Архиепископ Иоанн (Братолюбов)
С приходом к власти большевики сразу же объявили «общий поход» против религии и духовенства. В эти мрачные первые послереволюционные годы под особо пристальным вниманием большевиков оказались монастыри, бывшие всегда оплотом русского православия. Архивные документы донесли до нас свидетельства событий тех страшных лет. Последним наместникам Тюменского Свято-Троицкого мужского монастыря - архимандритам Иоанну (Братолюбову) и Серафиму (Коровину) - пришлось вынести весь ужас тех лет. Будучи обвиненными в создании контрреволюционной повстанческой организации «Союз спасения России», они узнали беспощадную жестокость репрессивной машины НКВД, испытали уничижение и поругание. Одному из них - архимандриту Иоанну, будущему архиепископу РПЦ, - удалось выйти живым из сталинских лагерей 1930-1940-х гг. Пример жизни последних наместников монастыря многому учит современного православного христианина.
Архиепископ Иоанн (в миру Братолюбов Сергей Васильевич) родился 16 июня 1882 года в Казани в семье протоиерея. Учился в Казанском духовном училище, затем в семинарии, в 1906 году окончил Казанскую духовную академию со степенью кандидата богословия. 21 декабря 1906 года определен на должность помощника инспектора в Симбирскую духовную семинарию. 15 апреля 1907 года пострижен в монашество в Жадов-ской пустыни Симбирской епархии с наречением имени Иоанна в честь преподобного Иоанна Лествичника. 18 апреля 1907 года рукоположен в сан иеродиакона Симбирским архиепископом Иаковом (Пятницким). На следующий день его уже рукоположили в сан иеромонаха. 24 августа 1907 года иеромонах Иоанн был назначен на должность помощника смотрителя в Усть-Сысольское духовное училище Вологодской епархии. В 1908-1912 годах занимал должности в духовных учебных заведениях Пермской и Олонецкой епархий. 8 сентября 1912 года назначен на должность заведующего Могилевскими пастырскими курсами и возведен в сан архимандрита. Здесь он знакомится с только что хиротонисанным и назначенным на кафедру Гомелевским викарием епископом Варлаамом (Ряшенце-вым) и в течение последующих двух лет, до переезда в г. Каргополь Олонецкой губернии, поддерживает с ним близкие отношения.
В нужное время тюменский ОГПУ «вспомнит» об этой дружбе: тогда, в 1930-х годах, архиепископ Варлаам будет уже викарием Ярославской епархии и встанет в оппозицию митрополиту Сергию (Страгородскому), примкнув к Ярославскому расколу. Несмотря на это кратковременное противостояние высшей церковной власти, архиепископ Варлаам характеризуется митрополитом Иоанном (Снычевым) как «архиерей-подвижник, отличавшийся духом старчества, любовью к церковно-уставным службам, смирением и сердечностью». Будущий архиепископ Иоанн был с ним одного духа. С 12 августа 1914 года архимандрит Иоанн исполняет обязанности смотрителя Каргопольского духовного училища. 28 октября 1915 года уволен от духовно-учебной службы и перемещен на службу по ведомству протопресвитера военного и морского духовенства.
Февральскую революцию 1917 года архимандрит Иоанн (Братолюбов) встретил в Житомире. Здесь с 28 декабря 1916 года он также трудится на ниве духовного просвещения юношества - помощником начальника пастырской школы. Свое служение он совершает под святительским омофором архиепископа Евлогия (Георгиевского), будущего митрополита, одного из видных иерархов Православной Церкви Заграницей. Совместное проживание их длилось всего два месяца - с февраля по март; в апреле 1917 года архимандрит Иоанн с благословения правящего архиерея уезжает к родным в Казань. На следствии по делу о «Союзе спасения России» (сокр. - «ССР») курганскому епископу так и не удалось оправдаться в предъявленном обвинении о связях с заграничной Церковью через митрополита Евлогия.
