№3 2010 г.         

«Научный атеизм»: полевые работы

На атеистическом фундаменте не была еще
воздвигнута ни одна цивилизация
в истории, - да по моему убеждению,
и не может быть воздвигнута.
Атеистическая культура может быть
только паразитарным растением на чужом
стволе и притом губящим корни дерева,
к которому присосалась.
С.Н. Булгаков. "Первохристианство и новейший социализм".

Конечно, «научный атеизм» - это не только беззубая теория (кому и зачем он такой нужен), это, прежде всего, практическая, оперативно-розыскная деятельность в полевых условиях по выявлению и перевоспитанию враждебных атеизму верующих элементов. Это - как в разведке: что за разведчик, который лишь штудирует книги и конспекты? Необходимо отправляться к вероятному противнику и там добывать секреты. Так и здесь: что толку, что вы изучили марксов атеизм и, может, даже защитили диссертацию (в советское время не додумались до кандидатов и докторов атеистических наук, все эти славные научные работники проходили по гуманитарным отраслям)? Вам надо выходить на живого верующего и работать с ним. Изучать «внутренний мир верующего» (это теоретическая дефиниция) до последнего винтика, до последнего вздоха для последующей профилактической работы.

Выбор же для объяснения мотивации поведения религиозного человека был небогатый. Сводился он, в основном, к трем постулатам, вытекавшим из одной аксиомы. Аксиома же эта гласила, что религия как порождение несправедливого классового общества, при социализме и коммунизме, с их справедливым общественным строем, должна перестать быть, поскольку в результате «победы Великой Октябрьской социалистической революции, имеющей всемирно-историческое значение», враждебные эксплуататорские классы были уничтожены. Следовательно, были выкорчеваны и социальные корни религии. Следовательно, воспроизводиться она уже больше никак не могла и, ненавистная, «отмирала». Верующие, тем не менее, были. Откуда они взялись, если их не должно было быть, если их уже всех расстреляли и изничтожили? Советская действительность ведь не порождает ложных религиозных убеждений. Бытие же определяет сознание. Маркс ведь так сказал. Откуда, спрашивается, такое отсталое сознание при таком, спрашивается, общественно передовом бытии? Дилемма и апория, которую в СССР разрешали 70 лет.

Пришли к таким решениям. Человек иногда ведет себя как баран: его ведут в одну сторону, к счастью, в «светлое будущее», а он упирается и тянет в другую. Поэтому есть еще «буржуазные пережитки»: дед ваш был темный, отсталый, мать малограмотная, темная, и вы такой же уродились (коллективы прошляпили). Поэтому после выявления вашей темноты вы, как носитель буржуазных пережитков, подлежали перевоспитанию: с вами и с вашей семьей работали. Это - относительно мягкий вариант, он позволял как-то жить уцелевшим традиционным религиозным семьям (при постоянном давлении, конечно, но все же). Ваша семья в такой ситуации превращалась в осаждаемую крепость, в загон, вокруг которого рыскали оперативные работники, пытаясь нащупать брешь и кого-нибудь отбить (большая удача для них, если найдутся внутри неприятеля перебежчики, ваши сын или дочь, которые, опять-таки, «найдут в себе силы порвать с религиозным дурманом» и выступят против вас). Пропагандистам был удобен этот вариант: видите, и пережитки есть, но и свобода совести, гады, у нас тоже ведь есть.

Сложнее всего было одиноким волкам. Когда вы, по логике, никак не должны были оказаться там, где почему-то оказались. Для таких были приготовлены два других решения, пожестче. Одно активно продвигалось со времен Хрущева (для него, имеющего элементарное образование, как известно, все вопросы были простыми). Оно было логичным. Нормальный человек понимает, что все состоит из материи и никакого отдельного идеального мира существовать не может. Попробуйте провести, например, такой эксперимент: с разбегу протаранить головой стену, пусть даже и деревянную, для чистоты опыта, - что вы обнаружите в итоге? Что первично? Идея или материя? Будете еще спорить? То-то же. Поэтому ясно, что все идеалистические религиозные философы - наймиты капитализма, поэтому их в СССР нет в наличии (сами они и их книги уничтожены, в вузах - голимый материализм). Вы, тем не менее, до этого додумались. Возникает логичный вопрос: как же это может быть, если нормальный человек понимает, что этого не может быть никогда? Следовательно, логично задаться другим вопросом: нормальны ли вы, если большинство нормальных считают, что это ненормально? Так мы прямиком притопываем к психиатрической лечебнице. Есть все основания вас туда помещать и за вами там наблюдать. Ваша религиозность - это вопрос уже чисто медицинский и научный. И вам утешение: сослужите благородную службу отечественной науке и унавозите, так сказать, почву для счастья будущих поколений. Это решение оказывалось очень эффективным: тут разом убивалось несколько зайцев. И дискутировать не с кем, и проблема купируется, и воспроизводство религиозных убеждений пресекается. Были, правда, неудобства: враг заграничный может пронюхать, поэтому, в случае чего, должны были быть предоставлены какие-никакие доказательства психических расстройств на почве религиозности...

