№2 2010 г.         

Русская Православная Церковь и духовное становление России

Крупнейший современный исследователь жизни и наследия Филофея (Лещинского) архимандрит Тихон (Бобов) в своих трудах справедливо отмечает, что деятельность просветителя земли Сибирской Филофея (Лещинского) нельзя сводить просто к миссионерской деятельности. Просветительская миссия в Сибири Филофея (Лещинского) была государственной миссией по духовному становлению и укреплению России.

Очевидно, чтобы иметь смысл своего существования, государство должно выполнить следующие существенные задачи: 1) обеспечить физическую жизнь своих граждан; 2) располагать территорией и средствами распределения материальных ресурсов; 3) располагать средствами для выработки потребности у граждан подчиняться общественным нормам поведения; 4) располагать институтами, которые стоят на страже порядка в обществе; 5) располагать средствами выработки фундаментальных ценностей личности.

Основополагающей для жизни общества, страны является именно последняя задача – выработка фундаментальных ценностей личности. Именно эту основополагающую функцию выработки фундаментальных ценностей в обществе выполняет религия. Например, американский социолог Парсонс писал, что общество лишь тогда может сохраняться как стабильная система, когда нормативный порядок общества подкрепляется религиозными ценностями и идеалами. Без религии обществу всегда угрожает дезинтеграция, и единственным способом установления порядка и стабильности осталось бы только насилие.

Действительно, из истории мы знаем, что любое насильственное революционное преобразование общества, в какой бы европейской стране оно ни происходило, будь это революция во Франции или революция в России, всегда начиналось с уничтожения традиционных религий. Светская культура тоже может оказывать влияние на ценности и нормы общества через искусство, преподавание гуманитарных наук и т.д., но возможности светской культуры ограничены – она не может обеспечить человеку связь с высшей реальностью, где кроется конечный смысл жизни, рассеивается страх смерти, откуда раздается в человеке категорическое повеление долга, совести и призыв к нравственной любви. Таким образом, религия является глубинным средоточием культуры, гарантом стабильности и жизненности государства. Немецкий социолог Макс Вебер отмечал, что в Соединенных Штатах Америки с давних пор утвержден принцип «отделения Церкви от государства», что принцип этот проводится столь строго, что отсутствует даже официальная статистика вероисповеданий и что обращение к гражданам с вопросом об их конфессиональной принадлежности явилось бы нарушением закона, тем не менее, при установлении каких-либо деловых финансовых отношений всегда как бы незаметно задается вопрос: какой ты веры? Почему задается такой вопрос? Один из американских деловых людей объяснил Веберу: «По мне, сударь, каждый может верить или не верить, однако, если я имею дело с фермером или купцом, который вообще не принадлежит ни к какой Церкви, то я не доверю ему и 50 центов. Что побудит его отдать мне долг, если он ни во что не верит?» Здесь Макс Вебер говорит об основополагающей роли религиозных ценностей в хозяйственной деятельности даже такого государства, которое формально отделено от религии.

Не только крупные социологи, но и выдающиеся философы отмечают основополагающую роль духовности в государстве – Гегель, Фихте, Бердяев, Соловьев и др. Например, русский философ И.А. Ильин писал: «Каждый народ имеет инстинкт, данный ему от природы (а это значит – от Бога), и дары Духа, изливаемые в него от Творца всяческих. У каждого народа инстинкт и дух живут посвоему и создают драгоценное своеобразие. Он по-своему возносится и падает духом, по-своему организуется. У каждого народа иное, свое чувство права и справедливости, иной характер, иная дисциплина, иное представление о нравственном идеале, иная политическая мечта, иной государственный инстинкт. Словом, у каждого народа и особый душевный уклад и духовно-творческий акт. И у каждого народа особая, национально зарожденная, национально выношенная и национально выстраданная культура».

Чем бы была история Израиля без иудаизма? Китая – без конфуцианства и даосизма? Индии – без индуизма, Японии – без синтоизма и дзен-буддизма? Ответ очевиден. Но сегодня почему-то, когда речь заходит о традиционной религии в России, так называемые ученые, которые важно именуют себя светскими религиоведами, а фактически являясь активными воинствующими противниками традиционных религий – ислама и Православия, – в первую очередь, безапелляционно заявляют, что выделять культурообразующую религию в России нельзя. А почему собственно нельзя? Христианство, как писал русский философ В.В. Зеньковский, пришло в Россию не только как религия, но и как особое, практически действенное мировоззрение. После введения христианства Русь становится полноправной европейской христианской державой, укрепляет свою государственность.