Не желая оставаться без места, в сентябре 1917 года Братолюбов приезжает в Москву, где в то время проходит Всероссийский Церковный Поместный собор, и обращается за назначением к митрополиту Сергию (Страгородскому). Тот, в свою очередь, предлагает ему поговорить с владыками Иоанникием Петрозаводским, Серафимом Челябинским и Гермогеном Тобольским, приехавшими на заседания собора. Последний согласился взять архимандрита Иоанна в свою епархию на вакансию наместника Тюменского Свято-Троицкого монастыря. Таким образом, епископ Гермоген Тобольский в судьбе архимандрита стал уже третьим архиереем, связь с которым, по мнению НКВД, бросала заметную тень на фигуру епископа Иоанна. Вскоре в этом ряду появятся имена покойного архиепископа Тобольского Назария (Блинова), бывшего царского полковника и «идейного вдохновителя» «ССР»; и бывшего епископа-оппозиционера Синезия Ижевского (Зарубина), ранее служившего в единоверческой церкви Тюмени, куда в 1923 году иногда ходил молиться отпущенный из ЧК под подписку о невыезде архимандрит Иоанн. Власти, по-видимому, считали, что самого факта знакомства с этими духовными лицами уже достаточно, чтобы сделать решительный вывод об участии епископа Иоанна в контрреволюционной деятельности.
Хотя, впрочем, и сам курганский владыка совершал иногда поступки, характеризовавшие его перед властью Советов с невыгодной стороны. Например, в июле 1918 года он, как наместник Тюменского Троицкого монастыря, участвовал в торжественном молебне по случаю освобождения чехосповаками Тюмени и даже произнес приветственную речь. В 1919 году архимандрит Иоанн эвакуировался с отступающими колчаковскими войсками в Восточную Сибирь.
С 1920 года по май 1921 года исполнял пастырские обязанности в селе Пятницком и Усть-Тунгузка Енисейской епархии. В июне 1921 года он возвращается в Тобольскую епархию и назначается настоятелем Тобольского Знаменского второклассного монастыря.
22 января 1922 года Святейшим Патриархом Тихоном архимандрит Иоанн (Братолюбов) определен на кафедру епископа Березовского, викария Тобольской епархии. Поскольку не было возможности выехать для хиротонии в Москву, он оставался еще в течение года в Сибири. С 1 июня 1922 года по резолюции Тобольского архиепископа Николая исполнял обязанности настоятеля Обдорских церквей и управлял храмами Березовского викариатства в сане архимандрита с правом служения на орлецах и с дикирием и трикирием. 19 мая 1923 года епископ Керженский Павел определил его исполнять пастырские обязанности в Керженском единоверческом женском монастыре.
Через год архимандрит Иоанн все же прибыл в Москву для хиротонии, которая состоялась 1 августа 1923 года. Хиротонию отца Иоанна во епископа Березовского возглавил Святейший Патриарх Тихон. С 10 июля по 4 августа 1924 года владыка Иоанн управлял Иркутской епархией. 4 августа 1924 года назначен епископом Боткинским, викарием Сарапульской епархии. С апреля 1926 года -епископ Суздальский, викарий Владимирской епархии. С 13 июля 1927 года - епископ Шацкий, викарий Тамбовской епархии. С 27 февраля 1929 года - епископ Уральский и Покровский. В этот период своей жизни он, богато одаренный литературными способностями, пишет акафист святителю Иоанну, митрополиту Тобольскому и всея Сибири чудотворцу. С августа 1930 года - епископ Курганский, викарий Тобольской епархии. 23 октября 1931 года в Кургане владыка Иоанн был арестован ОГПУ.