Наконец, третье решение, будучи эффективным само по себе, накрывало, как грибом, и первые два. И если вы, ищущий и взыскующий, тыкаясь и спотыкаясь, как-то выбредали на «идейную религиозность», то для таких и была припасена та спецификация. Перед вами открывалась сложная дорога, на которой вас уже поджидали «старшие товарищи». Суть этого решения была так же проста и так же безупречно логична. Разведки буржуазных государств активно используют религиозную тематику для разложения морально-политического единства советского народа (классовая борьба, неотменимая никогда и никем до победы коммунизма в мировом масштабе, затихает лишь на время и присутствует, вездесущая, неслиянно и нераздельно, при любом несправедливом общественном строе); разведцентры же капиталистических государств пытаются реанимировать отжившие идеологические схемы и отжившие имена (Флоренского, Ильина, Франка, Бердяева), забрасывают сквозь границу антисоветскую литературу, ведут религиозную пропаганду по радиоэфиру (а наши отщепенцы сквозь глушилки это слушают). Интерес к русской религиозной философии делал вас, таким образом, автоматически объектом разработки КГБ. Никакого «буржуазного академизма» - чисто контрразведывательная работа.

Судите сами. Кувакин В.А. в научной монографии «Религиозная философия в России. Начало XX века» (М.: Мысль, 1980) пишет: «Русской религиозной философии XX в. современные антикоммунисты отводят <...> совершенно уникальную роль, что обусловлено несколькими причинами. Во-первых, в рамках этой философии идеологами эксплуататорских классов были подведены мировоззренческие итоги многовековой истории самодержавно-империалистической России.

Во-вторых, религиозная философия этого периода явилась последним «ответом» на победоносное революционно-освободительное движение, идеологической альтернативой ему. В-третьих, буржуазная философия в России начала века формировалась в борьбе с марксизмом-ленинизмом, и потому «пальма первенства» среди антиленинцев и антисоветчиков принадлежит именно ее представителям» (С. 4). Это провозглашалось в открытой книжке, что же говорить о закрытых инструкциях... Поэтому мировоззренческий вопрос (материализм - религиозный идеализм) логично становился в стране победившего марксизма-ленинизма вопросом противостояния общественно-политических систем и, следовательно, разведок. Так вы моментально влетали в проблематику разведработы. Естественно, были все основания с вами беседовать именно в этом ключе.

Это не придумка, ибо одним из направлений деятельности соответствующих отделов КГБ как раз и было противодействие таким провокациям из-за рубежа. Работа такая. Что должен был думать офицер госбезопасности, курирующий тот или иной вуз, если обнаруживал, что какой-нибудь представитель советской интеллигенции вдруг становился активным верующим, то есть идеологическим предателем? Скорее всего, что он предатель и есть. Что у него есть тайные связи с заграницей, которые необходимо раскрыть (явки, пароли, имена).

Если же вы оказывались чист в этом смысле, то есть как-то отбрыкались и сумели, собрав воедино всю свою диалектику, убедить бдительное око, что не были завербованы зарубежными разведслужбами на почве интереса к религиозной тематике, то, тем не менее, объективно вы ведь все равно оказывались в той, антисоветской, тематике. Что же, прикажете, - вам теперь верить на слово?

- Идеалистической философией, как выяснилось, интересуетесь? - Интересуетесь. Активно. Но и «Голос Америки», курируемый Центральным Разведывательным Управлением США, регулярно транслирует выдержки оттуда;

- Библию, опять-таки, как выяснилось, приобрели? - Приобрели. Но и разведцентры забрасывают ее в СССР по своим каналам;

- Радиоприемник ВЭФ-206 с буржуазным тринадцатиметровым диапазоном, чтобы обойти глушилки, охраняющие покой советских людей от тлетворной пропаганды, сумели, как стало случайно известно, достать? - Сумели. А для чего? Он ведь собирался не для Вас, хотя и у нас, а для заграничной буржуазии. Может ли, скажите честно, понадобиться советскому человеку хоть когда-нибудь тринадцатиметровый диапазон?

- Что это? Цепь совпадений? Не слишком ли их много?

- Поэтому, пусть Вас (как Вы пытались здесь уверять) еще не завербовали, пусть Вам за это еще не платят денег, пусть Вы как-то по глупости свернули на эту гиблую дорожку, но объективно-то Вы (сами должны признать), на чью мельницу льете воду-то? Идейно-то Вы в чьем лагере состоите? Уж никак не в нашем. А в «ихнем».

Словом, если вы не из решения номер один, тогда - либо из второго, либо из третьего. Четвертого не дано. Был припасен, правда, у наших придумщиков еще один финт. Религия, мол, играет некую психологическую компенсаторную роль. Ведь и при социализме у человека бывает еще горе. Вы, например, потеряли близкого человека. Переживаете. Так вместо того, чтобы пойти к парторгу или комсоргу и уже там излить свои чувства, вы, будучи даже из неверующей семьи, бежите, гаденыш, ставить свечку. Предаете Ленина. Будучи, может, даже коммунистом. Может, даже, во втором поколении. Понять вас можно. Простить нельзя.

Но для всех этих решений было одно общее: в случае разработки вас по каждому из них вы должны были становиться смиренным и послушливым кроликом. Любое указание на абсурдность ситуации автоматически подвигало вас к классификации по решению номер два (белые одежды).

