339» «по обвинению граждан г. Тобольска Долганева Сергея, Гольцова Алексея, Репина Игнатия и Соболева Николая в контрреволюции, выразившейся в краже огнестрельного и холодного оружия»

Тобольская чека (впрочем, на тот момент она уже называлась Тобольским политбюро при Управлении уездно-городской советской милиции) добивалась признания наличия контрреволюционного заговора и контрреволюционной организации. В вопросе оценки так называемых «контрреволюционных заговоров» обратимся к трудам известных российских историков. Алексей Георгиевич Тепляков в монографии «Непроницаемые недра. ВЧК-ОГПУ в Сибири 1918-1929 гг.» в разделе ««Заговоры» 1920-1921 гг.» пишет: «Чекистское мастерство оттачивалось на «контрреволюционных заговорах». Групповые дела на «заговорщиков» позволяли расправляться с большими массами «врагов» и рассчитывать на поощрение начальства. Власти Тюменской губернии были жизненно заинтересованы в том, чтобы свалить вину за полный провал своей работы в деле информирования о подготовке крупнейшего Западно-Сибирского крестьянского восстания на политических врагов. Глава Тюмгубчека Студитов в обширном докладе от 5 апреля 1921 года уверенно заявлял, что «причиной восстания послужила подготовка крестьян эсерами и другими контрреволюционными группами». В качестве одной из таких групп фигурировала молодежная организация, руководимая корнетом Лобановым, которая была «раскрыта» чекистами в Тюмени в ночь на 11 февраля 1921 г. Однако никакой подпольной организации и ее главаря-корнета не было, ибо 19-летний студент техникума Лобанов в армии никогда не служил. Его вместе с другими юношами чекисты обманом заманили в одну из квартир и арестовали. Что же касается так называемого «Тобольского повстанческого центра», то эта группа антисоветски настроенных местных гимназистов попыталась осуществить единственную акцию: похитить оружие из гарнизонного клуба… Реально никакой контрреволюционной работы среди населения эта группа «Русский союз» во главе с 15-летним С. Долганевым (его отец был убит большевиками; также красные замучили его дядю – епископа Тобольского Гермогена) не вела. Тем не менее, чекисты, отпустив остальных мальчишек, расстреляли Долганева как опасного и неисправимого представителя семьи классовых врагов».

Здесь самая суть вопроса, а именно – родство Сергея Долганева с убиенными епископом Гермогеном и протоиереем Ефремом. На вопрос о своем происхождении он ответил: «Дворянин духовного звания»,– поповское семя, которое должно быть безжалостно истреблено. Приведем цитату из предисловия к книге «Красный террор глазами очевидцев» российского историка, профессора Православного Свято-Тихоновского гуманитарного университета Сергея Владимировича Волкова: «Специфика политики большевиков 1917- 1922 гг. состояла в установке, согласно которой люди подлежали уничтожению по самому факту принадлежности к определенным социальным слоям, кроме тех представителей, кто «докажет делом» преданность советской власти…

Таким образом, под «красным террором» здесь понимается широкомасштабная кампания репрессий большевиков, строившаяся по социальному признаку и направленная против тех сословий и социальных групп, которые они считали препятствием к достижению целей своей партии. Именно в этом состоял смысл «красного террора» с точки зрения его организаторов. Фактически речь шла об уничтожении культурного слоя страны… Один из высших руководителей ВЧК Мартиньш Янович Лацис, давая инструкции местным органам, писал: «Не ищите в деле обвинительных улик о том, восстал ли он против Совета оружием или словом. Первым делом вы должны его спросить, к какому классу он принадлежит, какого он происхождения, какое у него образование и какова его профессия. Вот эти вопросы должны решить судьбу обвиняемого. В этом смысл и суть Красного террора»». Поэтому расстрельный приговор Сергею Долганеву подписала графа «Происхождение»: «дворянин духовного звания». Более ничего не требовалось.

О самой формулировке «дворянин духовного звания». Отец Сергея Долганева и предки Сергея в трех поколениях служили при царском дворе. При награждении орденами они вполне могли получить непотомственное дворянство. Прапрадед Сергея – главный священник армии и флотов Российской империи протопресвитер Василий Иоаннович Кутневич – был дворянином. По мнению Ярослава Борисовича Коверникова, в роду Сергея были лица духовного звания дворяне, и он отождествляет себя с ними как их прямой потомок, что свидетельствует о его нравственной самооценке.


(Окончание следует…)
Галина Викторовна КОРОТАЕВА,
Тобольская духовная семинария

[ ФОРУМ ] [ ПОИСК ] [ ГОСТЕВАЯ КНИГА ] [ НОВОНАЧАЛЬНОМУ ] [ БОГОСЛОВСКОЕ ОБРАЗОВАНИЕ ]

Статьи последнего номера На главную


Официальный сайт Тобольской митрополии
Сайт Ишимской и Аромашевской епархии
Перейти на сайт журнала "Православный просветитель"
Православный Сибирячок

Сибирская Православная газета 2024 г.