Д. А. Хомяков говорил, что единственный народ, история которого начинается с принятия христианства – это русский народ. Русь себя осознала лишь тогда, когда над ней воссиял Крест Господень. Она оттого и зовется «Святая». Ангажированные ученые, которые отрицают историческую значимость Православия для России, для русского народа, пустили в ход учение о так называемом «двоеверии». Они приводят факты обычаев и даже нехристианских понятий, долго державшихся в народе (и может быть, вполне не исчезнувших до сегодняшнего дня). Под верой сочинители слова «двоеверие» понимали только внешнее выражение сверхчувственного мира человеком или народом. Но это неточное, поверхностное определение веры.

В сущностном, внутреннем смысле вера – это духовный свет, исходящий из того или другого светового источника и просвещающий душу, в большей или меньшей степени – рассеивая душевную мглу. Вера находит в каждом человеке такое внешнее выражение, которое зависит от степени его культуры. Но внешняя атмосфера, в которой живет вера в народе или человеке, всегда ниже своего истинного Божественного первоначала. Также и на Западе, где язычество сохранилось гораздо больше, тоже не может быть речи о двоеверии, а только о большем или меньшем просвещении душ высшим началом. Народ, принявший христианство, принимает и новый облик, пока же, на самых первых порах, его облик старый – его христианство лишь номинальное. Но и тогда о двоеверии не может быть речи. Вера одна – либо языческая, с христианскими обрядами, либо, в обратном же случае, – вера уже христианская, и лишь в понятиях об индифферентных вещах могут сохраняться остатки язычества.

Едва ли до христианства русские называли себя по вере. Вера была тогда внешним атрибутом. Только христианская вера представлялась ими как абсолютная вера, а таковая настолько охватывает человека, что он сам для себя уже «не эллин или иудей», а в первую очередь, человек такой-то веры. Называя себя православным, а страну – святой, русский народ вовсе не думал почитать себя конкретно осуществившим Православие и что его земля святая, он хотел выразить только то, что его идеал – Православие, а цель – сделать свою страну, возможно, святой… «Русский народ назвал себя православным только в этом смысле», – писал Д. А. Хомяков.

Русский народ, как и все народы, имеет свои грехи, свою односторонность и узость, иначе он не был бы народом. Но насколько он себя отождествляет с Православием, настолько он заявляет, что искренне желает быть народом и не желает возводить свои односторонности, грехи в знамя.

Народность не препятствует служению общечеловеческим идеалам. Русский в иноплеменнике, не в завоевателе, видит брата, а не чужого. Он в своей более чем терпимости к другим народам также добродушно смотрит на чужие обычаи и никогда не только не навязывает свои обычаи, но, наоборот, слишком легко усваивает чужие обычаи, если они не противны вере. Это отношение к другим народам происходит от живого усвоения учения о братстве всех людей во имя Отца Небесного, и слово «брат», «братец», обращенное ко всем, без различий, указывает на то, что для русского народа понятие о братстве настолько непосредственное, что оно перешло в его кровь и плоть. Это вполне христианское понимание отношений к другим народам и племенам делает из русского народа твердую религиозно-культурную основу для могущественного государственного здания. Это тот культурно-православный элемент, который должен быть основанием воспитания в русском духе.

Современные исследователи, размышляя о роли Православия для Российского государства, пишут, что православная державность освоила 1/6 часть суши без работорговли, без премий за скальпы аборигенов и без загона их в резервации для «унтерменшей». И это геополитическое величие, даже чудо на политической карте мира, никак не противоречило сакральной сущности православной державы, а наоборот, объяснялось ее духом служения Богу. Когда же осознание сакральной сущности самодержавия стало исчезать в верхнем слое общества – Россия и рухнула, ибо по своему культурному «генетическому коду» (а вовсе не из-за мифической отсталости) не была пригодна стать обывательской страной, как все. Для России гораздо важнее не пресловутый «стандарт» земной жизни, а ее итог: спасется ли человек для вечного Царствия Божия, борясь со злом в себе и вокруг себя или же безвольно поддаваясь злу и греху, погубит свою душу в царстве диавола. В духовном воспитании народа для жизни на земле и спасении народа для жизни вечной и должно заключаться назначение истинной государственной власти. Такова была православная держава – единственный строй, который раздвигал свои критерии «хорошего» и «плохого» за пределы земных интересов.