К делу о контрреволюционной повстанческой организации «Союз спасения России» он был привлечен совершенно произвольно. Из показаний епископа Серафима (Коровина) видно, что о политических убеждениях и отношении курганского Преосвященного к советской власти ему было ничего не известно, и в делах вышеупомянутой организации епископ Иоанн не участвовал. Духовные лица, знавшие его еще тюменским архимандритом, подтверждали, что он никогда не вел политических разговоров с кем бы то ни было, и единственное, что его заботило, - это сохранение истинного духа православной веры в пастве, традиционных церковных и нравственных устоев. Владыка призывал верующих не забывать церковь, посещать храмы и заботиться о пастырях; священникам вменял в обязанность говорить проповеди нравоучительного и катехизаторского характера, разъяснять людям церковные догматы. На этом основании один из «сочувствующих» священников Уральской епархии называет его «монархистом, стоящим на позиции непримиримости по отношению к советской власти». В марте 1924 года епископ Иоанн выезжал в Ялуторовск для ликвидации обновленчества, которое он характеризовал не иначе, как «безблагодатное и неканоническое». Результатом его поездки стало возвращение прежде заблуждавшихся приходов в лоно Православной Церкви.
Епископ Иоанн даже не знал достаточно хорошо епископа Серафима, ставшего после него наместником Троицкой обители. С будущим викарием Ялуторовским он познакомился в ноябре 1922 года, проживая некоторое время после освобождения из-под ареста в тюменском монастыре. В 1924 году, когда вновь назначенный Березовский викарий приехал на служение в Тобольскую епархию, архимандрит Серафим настоятельствовал в Знаменском соборе Тюмени. Встреча их была мимолетной, и после 1924 года они уже больше нигде не встречались и не переписывались. Тем не менее, Тюменский НКВД нашел достаточно оснований, чтобы предъявить епископу Иоанну обвинение в том, что:
«1. В 1917 году был прислан митрополитом Евлогием Холмским в помощь Тобольскому епископу Гермогену и был сподвижником последнего по контрреволюционной деятельности, направленной против власти Советов.
2. Являлся руководителем организации по Курганскому викариатству.
3. Получал регулярно от членов организации политическую информацию о состоянии деревни, инструктировал приезжающих к нему уполномоченных организации, давая им указания о направлении повстанческой работы в деревне.
4. Информировал членов организации о работе церковно-монархических организаций за границей, руководимых митрополитом Евлогием Холмским, подготовляющим интервенцию в СССР, и рекомендовал в своей работе делать ставку на интервенцию».
Ни по одному пункту обвиняемый не признал себя виновным, но на судебном заседании Коллегии ОГПУ от 14 мая 1932 года он был осужден по статье 58.10-11 и приговорен к 5 годам заключения в концлагере. 24 мая епископ Иоанн (Братолюбов) этапирован из Свердловска в Ташкент для заключения в САЗЛАГе ОГПУ.
С июня 1932 года по декабрь 1936 года он находился в ссылке в Средней Азии. После освобождения переехал в Казань к своим родственникам. В октябре 1937 года его вновь арестовали и приговорили уже к 10 годам заключения в концлагерь. До февраля 1943 года, когда владыка был досрочно освобожден по инвалидности, он содержался в 7-м отделении Северного Ураллага НКВД.
21 июня 1943 года владыка Иоанн определен на Сарапульскую кафедру с возведением в сан архиепископа. 8 сентября 1943 года он был участником Церковного Собора, на котором митрополит Сергий (Страгородский) был избран Патриархом. С 19 ноября 1943 года владыка был архиепископом Ижевским и Удмуртским, а с 14 февраля 1945 года - архиепископом Уфимским и Башкирским. 22 февраля 1945 года, во внимание к его архипастырским трудам и патриотической деятельности, награжден правом ношения креста на клобуке. 18 сентября 1946 года архиепископ Иоанн был награжден медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной aieia 1941-1945 aa.». 18 iiya?y 1948 года его уволили на покой в Жировицкий монастырь Минской епархии.
27 января 1953 года преосвященный Иоанн назначен временно управляющим Ульяновской епархией, а 4 июня 1953 года утвержден уже архиепископом Ульяновским и Мелекесским.
