№9 2003 г.         

Раздумья о главном

Раздумье

Души глубокая печаль. Бегут в вечность мгновенья дорогие. Мне очень-очень жаль, что уходят из жизни дни золотые. До чего хорошо жить на земле. Видеть небо голубое. С голубых небес светит солнце золотое, обогревая все живое на земле. Вселяя в сердце надежду, что могу еще успеть что-то доброе оставить на земле, что-то сердцу моему дорогое. Что из жизни уходить будет уже не так страшно.

Дети

На младенца смотреть, так сердце от радости чаще бьется. Держать его на руках так приятно. На сердце становится светло и легко. И такое вселяется в душу счастье – словами не передать. Дети – Божьи создания. Селят в доме заботу, счастье, радость, теплоту и Божью благодать. В семье начинаются заботы и хлопоты, беготня, суета, работа. Но это так приятно. Друг другу говоришь: «Тише, тише, дитя спит». И все оберегают спящее дитя. Все в доме строят тишину. А как проснется младенец, все вокруг него толпятся. Все хотят что-то сделать для него. А младенец светится, как ясное солнышко. И все счастливы кругом. Только потом что вырастет из дитяти?

Терпение

Тернист мой путь. Но не боюсь жизни трудной. Во многое верю глубоко. Во мраке ночном надрывается сердце мое, печаль лежит на нем. Но как настанет день, вид у меня веселый и счастливый. Зачем кому-то знать, что творится в сердце моем? Ну и что же, что жизнь нелегка. Кто живет честно, разве им хорошо и легко? Так чем же я лучше других… Вот и везу свой воз по жизни, пока бьется сердце и ноги носят. Надо жить. И делать доброе дело. Не затем же пускаются в дорогу, чтобы вернуться ни с чем. И силы еще в себе нахожу, значит умирать еще рано. По земле милой еще похожу. Может, людям от меня польза будет. Наверное, не зря Бог мне силу, здоровье дает. Наверное, на земле для чего-то я нужна. Дай, Господи, мне на ногах своих доходить. И умереть в лесу, стоя под березой.

За Отчизну сердце болит

Смелые грабят страну открыто. Трусы тащат тайком. Видят глаза, а что кому скажешь? В их руках вся наша страна. Мрак висит над страной. За Отчизну сердце болью щемит. Стоны простых людей в тиши раздаются. Правители лестью заглушают их боль. Хищников алчных расплодилось так много. Они, как вороны, стаей кружат. Готовы пожрать всю страну. Но Господь Бог этого не допускает. Оберегает от грязных жадных шакалов страну. Не вечно будут грабить. Не вечно солнце им будет светить. Рано или поздно будет им конец. Плохо живется простому народу. В разоренье страна. А хищник все грабит и грабит. Не видно этому конца. Впрочем, и не то еще было. С народа кровь сосали господа. Не все время подлых грабителей народ будет терпеть, чтобы господа вколачивали народу душу в пятки. Народ терпелив. Но не дай Бог, возьмет в руки оглоблю. Не сносить тогда грабителю головы. Засверкают тогда у грабителя пятки. И побегут они, но нигде им не будет пощады. Берегитесь, грабители. Подумайте, пока не поздно. Перестаньте грабить страну и народ.

Террористы

Сейчас тревога такая во всей стране. Не дай, Господь. Ляжешь спать, а проснешься ли? Вон опять террористы в Моздоке госпиталь взорвали. Сколько погубили людей. В страхе, горе, отчаянии, слезах живем. Нет людям покоя. Что же мы творим? Мозги у нас что ли перевернулись? Злоба гуляет по земле. Ненависть друг к другу. Нет людям покоя. Неужели не образумимся? Будем чинить друг другу боль и слезы? Опасности, кровь, разврат, обман. Кто с каменной душой прошел все стадии злодейства, кто не прощает, не щадит, кого убийство веселит и людей страданье, тот не остановится ни перед чем. Вот до чего мы дожили. Создатель Отче, образумь людей. Они не ведают, что творят. Когда же на земле будет мир, счастливый смех, когда не будем убивать друг друга?

