№8 2005 г.         

Отмолили от смерти…

Уже почти год, как я работаю над книгой «История и люди Югры», которая должна скоро выйти в свет. Книга о ветеранах, о тех, кто призывался на войну из Ханты-Мансийского округа и работал в тылу. Есть и отдельные воспоминания воинов, приехавших на Югорскую землю уже после Победы, что, безусловно, дополняет собранный материал. Но не об этом хочу сказать. Прочитав, наверное, с тысячу человеческих биографий (а, может, и больше), я нашла вот какую закономерность: хуже всего на войне приходилось атеистам. И не потому, что Бога нет и все позволено, а может, как раз и потому… Точного определения я подобрать не могу. Но внимательно вчитываясь в воспоминания ветеранов, начинаешь нащупывать ту твердую почву, на которой стояли дети священников, псаломщиков, дьяконов, чаще всего репрессированных и расстрелянных. Они, будучи на войне, воевали наравне со всеми и наравне со всеми погибали и попадали в плен. Но в их судьбе чувствуется охранительная десница Божия. Чудесным образом на войне выживали те, за кого в самые страшные минуты лилась горячая молитва к Богу…

Пешком до Киева на молитву

Вот читаю биографию: «Жуков Владимир Григорьевич, уроженец села Верх-Бешкиль Исетского района. Родился в 1924 году в многодетной семье (13 детей). Отец Владимира, Григорий Ефимович, служил псаломщиком в местной церкви. За отказ принародно отречься от религии, от веры в Бога был подвергнут репрессиям, в результате чего пострадала вся семья. В 1926 году Григорий Ефимович и его жена были лишены избирательных прав, а еще через некоторое время его обвинили в заговоре против советской власти и сослали на Урал. Все имущество было конфисковано. Мать Владимира Григорьевича умерла от туберкулеза. Дети пошли по миру. С ранних лет узнал Владимир, что такое горе, голод и нищета. Даже дату его рождения устанавливали медицинской экспертизой, так как вырос он беспризорником, а церковь, в которой хранились документы о рождении, сгорела. Однако Владимир Григорьевич не только выжил, не обиделся на судьбу – это был добрейшей души человек, без вредных привычек. На фронт ушел добровольцем. Военный путь его был связан с «царицей полей», как тогда говорили, - пехотой. С 1943 по 1945 гг. служил командиром 76-миллиметрового орудия в 120-й отдельной противотанковой дивизии, 5-й гвардейской армии на Украинском фронте. Был контужен. Награжден орденами Красной Звезды, Отечественной войны II степени, медалью «За освобождение Праги». В послевоенное время заработал медаль «Ветеран труда», жил в Нягани».

А вот другая: «Глебов Виктор Васильевич. Родился в Заводоуковске. Отца не помнил, тот умер очень рано. Считает, что на войне выжил лишь потому, что его мать с бабушкой в свое время ходили пешком до Киева молиться. (Это от Заводоуковска-то!) Прошагал пол-Европы, был и пулеметчиком, и автоматчиком, и разведчиком одновременно. Награжден орденом Отечественной войны II степени, медалью «За победу над Германией». Вернувшись домой, уехал на Север».

Бог не оставлял и тех, кто работал в тылу. Принадлежность к Церкви, пусть дедов-прадедов, невидимым образом помогала человеку пройти все тяготы военной жизни. Из воспоминаний труженика тыла Калачева Андрея Васильевича, Октябрьский район: «Все мои предки были не одно поколение работниками при Кондинском монастыре. С ранних лет пришлось работать и мне. По инвалидности я не был мобилизован на фронт, работал в тылу. Лозунг тогда такой был: «Все для фронта. Все для Победы». Рыбалка, сенокосы…и все вручную, через Обь на гребях. Вместе с супругой воспитали двух приемных детей». И совсем невиданный случай – плод совместной молитвы. Вспоминал один из участников трагедии из п. Аган (имя не сохранилось). «При отступлении наших войск на оккупированной территории остались брошенными много раненых красноармейцев. Окрестные жители собрали несколько десятков раненых в один из домов. За ними ухаживала одна медсестра, ни лекарств, ни перевязочных средств практически не было. Все прощались друг с другом, молились, молча умирали, уповая на Бога. Больше не на кого было. Несколько раз туда заходил немец в военной форме, смотрел на умирающих, качал головой и говорил «шлехт» — «плохо». А потом пришел безобразно растолстевший. Расстегнул шинель, и на пол посыпались вата, бинты, бутылки с йодом. Он приходил несколько раз. Сколько тем самым немец сберег жизней — кто знает»…