В основу обвинений против владыки Иоанна в 1937 году легли показания казанских священников. Ему вменялась в вину «подрывная антисоветская деятельность», выражавшаяся в связях его с «монашествующими элементами», среди которых были поддерживающие владыку финансово митрополит Сергий (Страгородский) и проживавший в Казани епископ Павел (Флоринский). Главным пунктом обвинения стали его слова одному священнику о том, что Церковь в России никогда не будет побеждена, хотя теперь множество подвижников сидят в тюрьмах и концлагерях, терпят нищету и унижения.
Став в концлагерях инвалидом, страдая от болезней сердца, поясницы, сильной неврастении, от двусторонней паховой грыжи, он обращался с просьбами о пересмотре своего дела в прокуратуру. Однако ввиду его несговорчивости, следствием которой явились практически каждодневные зверские побои (владыку таким образом «увещевали» сотрудничать с органами госбезопасности), все его ходатайства были отклонены.
Все же в 1943 году архиепископа Иоанна освободили досрочно, но последствиями проведенных в заключении долгих 11 лет стали, с одной стороны, инвалидность, а с другой -дух, который теперь уже ничем невозможно было сломить. Владыка не боялся ни уполномоченных, ни палачей из госбезопасности, он служил Церкви самоотверженно, без страха перед грозящими новыми заключениями и самой смертью.
Бывшие судимости не позволяли архиепископу Иоанну спокойно жить до конца его дней. Прибыв зимой 1953 года к месту нового назначения - в Ульяновск, владыка не мог прописаться по месту жительства. 72-летний больной старик обращался в Верховный Совет СССР с просьбой о снятии отметки «39» в паспорте, свидетельствующей о его заключении. Однако власти ненавидели стойкого несговорчивого архиерея, поэтому и речи об этом быть не могло.
В епархии владыка старался все упорядочить. Он лично переписал всех священно- и церковнослужителей епархии. Всех вместе оказалось 48 человек в 19 храмах (три из них - в самом Ульяновске). Всех епархиальных духовных лиц, приезжающих по каким-либо делам в Ульяновск, архиепископ Иоанн обязывал немедленно являться к нему. Это было сделано из-за невозможности самому объехать всю епархию, а он должен был быть в курсе дел каждого прихода. За два года владыка купил для храмов четыре автомобиля, двух лошадей, десятки домов, без разрешения отремонтировал почти все храмы, принял на службу десятки новых лиц из числа духовенства без согласования с уполномоченным, многих рукоположил, постоянно требовал открытия новых храмов. Помимо всего прочего, преосвященный Иоанн требовал от клириков точного соблюдения существующего законодательства о религиозных объединениях, своевременной и полной выплаты всех налогов государству. Такая дотошность позволила владыке сохранить епархию и не дать закрыть ни одного храма в годы хрущевских гонений, когда приходы закрывали за любой самый мелкий проступок, а священников этих приходов снимали с регистрации.
Такая неукоснительность сильно раздражала нового ульяновского уполномоченного М. Кошмана, который изо всех сил старался отличиться перед московским руководством. Кошман был человеком весьма амбициозным, и целью он ставил не закрытие определенного количества храмов, а полное упразднения Ульяновской и соседних епархий. Если закрыть первую ему удалось, то вот за вмешательство в дела других епархий и постоянные указания центру касательно работы против Церкви в Поволжье он поплатится своим местом. В работе против Церкви Кошман не брезговал никакими методами. Не имея абсолютно ничего, что могло бы скомпрометировать архиерея, уполномоченный взялся за подделку жалоб на владыку Иоанна на имя председателя Совета министров Булганина от имени ульяновского духовенства. Владыка обвинялся в том, что в частных разговорах он якобы клеветал на патриарха Алексия. Эти жалобы попали в руки митрополита Крутицкого и Коломенского Николая, и он затребовал объяснений от Ульяновского архиепископа. Тот же в свою очередь затребовал письменных объяснений от священников, попавших в список. Разумеется, митрополит Николай не поверил в достоверность доноса. Самым странным оказался состав «жалобщиков». Это были старейшие и самые верные владыке священники, многим из которых он благоволил. Все они написали рапорты в патриархию, в которых категорически опровергали как клевету на архиепископа Иоанна, так и свое участие в составлении коллективной жалобы.