Ко мне могли быть применены и решение номер два и решение номер три. Однако со мной после выхода на поверхность работа по перевоспитанию не велась (видимо, было доложено об ее обреченности). но изучающий, тем не менее, объявился на горизонте. Это был молодой бойкий омский комсомольско-молодежный писатель Б. Его на меня кто-то навел из местной писательской организации (году в 85-86-м). Он писал какую-то книжку о молодежи, и совсем необязательно, что он был как-то связан с генеральными перевоспитателями. С его стороны просматривался даже искренний интерес, поскольку ему нужны были свежие темы, проглядывала даже какая-то тень сочувствия. Мы с ним прогулялись по набережной и обменялись мнениями. Во-первых, хотя он и окончил какой-то университет, однако выявилась его полная темнота в вопросах философии. Самое главное: он искренно не понимал, как это можно быть верующим в современном мире; смотрел, печально-улыбчивый, как на инопланетянина. То есть я в его глазах явно не был нормальным человеком, потому что то, что я говорил, не могло быть никогда. Хочется передать то ощущение: ты был из другого мира, на тебя смотрели оттуда, из-за стекла. Это была пропасть. Почувствовалось ярко. И так было, конечно, понятно, что - отрезанный ломоть. Но добавилось ощущение, что ты окончательно отрезанный ломоть. Жизнь, страна, молодежь идут в одном, созидательном направлении (и они будут долго идти, может, тысячелетия, может, до самого Марса), а ты, отщепенец, куда бредешь? Дорогие для меня имена для него ничего не значили. Он их и не знал, и знать не хотел. Ему надо было писать книгу, и нужен был объект, и ты должен был быть этим объектом. И точка. Я осторожно пытался ему втолковать, что атеисты также могут быть объектом изучения, потому что не верить в Бога - это бессмыслица, против вековой традиции, но он не поверил. Сила тогда была на его стороне. Потом как-то посмотрел его брошюрку. Нашему разговору там было посвящено два предложения: встречаются, мол, среди молодежи еще и такие. Нейтрально, не осуждающе.

Но крольчачья суть процесса ярко прослеживалась. Ты не мог аргументировать в полный голос; везде должны были стоять ограничители и приглушки: этого не скажи, то размажь, вон то обойди, потому что явная антисоветчина. Чего дразнить гусей?

Я пишу об Омске, о котором знаю. Но во всех городах и весях одна и та же идеологическая каша: меняйте фамилии, названия книг, статей - суть не изменится, потому что весь Советский Союз был огромной унифицированной пропагандистской машиной. Но, конечно, публиковавшееся - лишь часть айсберга. Это уже облагороженное, прилизанное. Поэзия - в сыром материале: в инструкциях, методических указаниях, в распоряжениях и закрытых приказах. Их необходимо изучать и комментировать. Но, вроде, сейчас никому нет дела до этой стороны. Архивы же частью уничтожены, частью засекречены.

Кстати, об архивах: Портал Bogoslov.ru опубликовал 16.11.2009 любопытное интервью с Владимиром Сергеевичем Пудовым, который с 1987 по 1991 гг. работал в Совете по делам религий при Совете Министров СССР инспектором одного из отделов. B.C. поведал о панике на их кухне, когда падала Советская власть: «Вопрос был уже ясный: знали, что закроют. Бумаги жгли, дела подчищали, что-то в архив сдавали. Мы уже понимали, что закрываемся. Много было у нас и личной документации, личных архивов — неофициальных, рабочих. Я сам для себя нарабатывал какие-то справочные материалы. Накапливалось много ненужного. Когда я работал, старался быть в курсе, чем живут мои подопечные, старался отслеживать тенденции. В Совете по делам религий была традиция — любая беседа, любые встречи впоследствии записывались. Если это официальная встреча, готовили официальную записку, которую предоставляли нашему руководству для ознакомления, или просто сами для себя, для памяти, записывали. Я работал четыре года — много скопилось, а были и люди, которые по 20 и больше лет работали». Итак, они «жгли», «дела подчищали» и лишь кое-что сдавали в архив. Такие вот госслужащие. Но так ведут себя либо разведчики под угрозой провала, либо оккупанты, в спешке покидающие захваченную территорию. Да так оно, в сущности, и было, чего уж тут маскироваться...

Чтобы прочувствовать логику рутинной атеистической работы в СССР, возьмем доступные источники. Это книжки корифеев омского атеизма, которые трудились десятилетиями, не покладая рук, на этом поприще. Вот, например, серия брошюрок «В помощь атеисту» («В помощь безбожнику»), которая выходила в Омске вплоть до краха Советской власти. Как-то пересматривал библиотеку и выбросил было брошюрки в мусорное ведро, но потом вернул: все-таки люди старались. Хотели, чтоб их прочли. И вот так безжалостно - на свалку? С другой стороны, только сейчас и должен был дойти до них черед. Не при Советской же власти их читать. Интересны они тем, что это - из провинции, с местным душком и колоритом. В провинции пропагандисты были всегда дубовее и откровеннее в марксизме-ленинизме, чем в столицах (на окраинах псы злее). Да и когда им писалось, не думалось же, что совсем скоро падет их царство...

Поразмыслим над этими строчками, подышим тем воздухом... Кстати, там указан и состав редакционной коллегии: Овчинникова Н.М. - директор Дома научного атеизма при областной организации «Знание» (сама та «Знание» была безбожна - куда безбожнее; так и при ней еще - «Дом научного безбожия»); Осипов О.П. (с середины 80-х годов - уполномоченный Совета по делам религий по Омской области, бдительный страж социалистической законности, во второй же ипостаси - координатор безбожной работы в области), Такелло Э.И., Шалаев Ю.М., Янев И.Г, - сейчас, сквозь дымку, даже родные какие-то имена, а в свое время - пройди мимо их будок...