Воины не скрывали своей веры

Следующее повествование из Югорска о том, как мать вымолила сына от плена и смерти. Записано Татьяной Кондратьевой. «Когда в начале 1945 года в семью Ануфриевых из села Няксимволь Березовского района пришла похоронка на сына Александра, горю предела не было. Страшно не дождаться родного человека с поля битвы, но еще горше было от того, что погиб он на исходе войны, когда было ясно: вот-вот придет Победа. Казалось, сотню раз перечитала мать скупые слова извещения, потом вытерла слезы, стала молиться и жить надеждой: жив сынок, вернется домой. Сила материнской молитвы, она особая. И он вернулся...

«Черной смертью» называли фашисты самолет «Ил-2» и панически боялись его появления в небе. 40 боевых вылетов в составе экипажа совершил на этой машине воздушный стрелок Александр Ануфриев. А попал он в 130-й гвардейский авиационный штурмовой полк в 1943 году. Воздушное пространство везде одинаковое: и над Россией, и над Венгрией. За годы войны полк сменил не одно место дислокации, но именно в небе над озером Балатон 19 января 1945 года был сбит самолет Александра Ануфриева. Спасла малая высота, с которой экипаж фотографировал местность. Летчику удалось посадить горящий «Ил». Воздушный стрелок был ранен в бедро, как и летчик, он получил сильные ожоги. ...Они решили пробиваться к линии фронта. Идти было больно и тяжело, за ночь продвинулись немного, но знали: свои почти рядом. Летчик отправился в близлежащую деревеньку за едой, а раненый воздушный стрелок ждал его, привалившись к заснеженному стогу сена. Венгры дали красноармейцам хлеба, но те едва успели разделить его, как были арестованы вооруженными людьми в гражданской одежде. Так «сердобольные» венгры сдали чудом выживший в воздушном бою экипаж немцам. И начался для Александра Ануфриева и его друга плен. Пленных красноармейцев везли эшелоном в Германию, а в сибирское село к Ануфриевым шла похоронка.

Несколько месяцев считали этот экипаж погибшим, а летчик и воздушный стрелок работали вместе с другими военнопленными на валке леса под городом Крумбах. В лагере знали все: гитлеровская армия практически разбита, пленные ждали освобождения. Немецкий плен для А.А. Ануфриева закончился в апреле 45-го, когда пришли американцы. С тех дней он навсегда потерял след командира экипажа. А потом был еще один лагерь, на той же немецкой земле, но теперь свой, советский, где бывших военнопленных красноармейцев проверяли на «лояльность». Допрос с пристрастием («русские в плен не сдаются»), бессонные ночи, полные смятения, тревоги и неизвестности («что будет завтра?») пережил и Ануфриев...