Интрига уполномоченного была раскрыта, однако тот не собирался сдаваться. Он писал на владыку жалобы во все инстанции, владыку травили непомерными налогами на все, даже на личные подарки, заставляли платить за квартиру (епархиальная квартира, в которой он не жил) авансом на год вперед.
В конце концов Кошману удалось добиться снятия с регистрации архиепископа Иоанна, и 21 мая 1959 года епархия была закрыта. Владыке запретили служить - отныне он стал обычным прихожанином в своем кафедральном соборе, куда теперь он мог приходить лишь в светской одежде.
Исключительный в управлении, владыка Иоанн был исключительным и в жизни. Это был поистине человек от Бога, ревностный архипастырь, который отдал всего себя без остатка на служение Церкви и людям. После снятия с регистрации владыка прожил еще девять лет. Еще живы люди, которые общались с ним лично, каждый запомнил его по-своему, но все они едины в том мнении, что архиепископ Иоанн был человеком святой жизни, прозорливцем, жаждущим общаться и помогать своей пастве.
Когда он был еще правящим архиереем, то, выходя из храма, он благословлял людей с паперти с закрытыми глазами, чтобы не видеть народного почитания. После же увольнения он старался жить тихо, чтобы никто не помогал ему (люди постоянно старались помочь ему деньгами, продавцы на рынке давали ему продукты, не принимая от него платы, ему уступали место в очереди за хлебом и в трамвае). Архиепископ Иоанн вел аскетический образ жизни, большую часть времени уделял молитве. Иногда, желая быть услышанным, он прибегал к юродству. Он мог пройти по городу в женской одежде, а затем встать и долго плакать, умоляя народ молиться и каяться. Однажды, стоя на улице, он кричал и плакал со словами: «Хоть 40 раз в день скажите: "Господи, помилуй!" - ведь мы погибаем, а город провалится. Какая тогда будет беда, и какой ужас!»
К слову сказать, все предсказания владыки сбывались. Однажды в Ульяновск для рукоположения в сан диакона прислали молодого человека - выпускника Саратовской семинарии, уроженца Тамбовской области Алексея Косых. После рукоположения он должен был быть командирован обратно в Тамбовскую епархию. Однако после рукоположения в Казанском соборе владыка сказал молодому диакону: «Ну, вот здесь ты и помрешь». Это было в 1958 году. Было довольно трудно поверить в эти слова, тем более что Алексей уезжал в Тамбовскую епархию и не собирался больше возвращаться в Ульяновск. Тогда он не придал значения словам владыки, но все обернулось иначе. В 1986 году в Ульяновск по распределению после Московской семинарии попал сын Алексея - Николай, который стал духовным чадом архиепископа Иоанна (Снычева). Вслед за Николаем в Ульяновскую епархию переехал и его отец вместе со всей многочисленной семьей. А в 2005 году, через 47 лет после того как архиепископ Иоанн произнес ему свое пророчество, теперь уже схиархиман-дрит Алексий (Косых) скончался в больнице в Ульяновске совсем рядом с тем местом, где когда-то был рукоположен и услышал пророческие слова владыки Иоанна.
Подобных историй можно собрать множество. Владыка был действительно настоящим молитвенником, не имевшим страха ни перед кем, кроме одного только Бога.