Возьмем работу кандидата философских наук А.М. Фойгеля «Путь к сердцу и разуму» (Омск, 1989). На странице 5 автор указывает важную подробность деятельности атеистов-практиков: они пишут отчеты, в которых есть графа - сколько человек порвало с религией в результате «индивидуальной атеистической работы». Напиши эту фразу в 19 веке - и люди, думаю, долго будут вчитываться и все-таки не поймут, о чем идет речь. Как тут понять: «порвать с религией» в результате атеистической работы, да еще и «индивидуальной»? Ну, вот, например, в отчете о Пушкине: А.С. порвал с религией «в результате индивидуальной атеистической работы». Ведь сам термин предполагает уже новое государственное устройство, «прогрессивное», лагерного типа, где и пишущий должен понимать, что он может такое написать, и у читающего должна быть отбита охота интересоваться, как тот мог такое написать... Словом, должны были произойти перевороты и катаклизмы в общественном и индивидуальном сознании, в результате которых убеждение в том, что с вами могут «работать», перетекало бы к вам вместе с молоком матери, воспитанной при социализме. Более того, от вас, как от кролика, уже ожидалась бы активная помощь «помощникам» в их работе по вашему перевоспитанию («Вас же перевоспитывают - чего уставились?»), иначе перевоспитатели могут обидеться и вынуждены будут сделать лишь один вывод: зараза проникла в сознание объекта столь глубоко, что требуются - исходя из социалистического гуманизма - уже кардинальные, хирургические решения.

Или вот еще один кладезь безбожной мысли - работа Ю.М. Шалаева под незамысловатым названием «Воспитать атеиста» (Омск, 1986). С первой страницы автор спорит с теми наивными людьми, которые считают, что религия при социализме отомрет сама собой. Она, конечно, отомрет, но сидеть сложа руки - никак нельзя. Ведь определенная часть советских людей все еще находится под воздействием религии; кроме того, пока жив капитализм, религия будет им использоваться в противоборстве идеологий. Это надо понимать. Не надо быть наивными. Задача воспитания безбожников не может считаться выполненной, пока есть хоть один верующий на нашей земле. Должна быть воспитана «атеистическая убежденность» у всех, кто оказался в юрисдикции социализма. В идеале - каждый советский человек должен стать пропагандистом безбожия. Но как этого достичь? «Как же обеспечить переход знаний в атеистические убеждения, определяющие жизненную позицию людей, их деятельность?», - спрашивает Шалаев (С. 5). Ответу на этот кардинальный для нового общественного строя вопрос и посвящена его брошюра.

Автор, говоря об уменьшении уровня религиозности советских людей, торжественно цитирует слова основоположника нового строя: «Сбываются пророческие слова Карла Маркса, произнесенные более ста лет назад: «<...> Религия будет исчезать в той мере, в какой будет развиваться социализм. Ее исчезновение должно произойти в результате общественного развития, в котором крупная роль принадлежит воспитанию» (Маркс К. и Энгельс Ф. Соч., т. 45, с. 474)» (Ш. С. В). В сущности, правильные слова: так оно и есть, не обманул пророк, на своей шкуре испытали: так оно и есть. Социализм и религия - две вещи несовместимые. Только теперь это пророчество необходимо обернуть на коммунистов: в России коммунизма не должно быть, иначе нам не жить; так ваш пророк сказал.

В связи с этим: удивляют современные красные патриоты, обретающиеся иногда и в Церкви, которые хотят как-то соединить социализм с православием, помирить Ленина с Ильиным. Как было бы хорошо (или будет хорошо), если бы КПСС (КПРФ) в СССР (России) стала бы почвеннической, русской, отстаивающей интересы тысячелетней православной Руси. Но не может корова не есть сена - не может социализм не уничтожать религию. В этом его суть. Тогда коммунистам надо было бы отказаться и от Маркса с Энгельсом, и от Ленина. Но тогда они перестанут быть коммунистами. Конечно, современные капээрэфовцы скажут вам, что марксизм - не догма, а руководство к действию и т. д. Но борьба с религией - не вариант, это суть их учения об общественно-экономических формациях. Если коммунист говорит, что он ценит религию, готов с ней мириться, то он либо обманывает вас, либо не знает основ марксизма. Еще С. Булгаков отметил основной мотив этой идеологии: «В воинствующем материализме Маркса мы видим центральный нерв всей его деятельности, <...> борьба с религией есть в известном смысле <...> истинный, хотя и сокровенный практический мотив и его важнейших чисто теоретических трудов. Маркс борется с Богом религии и своей наукой, и своим социализмом, который в его руках становится средством для атеизма, оружием для освобождения человечества от религии» (Карл Маркс как религиозный тип // С. Булгаков. Два града. Т. 1. М., 1911. N. 78). Ленин же, в точности следуя марксовой догме, превратил захваченное им государство в средство уничтожения и религии, и, следовательно, людей.