Домой Александр Александрович вернулся только в 1949 году, дослужив до демобилизации в комендатуре одного из немецких городов»…

Известно, какую роль сыграли в войне сибирские дивизии. Взять, например, сражение под Москвой, когда фашисты напрочь потеряли надежду на «молниеносную войну». В автобиографической заметке фронтовика Юрия Дмитриевича Зеленина из Ханты-Мансийска читаю: «В частях, где воевали сибиряки, царила атмосфера справедливости и веротерпимости. По словам офицеров, здесь меньше «стучали», чем в остальных воинских соединениях, воины были более сплочены и почти не скрывали своей принадлежности к Православию. Осенить себя крестным знамением перед боем считалось обычным делом». А это из рассказов моего деда – Петра Егоровича Иженякова, воевавшего тоже в сибирской дивизии: «У нас в сибирских дивизиях, в каждой землянке на самом почетном месте висел портрет дорогого советскому сердцу человека – Сталина. За него, как и за родную страну, жизнь отдать было не жалко. А на груди, под рубахой, каждый или почти каждый носил маленький нательный крестик – это не дань привычке. Это связь с домом, с родными и дорогими людьми, связь с Вышним. Иногда в письмах или посылках из дома приходили крестики, родные писали, что они намолены перед чудотворными иконами. Знаешь, вправду, те, кто крестики носили, легче переносили войну. А вот на полевой кухне, где шефствовал немолодой грузин Гоги, была бумажная дешевенькая иконка Георгия Победоносца, старые солдаты каждый раз перед ней осеняли себя крестом. И атеисту-комбату почему-то не приходило в голову ее снять»…

Конец битве – в церковный праздник

Немало было случаев, когда на войне атеисты становились верующими. Война меняла отношение к жизни и смерти. Примечательно, что многие сражения заканчивались в дни, особо чтимые Православной Церковью. В прорыве вражеской блокады Ленинграда в январе участвовала 368-я дивизия — тюменцев. Вот рассказ непосредственной участницы битвы за Ленинград, тюменки, уроженки Кондинского района - Александры Степановны Иволгиной: «…Последняя ночь перед великой битвой – 14 января. Кругом тишина, как в нашем селе перед грозой. У нас все готово – мы ждем сигнала. Бойцы меня дергают: «Скоро ли?». Я им киваю головой, мол, ждите. А ночь, как во сне, медленно-медленно тянется. Вот уже и рассвет: девять часов тридцать минут, ребята скинули чехлы со стволов. Девять тридцать пять - развалены снежные заборы перед огневыми позициями. И вдруг выстрелы! Как в бурю, нарастал вой и свист тысяч снарядов. «Началось», - передавалось из уст в уста. Заряжающие еле успевали принимать снаряды.

Шестьдесят пять минут артиллерийский огонь бушевал одновременно во всех траншеях противника, крошил дзоты, надолбы, позиции вражеских батарей в самой глубине. А потом медленно стал сползать с передней траншеи, по снежному полю тут же рванули пехотинцы. Спустя несколько минут они уже были на немецких позициях. Через пять дней яростных сражений нами взяты Красное Село и Ропша, а на Вороньей горе развивался красный флаг. Девятнадцатого января, в праздник Крещения Господня произошла встреча передовых частей сорок второй и второй ударной армий. Двадцать второго января на рассвете взорвались последние снаряды. Два человека были убиты и трое ранены, это были последние жертвы обстрелов, которым подвергли фашисты город на Неве»… А сама война, как известно, закончилась на Пасху.

* * *

Это далеко не все факты, приведенные в книге. Большинства участников войны уже нет в живых, чтобы рассказать о войне, дополнить сказанное ранее. Их воспоминания относятся к разным годам, в том числе, и к времени «развитого социализма», когда говорить правду попросту было нельзя. Лично меня впечатлил еще такой факт, о котором сказал один комдив: в войну выживали чаще всего крещеные. Многие и на войне умудрялись покреститься. Разумеется, тайно. Во всем нужна поддержка Бога - это в определенной жизненной ситуации начинают понимать все. Да и сама книга «История и люди Югры» «буксовала» до тех пор, пока не было получено благословение архимандрита Тихона (Бобова), настоятеля Свято-Троицкого мужского монастыря. Оказал огромную духовную поддержку и иеромонах Амвросий (Головань). Остается надеяться, что уроки той войны не пройдут для потомков бесследно.

Ольга Иженякова