Перед самой смертью владыке было очень тяжело ходить. Имея огромную потребность общения с народом, но не имея никакой возможности самостоятельно выйти на улицу, он приходил к своему соседу - члену партии и доносчику - и долго говорил ему о Боге. Когда архиепископ Иоанн лежал на смертном одре, для него хотели позвать священника, чтобы тот исповедовал и причастил владыку. Преосвященный все время отказывался со словами: «Сами придут». Действительно, в день смерти владыки Иоанна к нему пришел священник, которого никто заранее не звал. Он исповедовал и причастил архиерея. Почил архиепископ Иоанн (Братолюбов) 27 февраля 1968 года в возрасте 85 лет. Отпевание в Неопалимовском храме совершил епископ Куйбышевский Иоанн (Снычев).
Епископ Серафим (Коровин)
|
Викарный Ялуторовский епископ Серафим (в миру - Коровин Александр Сера-пионович) родился 18 ноября 1863 года в семье пономаря с. Жуковского Туринского уезда Тобольской губернии. В 1873 году он окончил начальную школу в родном селе и в следующем году был принят в Тобольское духовное училище на епархиальное содержание, поскольку рано осиротел и рос без отца. С 1879 года Александр продолжал обучение в Тобольской духовной семинарии, и через шесть лет, успешно усвоив курс богословских наук и женившись на дочери купца второй гильдии, был рукоположен в священники и отправлен на Шороховский приход Ялуторовского уезда. Прослужив там три года, он получил новое назначение - в село Фоминское Тюменского уезда, а в 1892 году переехал в Тюмень. При Ильинской градской церкви он состоял до 1899 года; отсюда его назначили в Курган уездным наблюдателем церковных школ (эту должность он исполнял еще в Тюмени с 1896 года) и служащим священником городской Свято-Троицкой церкви.
Февральская и Октябрьская революции застали его в Кургане. Обладая авторитетом среди духовенства и мирян, он не только
избирался делегатом церковного съезда 1917-1918 годов, но и был его председателем. Именно этот съезд вынес постановление, отрицающее Декрет об отделении Церкви от государства. Депутаты составили и разослали по районам обращение к приходским советам, чтобы они протестовали против Декрета. Эта политическая акция была прервана в 1919 году отступлением Белой Армии на Восток. Эвакуировался из Кургана и о. Александр. В Красноярске он около года работал делопроизводителем на свечном заводе, а в 1920 году отправил тюменскому викарию, епископу Иринарху (Синеокову-Андриевскому), письмо с прошением о предоставлении священнического места в Тюмени. Вскоре он получил приказ о назначении настоятелем Георгиевско-Вознесенской церкви, и в октябре 1920 года выехал в Тюмень на новое место служения. Однако на этом приходе ему пришлось пробыть всего пять месяцев: в 1921 году епископ Иринарх совершил монашеский постриг протоиерея Александра Коровина с наречением ему имени «Серафим». На следующий же день он был возведен в сан архимандрита и назначен наместником Свято-Троицкого монастыря. Ничто не препятствовало ему встать на монашеский путь: жена о. Александра умерла еще в 1908 году, все пять дочерей были замужем и жили самостоятельной жизнью.
До самого закрытия Тюменского Троицкого монастыря архимандрит Серафим служил его наместником. В 1923 году за сопротивление закрытию обители он, арестованный Тюменским Губотделом ОГПУ, в числе прочих монашествующих три месяца находился в заключении.
В 1924 году миряне и духовенство Ялуторовского уезда выдвинули кандидатуру архимандрита Серафима в викарные епископы Тобольской епархии, и в июле этого же года в Москве состоялась его архиерейская хиротония, которую совершил Патриарх Тихон. С этого времени до своего ареста в 1930 году он неотлучно пребывал в Ялуторовске и объехал викариатство всего один раз, в 1925 году. Информацию о церковной жизни в нем епископ Серафим получал от благочинных и приезжавших к нему по делам священников. В таком положении архиерея не было в то время ничего странного: отделенная от государства, униженная и задавленная Церковь не могла идти против запретов власти, и если уполномоченный не разрешал архиерею ездить по епархии или даже прибыть в назначенную ему епархию, то здесь оставалось только смириться. Многие российские архиереи находились тогда в состоянии вынужденной изоляции от своей паствы.