Поэтому вы как религия можете быть трижды лояльными к Советскому государству, платить какие угодно взносы в Фонд мира, улыбаться и целоваться - вас все равно прикончат: вопрос времени и политической целесообразности. Ю. Шалаев приводит на нескольких страницах перечень миротворческих деяний религиозных объединений в СССР в 70-80-е годы. И что же? Каков вывод? Коммунистический: «Бесспорно, все это - положительные моменты в деятельности современных служителей культа... Сделаем одно уточнение. Если в деятельности церквей могут быть положительные моменты, то в религии как таковой, ее вероучении и культе не было и не может быть никаких положительных моментов» (Ш. С. 11). В чем криминал? В самой религии - отвечает солдат партии: «Дело в том, что сущность религиозного вероучения не изменяется. Ни одна религия в наши дни не отказывается от таких основных догматов, как реальное существование бога, творение мира и человека, «божественное» вмешательство в дела мира, судьбы людей» (Ш. С. 11-12). Выбирайте: или жизнь, или догматы.

Но, может, можно было бы позволить, чтобы отдельные несознательные граждане употребляли бы «духовную сивуху» и далее беспрепятственно? Пусть - их же ведь мало. Они и так в гетто, они никому не мешают, прорежены стукачами, под потолками - прослушка. Пусть молятся... Нельзя: «Религиозные призывы <...> являются тормозом в их участии в совершенствовании социализма» (Ш. С. 12-13). Ты, кролик, должен понимать, что своею религиозностью тормозишь строительство Вавилонской башни коммунизма. Поэтому вопрос не в том, лоялен ты или нелоялен государству, передовик ли ты производства, а в том, что ты душу припрятал. Отдай душу коммунизму! Но ты же трудишься для процветания Родины? Это твоя уловка не обманет бдительного помощника: «Никто не отрицает вклад верующих в достижения нашей страны. Своим трудом на заводах и фабриках, в колхозах и совхозах, независимо от религиозных взглядов, они способствуют решению задач коммунистического строительства. Однако, чем больше находятся они во власти религиозных идей, тем в меньшей степени проявляется их трудовая и общественная активность» (Ш. С. 17). Чем больше - тем меньше. Обратная зависимость. А чем меньше - тем, следовательно, больше.

Но если вы и неверующий, и никогда не собирались верующим становиться, и внукам своим накажете, а зашли в храм из любопытства, там восхитились церковной эстетикой, красотой обрядов, и вам пришла в голову крамольная мысль о хотя бы какой-то пользе религии, то для социализма и эта ваша мировоззренческая наивность также представляет угрозу и опасность. Ибо «религиозные обряды и праздники закрепляют в сознании людей ложные идеи о боге и других сверхъестественных силах, о бессилии и ничтожестве человека - и тем самым мешают им правильно понять реальный мир, реальные ценности жизни... Как же можно говорить об их безвредности?» -удивляется пропагандист (Ш. С. 21). Поэтому «заблуждаются те люди, которые пытаются найти в религии, ее вероучении, морали и культе что-то положительное» (Ш. С. 21). Не было, нет и никогда не будет.

О вреде уже, вроде, сказано достаточно. Но «научный атеист» не может, само собой, остановиться на констатации огромной опасности, в которую вы угодили, скатясь в религию. Если бы вы жили при нормальном строе, то это бы все осталось болтовней, как мы это сейчас и воспринимаем. Мало ли что человек может думать или считать. Вы так считаете, а я - эдак. Занимайтесь своими делами. Но для того и произошла «Великая Октябрьская социалистическая революция», чтобы вы не смогли уже так сказать. Не можете. Язык пришит. А он, ваш благодетель, может вот так сказать: «Мы должны помочь верующим осознать свои заблуждения, овладеть материалистическим, атеистическим мировоззрением как единственно правильным» (Ш. С. 21). То, что было утопией в 19 веке, осуществилось. Сбылись сны Веры Павловны. Вам будут «помогать», но от «помощи» вы отказаться не сможете, поскольку вы - в фаланстере и «помощь» будет осуществляться всею мощью этого фаланстера, всем его воспитательно-репрессивным аппаратом. Ведь вы погибаете и не видите своей погибели; вас будут спасать, причем спасательная операция может затянуться на всю жизнь, и здесь вариантов много. У вас есть помощники, зримые и незримые. Вы просто не понимаете своего счастья. Вам объяснят. Словом, за вами гонится счастье с кинжалом: или становитесь счастливым - или прирежут новые гуманисты.

И в конце - эти верующие должны же будут осознать свои заблуждения и возрадоваться (хотя бы и со стеклянными глазами) в этом новом прекрасном и яростном мире: «Это даст им возможность испытать радость жизни, пробудит желание активнее участвовать в созидательном труде советского народа по строительству коммунистического общества» (Ш. С. 21). Словом, когда в вас отомрет ветхий ваш религиозный человек, тогда-то пробудится новый, и вы испытаете радость жизни...