Дети

И в вечном мире не будет мне покоя, если я здесь детей своих не примирю. Что же вы, дети, делаете со мною? Сколько горя чините себе и мне. Разве вам под голубым небом и горячим солнцем на матушке-земле места мало? Другими, добрыми, делами заняться не хотите, чем причинять боль себе и мне. Одумайтесь вы наконец. Вы же одного отца и матери дети, что вам делить? Помиритесь. Живите дружно. Сколько нам еще осталось жить? Не делайте друг другу боли. На земле и так много зла. Вы же не глупые создания. Вас только трое у меня. Обнимитесь и поплачьте друг у друга на груди. Вам станет легче. Поймете, что лучше в мире жить. Просвети, Отче, моих детей Божьим светом. Они меня не понимают. Может, тебя, Отче, поймут. Научи их, как правильно жить. Помоги им, Отче, помоги. И мне помоги, как помирить их. Сердце от невыносимой боли устало. Подскажи мне, как дальше жить.

Детство

Почти пригнувшись головой к ногам, обвитым веревками, из леса через поле мы, дети – я, брат Андрей и сестра Катерина, тянули сани, нагруженные дровами. А ветер выл, вздымая снежную поземку, и сильный ветер в грудь толкал нас. Трудно воз везти. Пот катится градом. И мама навстречу к нам бежала, чтобы помочь сани до дома довезти. И подбежав к нам, горько-горько зарыдала. Когда в то утро мы в лес ушли, принесли похоронки – почти в каждый дом деревни. Обняв нас троих, мама в поле на ветру горько плакала. В первый раз я, на восьмом году жизни, поняла, что такое горе. Я возненавидела войну. Не зная, что это такое. Но я прокляла ее, что она несет такое горе. Мама говорила, что убили того и того. Нас пока это горе миновало. Нам от брата Тимофея письмо пришло, что он на охоту ходит – на медведей. Что убил уже больше сотни, а их все больше лезет. Я не знала, что это значит. Спросила маму, почему брат не на войне? «На войне твой брат, на войне» - «Почему же он на охоту ходит, медведей бьет?». Мама сказала: «Вырастешь, узнаешь, каких медведей твой брат бьет. Твой брат снайпер». В то время я ничего не поняла. Даже сердилась, что мама за брата довольна была. Медведей ведь бьет, а не врагов, которые убили столько людей из нашей деревни. Потом только поняла. Когда, проснувшись, тихо лежала в постели, мама разговаривала с соседкой Ариной и плакала, что брат мой Тимофей снайпер, что опасность большая, что столько людей он убил. А Арина отвечала: «Да какие они люди? Фашисты». Мама говорила: «Война, все подневольны. Куда прикажут, туда и идут. У них тоже матери, они тоже слезы льют». Мама горько плакала. Тогда я поняла, что мой брат не медведей бьет, а людей, которых зовут фашистами, что ему так приказали. У нас до войны много добрых охотников было. Редко кто из молодых парней на охоту не ходил. Почти все. Опять я не поняла, почему брат людей бьет, а не врагов. Врагов я людьми не считала. Я не знала, кто они. Думала, они не люди, а страшные чудовища. И сердилась на брата, что он заставляет маму плакать. А соседка все говорила и говорила. Успокаивала маму: «Перестань, Мария, плакать, он же врагов бьет» – «Ты, Арина, меня не понимаешь и никто меня не поймет. Не о том я плачу, что сын мой людей-врагов бьет, а я плачу, что мы, люди, не можем жить в мире. Все воюем и воюем. Мира нет нам, людям. Кто-то в верхах поссорился, а люди гибнут. Вот о чем я плачу. Гордыня там, на верху». В то время я ничего не поняла, о чем они говорили. Но память моя сохранила все до мелочей. Сейчас я хорошо понимаю, о чем говорила тогда мама, о чем она плакала. О том и мое сердце болью щемит. Если бы рассказать, что грядет, может быть, люди так не поступали бы с собой и другими живыми существами. Но они сейчас ничего не поймут. Души у людей засеяны наживой, они думают, что за злато купят себе бессмертие. Какое глубокое заблуждение. У половины людей мертвые души. Безрассудно поступают люди. Не любят себя. И губят планету. Рубят сук, на котором сидят.