В отличие от епископа Иоанна (Брато-любова), викарий Ялуторовский имел более радикальные политические взгляды и не особенно стремился скрыть их. Его отношение к советской власти было однозначным, и на следствии он не отрицал, что крайне негативно отнесся к Декрету об отделении Церкви от государства, считая, что власти прикрываются им формально, на самом же деле в СССР существует гонение на религию. Его мечтой было восстановить как политическое, так и экономическое положение Церкви, бывшее до Октябрьской революции. С этой целью он подготовил и направил письмом к архиепископу Тобольскому Назарию (Блинову) несколько положений для предполагавшегося Поместного собора, которые заключали в себе следующие требования к гражданской власти:
1. Предоставление Православной Российской Церкви свободы управления на основании ее догматического вероучения и священных канонов.
2. Детальная разработка отделения Церкви от государства и предоставление ей вероисповедной свободы.
3. Предоставление прав гражданства православному духовенству и прекращение преследования его с амнистированием ссыльных священнослужителей и православных мирян - ревнителей Церкви.
4. Восстановление духовных учебных заведений, открытие пастырских училищ, псаломщических курсов и духовных школ.
5. Освобождение духовенства от произвольных и непосильных налогов, накладываемых местными властями.
6. Недопущение публичного кощунства на сценических карнавалах и уличных представлениях.
По мнению епископа Серафима, Церковь пришла в гораздо худшее состояние, чем она была до 1917 года. Причиной этого кризиса он считал ее разделение на различные течения. Несмотря на распоряжение митрополита Сергия (Страгородского), он воздерживался от поминовения властей на службах. Однако от самого Заместителя Патриаршего Местоблюстителя он и не думал отделяться, несмотря на личное предложение митрополита Иосифа (Петровых) присоединиться к ленинградской группировке. Мнение архиепископа Пермского Иринарха (Синеокова-Андриевского), которое разделял и епископ Серафим, было таким: «Церковь ослаблена различными течениями, она уже не имеет той силы и мощи, а нам необходимо, чтобы Церковь была единой, целой и мощной организацией, а потому с этой точки зрения отделяться от митрополита Сергия Нижегородского не следует. Иначе нам трудно будет противостоять влиянию безбожников».
В 1924 году на территории одного из благочинии Ялуторовского уезда было предложено создать особую организацию, в которую должны были войти ревнители православия с тем, чтобы бороться с развивающимся обновленчеством и противостоять духу безбожия, все более разлагающему русский народ. Епископ Серафим дал на это дело свое благословение и согласился возглавить организацию, получившую название «Союз спасения России».
Возможно, что бдительные чекисты узнали об «ССР» сразу, но в их головах еще не созрела фантастическая идея создания на основе чисто церковного, религиозного сообщества контрреволюционной повстанческой организации. Наверное, для этого действа в середине 1920-х годов еще не пришло время, но за «ненадежным» архиереем на всякий случай приглядывали. В конце 1925 года ему было устно объявлено о неразрешении выезда из Ялуторовска, которому епископ Серафим и подчинился;
но уже в январе 1926 года его вызвал уполномоченный, словесно объявивший ему о снятии запрещения распоряжением Тюменского ОГПУ. В этом же году епископ выехал по приглашению на один из сельских приходов своего викариатства, совершил там службу, а на обратном пути, проезжая через деревню Комарову, был упрошен верующими отслужить молебен в их часовне. После молебна, как водится, семья местного священника пригласила владыку на чай в дом местного крестьянина. На основании этого факта через четыре (!) года Тюменский ОГПУ начинает целое дело и «раскрывает» контрреволюционную организацию, готовящую свержение советской власти.