Излюбленными образами по отношению к религии, которыми охотно пользовались «научные атеисты», являются «сон», «сивуха». Вот, например, Фойгель пишет: «Пьянство - наряду с наркоманией, тунеядством - выполняет ту же социальную роль, что и религия» (Ф. С. 7). А что ему прикажете писать, если Ленин так объяснил («род духовной сивухи»); он что, должен против вождя идти? Но, с другой стороны, не будешь же топтаться на месте. Марксизм, как-никак, - творческое учение. Поэтому - мысль в полете: «Сравнение религии с опиумом и родом духовной сивухи выходит за рамки простой аналогии» (Ф. С. 6). Как это понимать? Если это не аналогия, не образ, тогда, выходит, конкретная вещь, то есть религия - это просто настоящий, не разбавленный, спирт? Вроде, так и есть: «Не пора ли в русле конкретно-социологических исследований, - формулирует ученый проблему, - поставить наконец вопрос о связи ее с тем же пьянством и другими наиболее распространенными способами ухода от реальности» (Ф. С.7). Нет, все-таки в марксизме есть творческое зерно: назвали коноводы религию «опиумом» и «духовной сивухой», и вот, пожалуйста, - последыши уже изобрели новый вид алкоголизма, религиозного. Привлекаются для наглядности и лабораторные образы, знакомые каждому со школы: пьянство, наркомания и религиозность «представляют собой систему сообщающихся сосудов, которую питает одна и та же действительность» (Ф. С. 7). Тут ребенок и то поймет: чем больше пьяниц и наркоманов, тем больше верующих, и наоборот - система-то сообщающаяся.

Но все-таки это теоретические штудии, абстракции, пусть и важные для атеиста. Но теория всегда должна поверяться практикой. Поэтому нельзя упускать главную цель: как же выколупать религиозного отщепенца из скорлупы. Он напуган, боится света, никому не доверяет. Но вот уже слышны спасительные шаги помощников... Ну, во-первых, если вас раскрыли, вы нигде не сможете отсидеться (аки ничего не было), ибо в вашем деле уже стоят соответствующие метки. Работодатель один - атеистическое государство, везде есть парторганизации, везде коллективы, куда бы вы ни пришли, шлейф - за вами. Потому что вы инородный для государства элемент, оно не сможет вас забыть никогда. Для отлова верующих используется «сеть политического просвещения» (Ф. С. 8), ячейки которой состоят из Университета марксизма-ленинизма при обкоме КПСС, Университета лекторского мастерства, Областной школы при Доме научного атеизма, конференций, семинаров, где обсуждается «тактика работы с верующими» (Ф. С. 9). Обстановка максимально приближена к боевой или, скорее, к лагерной. Всю работу по отлову координируют партийные комитеты. А. Фойгель выходит на оперативный простор и формулирует тактические приемы: «Привлекаются к индивидуальной работе с верующими чаще всего товарищи по работе, соседи, члены семьи, работники медицины, культуры, учителя, специалисты сельского хозяйства, ветераны партии и труда» (Ф. С. 9). Тут что ни слово - то оторопь берет. Вспотеешь, пока прочтешь. Как это так запросто сказано - «привлекаются»? Кем? Кто «привлекает»-то? А могу я захотеть не «привлекаться»? Но, вроде, из текста следует, что моего согласия тут ждать никто не собирается... Впечатляет также набор «привлекаемых»: только грудные младенцы освобождены, остальные все - поголовно... Да, видно, есть и механизмы соответствующие - петельки да удавки, - прямо бы и говорили... Все-то у гуманистов загадками...

В атеистической работе важна тотальность (не спрячешься) и неизбежность (все равно поймают). Шалаев наставляет: «Наши усилия должны быть направлены на то, чтобы создать систему атеистического воспитания в каждом трудовом коллективе» (Ш. С. 65). Не какие-то разовые лекции или политзанятия, а - «система». В этой системе используются материальная база культуры, спорта, наглядная агитация, стенная печать, передвижные выставки («учат бдительности, классовому подходу» - Ш. С. 65), конкурсы-выставки газет, атеистические кружки и олимпиады, встречи с лучшими студентами-лекторами (раскрывается ложность и антинаучность религии), антирелигиозные уголки сатиры и юмора, тематические газеты «Искусство и религия», «Химия и религия», выставки атеистических плакатов, регулярные передачи по радио и телевидению, которые записываются на магнитофоны и воспроизводятся на занятиях политкружков, политинформациях, собраниях рабочих, колхозников и служащих; внедряется советская гражданская обрядность - регистрация браков и новорожденных, наречение имени... И так далее и тому подобное - до бесконечности.

А могу я остаться анонимным верующим? В социалистическом государстве это категорически невозможно, если только не замаскироваться глубже, чем Агафья Лыкова. Во всяком случае, этого не должно быть. Предпосылки другие: «Мы должны прежде всего подумать о приобщении верующих людей к участию в активной трудовой и общественной деятельности, чтобы у них постепенно возникла потребность жить интересами коллектива» (Ш. С. 80-81). Позвольте: а как же вы узнали, что у вас в коллективе верующий? Вроде, в открытых документах нигде не указывается религиозная принадлежность? Сам я нем, как рыба, ни с кем на эти темы не беседую: знаю, где живу; в цехе поклонов не бью, литературу не распространяю, в церковь - только при массовом стечении, с капюшоном, как францисканец, и в другом городе. Как узнали-то? Этих вопросов задавать нельзя. Иначе вы перекочуете в разряд злостных религиозников, тогда уж - не обижайтесь: вам добра хотят, а вы не понимаете. Поэтому, этот вопрос - как узнали - даже не обсуждается. Люди уже исходят из того, что вы раскрыты, они делом заняты, а вы тут суетесь с глупыми вопросами. Это же начальные условия индивидуальной атеистической работы, понимать надо. «Важно, чтобы внимание к верующим проявлялось со стороны всего коллектива...», - конкретизирует задачу благодетель (Ш. С. 81). Зона есть зона - ни единой щелочки не оставили гуманисты: все зарешечено-забрано.