Россия – многонациональная страна. Обращаясь к истории Сибири, как неотъемлемой части России, мы знаем – кого только не принимала Сибирь! Роман В. Шишкова «Угрюм-река» начинается с описания цирюльни, принадлежавшей черкесу Ибрагимоглы, которого судьба забросила в восточно-сибирские края необъятной матушки-России. Попадали сюда и представители других народов Кавказа, польские ссыльные революционеры, участвовавшие в освободительном движении. Для участия в заселении и освоении некоторых регионов страны, в частности, степных, царское правительство приглашало колонистов и из-за рубежа, чаще всего, немцев. Исследователи отмечают, что важнейшим фактором формирования русской нации, российского государства были миграции, переселенческие движения.

И хотя в то время государственной религией России было Православие, а Сибирь была по составу населения полиэтничной, многоликой, но не было там никаких межконфессиональных и межэтнических конфликтов, Сибирью прирастало могущество России. Валентин Распутин писал: «До революции хлеба Сибирь могла поставить столько, что его хватило бы для всей России. В 1898 году из этого края отправлялось 149 тысяч пудов масла, а через восемь лет, в 1906 году – около трех миллионов пудов (и какого масла!), немалая часть которого шла в Германию, Англию, Данию. Домашней птицы было не перечесть, дикое мясо, рыба, мед, кедровое масло – всем этим продовольствовавшим человека продуктом Сибирь избытствовала и при спросе могла за годы, как масло, увеличить его поставки в несколько раз. Сегодня хлеб доставляется сюда из Канады, мясо из Франции, птица из Венгрии и Австралии, масло из Дании, из Финляндии, картошка – стыд сказать, грех утаить! из Китая, красная смородина, которую за кислинку еще недавно в Сибири и за ягоду не считали, из Польши и т.д.». Несмотря на свой этнически разнообразный, социально разнообразный состав населения, Сибирь была крепостью и мощью Российского государства.

Православие имеет для России особый смысл – национально-государственный и национально-культурный. Национально-государственный потому, что Православие есть для большинства русских граждан главная связующая их воедино духовная сила. Национально-культурный смысл русской политики исключает расовый национализм. Такой национализм – это движущее начало какой-то тени национальности, но не самой живой нации. Мусульманские мыслители неоднократно отмечали, что русскому человеку чужд национализм, русский не выставляется, не презирает других и легко уживается с человеком любого племени. Азербайджанец Ирзабеков Фазиль пишет: «Мне по душе православный русский храм. Ибо только здесь, в этих стенах, самым непостижимым образом продолжает пребывать в первозданной своей небесной красоте Русь – не оболганная и не загаженная». Такова истинная роль Православия в области национально-культурных отношений.

Россия восприняла идеалы социализма именно настолько, насколько они соответствовали нравственно-духовным религиозным ценностям. Так, известный русский социолог Питирим Сорокин, изучая национальный вопрос в России, писал об этике бескорыстной помощи, этике коллективной защиты достоинства и защиты личности, он говорил о поразительном снижении преступности, у людей были четкие понятия правильного и неправильного, ощутимо было развито чувство и сознание коллектива – «мы», объединенного в широкое содружество посредством взаимопомощи, взаимной симпатии, стремлений к общим великим целям и сознания своей ответственности. Здесь существовали сравнительно мирные взаимоотношения между отдельными людьми и группами. Питирим Сорокин отмечал также и мирную внешнюю политику России. Основой всех этих поведенческих характеристик российского народа является идейная, или, как говорил П. Сорокин, идеологическая основа.

В истории России был и период господства атеистической идеологии. Но и атеистическая идеология носила религиозный характер. Например, современный исследователь религий Д.В. Пивоваров выделяет атеизм как разновидность религиозной веры. Существуют разные типы атеизма. Не верующий в Бога вовсе не то же, что верующий, что Бога нет. Первый – пассивный тип атеизма, не способный создать что-либо, а только вносящий в свой обиход, а равно и обиход своей среды, разлагающее начало индифферентизма. Но атеистическая вера может быть и отрицательная, воинствующая, именно она вполне проявилась в России. Эта новая воинствующая атеистическая вера отличается от простого атеистического неверия. Когда появляется вера в небытие Бога, то эта вера обращается в нечто агрессивное, стремящееся пересоздать человечество в духе своем. Поборники этой воинствующей атеистической веры сравнивают себя, в смысле самопожертвования, с христианскими мучениками. Они чувствуют, что они не просто неверующие, но горячо верующие в несуществование всякого высшего начала, кроме них самих и их вождей.

Носителем новой безбожной веры в России был слой интеллигенции, оторванный от своих корней, от своего народа, как и сегодня атеисты-либералы.