А тогда, в 1926 году, епископа Серафима арестовали и привлекли к ответственности за антисоветскую агитацию - и только, причем вскоре дело было прекращено за бездоказательностью обвинений.
10 января 1930 года ялуторовский викарий вновь подвергается аресту. Теперь, видимо, «время пришло». Теперь на факте его отъезда выстроена целая версия, которая гласила, что епископ ездил, оказывается, на приход не служить и не чай пил в доме верующего прихожанина, а проводил собрание ячейки церковно-кулацкой повстанческой организации - одной из многих, входящих в «ССР». Мощный конвейер «органов» заработал, выполняя политический заказ - «ликвидацию кулачества как класса». По делу были арестованы, кроме викария Ялуторовского, 3 священника и 28 крестьян-«кулаков». Все они получили разные сроки, а епископ Серафим сослан на три года в село Юм Коми-Пермяцкого округа.
Однако в ссылке он находился недолго: видимо, чекистам понравилась идея о контрреволюционной организации, и они решили использовать ее в несколько ином направлении. Теперь «карающий меч правосудия» должен был опуститься на головы слишком ревностных верующих и священнослужителей. В этот раз охват подозреваемых был более широк, и основную массу составляли священнослужители и монахини (по делу проходило всего пятеро мирян).
Вот как сами чекисты определяют цели создания организации: «Контрреволюционная организация «Союз спасения России» возникла в 1924 году в связи с развивающимся атеизмом и ростом обновленческого движения. У ряда церковников, сторонников истинного православия и приверженцев старого строя, стала возникать мысль о необходимости организованного объединения для борьбы с новыми веяниями, пагубными для Церкви».
Так все и было - «ССР» стремился всеми доступными ему средствами сохранить дух истинного православия в Церкви и ее каноническую неприкосновенность. Кроме того, члены организации материально помогали ссыльным архиереям и священникам, что само по себе рассматривалось властью как контрреволюционная работа. По распоряжению епископа Серафима были образованы братские кассы взаимопомощи, периодически проводились единовременные сборы для оказания помощи нуждающемуся духовенству. 1/14 часть доходов Тюменского викариатства регулярно высылалась Патриаршему Местоблюстителю, митрополиту Крутицкому Петру (Полянскому), сосланному в п. Хэ, на север Тюменской области. 2/14 доходов отправлялось в Москву на имя монахини Нины (Горбовой), проживающей в Сергиевской общине между Донским и Даниловым монастырями, где также помогали заключенным священнослужителям. Помощь содержащимся в тюрьмах и лагерях была поставлена довольно широко. Помимо Ялуторовска, существовало еще несколько комитетов, находящихся, главным образом, в Тюмени, - ведь именно через Тюмень ссыльные следовали на Тобольский Север.
Понятно, что все эти действия организации не могли оставить власти равнодушными, поэтому епископ Серафим, как один из ее создателей, должен, казалось бы, понести самое суровое наказание. Однако его, наравне с епископом Иоанном и архиепископом Иринархом, Тюменская Коллегия ОГПУ приговорила к пятилетнему сроку заключения в концлагере. В то время владыка Серафим имел уже почти 70 лет отроду. 21 августа 1932 года он скончался, скорее всего, в сталинских лагерях. К сожалению, для нас место его кончины так и остается тайной.
Использованные источники:
1. Архимандрит Тихон (Бобов). Апостол Сибири. Святитель Филофей Лещинский и Тюменский Свято-Троицкий монастырь. Тюiaiu, 2007.
2. Архиерейское служение в Симбирской (Ульяновской) епархии в 1832-1989 гг. Ч. 9 http: // www. pravoslavie. ru / sm / 31380. htm
3. Архив РУ ФСБ по Тюменской области. Ф. прекращенных дел. Д. 5386, л. 73-74. A. 7116, o. 2, e .27-28, 399-400, 447; o. 3, e. 109, 305.
Архимандрит ТИХОН (Бобов),
Д.М. АРУТЮНОВА, г. Тюмень
|