С коллективами все ясно - вы там уже на радарах, с вами там будут плотно работать, пока не станете счастливым. Но семья-то - вот убежище, вот покой, вот кто поддержит, утрет слезу. Оставь надежду всяк входящий в социализм. Вот что пишет в 1989 году, в разгар перестройки, скромный омский идеологический работник: «...Следует выяснить, кто в его семье и в ближайшем окружении может стать помощником пропагандиста» (Ф. С. 16). И так страшно - что написано, но еще страшнее - что не написано. Как это - «выяснить»? То есть берем семью (а где, под какими потолками, вы, кащеи, рассматриваете мою семью? И кто эти «следует выяснить»? Кто вы? В каком составе? И почему вдруг вы должны «выяснять»? Кто вам дал такое право? - Они ответят: Ленин. А могу ли я «выяснять» ваши семьи? - Нет, - ответят кащеи, - не можете, потому что вы отсталый), собираем всю информацию: вот бабушка, вот внучка, сынок да дочка - кто же из них может стать «помощником пропагандиста»? Не праздный вопрос. Бабушка могла бы: и общественница, и напугана всем до смерти, но сама была замечена в церкви, не совсем надежна. Скорее всего, внучка: ей после окончания университета - подыскивать теплое местечко, поартачится и согласится комсомолочка, куда деваться-то...

Но агентура - это мечта, это сказка. Попотеть надо. «Так как сразу это сделать трудно, - поучает далее кандидат философских наук, - то приходится ограничиваться на первых порах косвенными данными, которые можно получить, изучая среду общения верующего, особенно религиозную семью, быт, понаблюдав, если есть возможность, за его поведением на молитвенном собрании» (Ф. С. 16). Кто здесь различит хоть малейший зазор между контрразведкой и атеизмом? В чем разница-то? Одно плавно перетекает в другое и из него же вытекает, втекая туда же. Вот и другой поводырь вторит: «Общаясь с верующим человеком, надо узнать условия его домашнего воспитания... Выяснить, каков духовный мир верующего, его склонности, запросы» (Ш. С. 79). Кафка не дожил до зрелого социализма, черпал бы в свои романы материал оттуда, не разбавляя... У перевоспитателей и извилины нет такой в голове, которая бы им сказала о конституционных правах гражданина, неприкосновенности частной жизни и тому подобном. Да Маркс такого и не предусматривал...

Но и у атеистов работа хлопотная, ничего не скажешь: верующий, он ведь норовит ускользнуть, залечь. Судите сами: «Верующие...чаще всего остаются вне влияния массовых форм пропаганды... Если же они и приходят на лекции и беседы, то не задают вопросов» (Ш. С. 77). Нет, ну каково коварство? Сидят - и отмалчиваются, будто не для их счастья стараются. Нет бы вскочить да ринуться в дискуссию, глядишь, и материалец поднасобирался бы - на докторскую... «А если даже и задают, - гнет свое радетель, - то мы все равно не знаем, как верующий воспринял состоявшийся разговор, удовлетворили ли его ответы, появилось ли желание прийти на следующую лекцию, возникло ли стремление задуматься над своим мировоззрением, подвергнуть его критической оценке» (Ш. С.77). Ну как, как тут обойтись без агентуры? Ведь объектом индивидуальной атеистической работы «является конкретный человек с присущим ему образом жизни, комплексом идей, чувств, культурным и образовательным уровнем, чертами характера, способностями, интересами и потребностями, жизненным опытом, на которого воздействуют различными методами и приемами с целью помочь преодолеть религиозность» (Ф. С. 10). А как их узнаешь, эти чувства-то и комплекс идей без агентуры. Объект может вам и улыбаться, и на демонстрации ходить, и в красном уголке безмолвно сидеть, а чуть оказался в другом городе без присмотра - и шасть в церковь, предатель...

И снова не удерживаюсь, кричу туда, в восьмидесятые: почему мне надо «помочь преодолеть»? Я что - алкоголик что ли? (Да в их системе сообщающихся сосудов - ещё хуже). Зачем мне помогать? Я никого не просил о помощи. И почему на меня необходимо «воздействовать различными методами и приемами»? Я осужден или заключен? Где и когда был суд? Где приговор? Но эти законные риторические вопросы мы можем задавать лишь на свободе. Смелые, подойдите в 1985 году к пропагандисту и спросите. В следующую минуту вы ярко почувствуете, что перешли незримую грань... Вы заговорили о своих правах? Противопоставляете себя коллективу? Интересно, с чьего голоса вы поете?

Но вернемся к тонкой работе. Пропагандист-атеист «...задает ей конкретное направление, темп, своевременно использует те или иные приемы, средства и методы воздействия» (Ф. С. 10-11). Объект может ускользнуть, поэтому успех гарантирован только при согласованности действий безбожника-воспитателя «...с усилиями всего коллектива, общественности» (Ф. Там же). Это уже нам понятно: если коллектив, допустим, благодушествует, то объект может залечь в таком болоте - попробуй достань. Опять же и при неисправной общественной сети улова не жди: уползет объект куда-нибудь в кочегарку или заляжет в лесничестве - ну как его оттуда выкорчевывать? Морока, намучаешься... Очень важно правильно определить степень религиозности верующего (Фойгель советует ее всегда завышать). Конечно, без маскировки тут не обойтись: «...Начинать работу с верующим лучше с обсуждения тем нейтральных по отношению к его религиозности» (Ф. С. 14). То есть клыки сразу не показывать. Как и Ильич учил: «Заботливо избегать всякого оскорбления чувств верующих». (Ну а в секретном письме для своих, «для наших», «самый человечный человек» писал: «Расстрелять как можно больше»).