Ф.М. Достоевский с недоумением вопрошал – почему наш либерал-демократ так часто враг народа русского? Размышляя о революционном братоубийственном пути России, Г.П. Федотов, русский мыслитель ХХ века, говорит, что появление такого рода интеллигенции стало возможным лишь в результате распада народной души. Появление такой интеллигенции – это свидетельство распада души народа, распада государства. Интеллигенция в России увлекается теперь не только атеистическими идеями, но и оккультизмом, эзотерической магией, йогой и т.д. – и все это под видом светской научности. Распад души – вот главное событие ХХ века, т.е. не революция, не открытие атомной энергии и, конечно, не теория относительности определили судьбу человека, а распад его души и освобожденная этим распадом энергия воинственно-атеистического антитрадиционализма.

Люди перестали хотеть общаться с Богом, но зато в них проснулась жажда к ясновидению, экстрасенсорной чувствительности, к магическому воздействию на людей и духов. Утолять и развивать эту жажду подрядились быстро размножающиеся и часто социально опасные мистические субкультуры. У людей те же глаза, нос, уши. Нет только души. Куда же она испарилась? Почему человек ведет себя так, как если бы из него кто-то вынул стержень, и он обмяк?

В современном мире религий возникает проблема поддельности добра, или, как ее называет Федотов, проблема антихристова добра. Он пишет, что, глядя на многих современных «духоносцев», трудно решить: от Бога ли они или от дьявола. То есть Бог и дьявол, Христос и антихрист становятся неразличимы. Русские философы говорили о возможности появления христианства без Христа. Это не открытое восстание дьявола на добро, а имитация добра, его камуфляж. Антихрист – это первый имморальный субъект, который в отличие от дьявола творит зло в форме служения добру.

Г.П. Федотов, размышляя о судьбе России после падения социализма, предвидел опасность национализма и угрожающего значения сепаратизмов, раздирающих тело России. Под покровом интернационального коммунизма, в рядах самой коммунистической партии складывались партии националистов, стремящихся разнести в куски историческое тело России.

Наконец, народ – народ, который столько веков с героическим терпением держал на своей спине тяжесть империи, потерял сознание нужности России. Ему уже ничего не жаль: ни Белоруссии, ни Украины, ни Кавказа. Пусть берут, делят, кто хочет. Таков итог векового выветривания национального сознания, по прогнозу русских философов в 1933 году. Прогноз оказался точным.

Яркий, выдающийся представитель русской культуры Б.К. Зайцев писал, что, к сожалению, в российском образовании не воспитывалось чувство России. Полагалось, что это чувство не совсем уместно. Всегда ставили явно или не явно в пример Запад. О Западе читали и знали больше, чем о России. Мы Россию мало знали. Многие из нас так и не побывали в Киеве, не видели Кавказа, Урала, Сибири. Иногда знают древности, музеи Рима, Флоренции лучше, чем Московский Кремль. Люди, утратившие чувство Родины, из хозяев своей великой страны неизбежно превращаются в изгнанников, странников, нигде не желанных и не любимых.

Чистый тысячелетний облик России в единстве своей истории, в единстве поколений не отделим от Православной культуры. Но русская культура – это не то, что уже ушло в прошлое. Православные традиции русской культуры были разорваны революцией. Поколения, воспитанные революционной идеологией – это уже другие русские, чем были до революции. Однако означает ли это, что Россия умерла, что русская нация изжита историей?

Каждая нация в истории проходит глубокие кризисы, которые радикально меняют ее лицо. Можно говорить о выветривании национального сознания почти у всех великих западных наций. Современная культура все более сливает многообразие европейских типов в один – европейский, теряя национальные различия.

Отчего же зависит сохранение русской нации? И.А. Ильин, задаваясь вопросом, как могло случиться, что русский народ в 1914-1917 годах имущественный передел предпочел национальному спасению, отвечает: «Это случилось потому, что… он не разумел своей величавой истории; он был нетверд в вопросах веры и чести»

Россия и сейчас переживает непростые времена. Религиозное сознание принимает, порой, причудливые формы, возникают многочисленные нетрадиционные для России религии. Устоит ли православно-русская культура, православно-русский религиозный тип, в таких условиях? Г.П. Федотов отмечал, что борьба за русскую душу не окончена. Может быть, она только еще начинается. Опасность несомненна и грозна. Но мы не имеем права хоронить православно-русскую культуру России. Необходимо создать политические условия для развития русской культуры в России. Развитие культуры нуждается в организации, в школе, в трудовой дисциплине. Бог не обидел Россию великими людьми. Только бы нам оказаться достойными этого наследства. И не только сохранить, но и творчески приумножить его.

Галина Павловна Худякова,
зав. кафедрой религиоведения
Тюменского государственного
нефтегазового университета, д.ф.н.,
профессор