Постепенно вроде бы устанавливается взаимное доверие: все делается ведь впотьмах, поэтому воспитуемый пока ни о чем не догадывается. Откуда ему знать, что он под разработкой. Но иногда, говорит воспитатель, «трудно установить даже простой контакт» (Ф. С. 14). Переводим со спецъязыка: видимо, жертва начинает что-то чуять и гонит непрошенного воспитателя или убегает сама. Но куда бежать-то? Везде коллектив, всюду «сеть политического просвещения», всегда рядом бдительные «товарищи по работе». «Иногда никакие приемы не помогают, - пишет Фойгель, - так как у верующего срабатывает механизм психологической защиты» (С. 16). Бьются, бьются бедные - и не помогает, психологическую защиту противник применяет, остался у него еще такой механизм. Как бы отключить этот механизм! Сколько он крови попортил атеистам. По логике Аристотеля, вроде бы надо отступиться, но большевики не сдаются: атеист «...узнает, в каких конкретно условиях человек стал верующим, определяет истоки его религиозности, стаж, проявление, интенсивность религиозного чувства» (Ф. С. 16). Подождите, что мы читаем? Что за книга-то? Да не инструкция ли это по проникновению на секретный объект вероятного противника?

Продолжаться все это может очень долго: «...Чтобы обрести доверие верующего нужно затратить не месяцы, а годы» (Ф. С. 15). Столько трудов, и для чего? Для того, чтобы помочь вам «увидеть мир таким, какой он есть» (Ф. С. 17). Итак, досужие «научные атеисты», продолжатели «славных гуманистических традиций свободомыслия» за государственный счет, то есть за народные деньги, годами искали контакт со своими согражданами, которые были всем хороши - и работящие, и непьющие, - но не с тем сознанием. Ибо со своим отсталым мировоззрением никак им не войти в царствие коммунистическое. Поэтому всеми средствами необходимо было гнать их к «перестройке сознания», к «радикальным изменениям личностного порядка» (Ф. С. 13).

«Ну а есть ли «спасенные»?» - спросят; увидеть бы хотя одного такого... Эти титанические усилия наших «кандидатов философских наук» должны же были дать хоть какой-то результат... Есть, как не быть. На то работаем. Ю. Шалаев демонстрирует несколько примеров, так сказать, свидетелей, героев атеизма, «которые нашли в себе силы» и т. д. Вот один - некий «К.П. Швец». Был верующим, но однажды посетил Московский планетарий... И, видимо, что-то сдвинулось в мироздании... «О многом призадумался после первого посещения Ленинской библиотеки и прочтения статьи В.И. Ленина «Социализм и религия» (Ш. С. 84. Так и написано). Как говорится, всего перепахал. Ну и беседа с парторгом-«духовником» помогла, наставил на путь истинный. Стал «Швец» готовым строителем коммунизма. Или вот еще один чудак - «Василий Каргаполов». Тоже был верующим, отсталым, безнадежно, настолько, что даже подумывал о поступлении в семинарию. «За шесть лет сменил пять мест работы» (Ш. С. 83). (Видимо, везде доставали «товарищи по работе»). «Но все же он «разобрался» в самом себе...Помогла поддержка коллектива «Тарамежрайгаз», городского комитета партии, куда он обратился» (Ш. С. 83). Еле-еле выбрался из трясины. Наконец, сбылась мечта «Василия», и он «встал в ряды активных строителей коммунистического общества». Парит теперь в полете. В глаза бы посмотреть этому строителю...

Что делает город холодным или теплым? Люди, конечно; они наполняют камни, площади, городской пейзаж либо теплом, участием, либо подозрительностью, хмуростью, предательством. Мы сидим на берегу Иртыша и всматриваемся в ушедший город на том берегу, в котором почти не оставалось тепла. Вон там, вдали, кружат над своими жертвами воспитатели. Их нельзя осуждать. У них работа такая. Вон загнанный, усталый человек пытается улыбаться; на него смотрят обычным взглядом глаза близкого человека: «Я по-другому не могла. Ты должен понять, иначе мне, кроме сельской школы, ничего не светит». Вон там, на хорах в Крестовоздвиженском соборе стоят уполномоченный и его друг, кадровый перевоспитатель, они склонились через ограждение и вполголоса переговариваются, всматриваясь в фигурки пришедших на службу внизу. В основном, ничего интересного - старушье одно, но вот мелькнуло молодое лицо...

А вон и мы входим в книжный магазин «Знание» на улице Ленина, на второй этаж по длинным стоптанным лестницам мимо обшарпанных стен. Обязательная полка коммунистической пропаганды на главном месте. Здесь и стоят, в первых рядах, книжонки наших воспитателей. Листаешь их - такая гадость, а сказать ничего нельзя.

Купить, что ли, всего по десять копеек брошюрки?

Может, когда пригодятся?

Протоиерей Алексий СИДОРЕНКО