|
Сегодня мы поговорим о том пути, который был указан апостолом Павлом. Обращаясь к женщине, он как-то написал, что она, "прельстившись, впала в преступление, но может спастись через чадородие, если пребудет в вере и любви и в святости с целомудрием" (1Тим. 2;15). Его мысль выводится из тех слов Священного Писания, где сказано, что за нарушение заповеди женский пол в лице Евы был наказан болезненным рождением детей. И сказал Господь Бог жене: «умножая умножу скорбь твою в беременности твоей; в болезни будешь рождать детей» (Быт. 3;16). Но наказание Божие не есть наказание в том смысле, как мы это обычно понимаем. Наказание Божие есть «наказание» врача уколами и горькими таблетками больного человека. Если Бог наказал жену родовыми болезнями, значит это ей весьма полезно и спасительно. Под болезнями рождения разумеются не только болезни во время родов. Это, как считает св. Иоанн Златоуст, болезненность вообще всей родовой сферы: и «тот великий труд, который должна терпеть жена, нося плод, и растяжение членов, и нестерпимые страдания во время родов», и, как считаем мы, трудности воспитания рожденного. Ведь Апостол, говоря о возможности спасения через деторождение, ясно указал, что спасительность этого пути не в акте рождения самом по себе, а в процессе воспитания рожденного. Жена спасется не просто через чадородие, но если при этом пребудет в вере и любви и в святости с целомудрием. Чадородие как процесс питания, сна и прочих физиологических отправлений не может спасать само по себе. Разве можно спастись через пищу, которая хотя и не удаляет от Бога, но и не приближает (1Кор. 8;8)? А кто угодил Богу сном своим? Что же касается рождения, то рождают не только люди, но и животные. Почему же и им не спастись через чадородие свое? А как быть бесплодным женам? Ужели для них закрыт путь ко спасению? Нет! Господь обещал спасение всем, кто верует в Него (Ин. 3;36) и исполняет заповеди Его (Мф. 19;17), заключающиеся в любви к Нему и к ближним (Ин. 13;34). И «для женщины не особые условия спасения, а те же, какие определены вообще человечеству: вера и любовь», - говорит св. Феофан Затворник. То есть жена может спастись чадородием лишь в случае формирования в себе добродетельных свойств и передачи этих свойств своим детям, ибо это способствует их духовному рождению. Так что настоящим деторождением можно назвать воспитание. Родитель не тот, кто родил, а тот, кто воспитал. «Не ношение во чреве делает матерью, - утверждает св. Иоанн Златоуст, - но доброе воспитание». Если же кто родил, но не воспитал, а бросил на самовоспитание, то такового принято называть деторастлителем и детоубийцей. «Нерадение о детях, - как считают св. Отцы, - больше всех грехов и доходит до самого верха нечестия». И «хотя бы у нас все наше было благоустроено, мы подвергнемся крайнему наказанию, если нерадим о спасении детей», - сказал тот же святитель.
Доказательством тому служит пример нерадения о детях, содержащийся в Свящ. Писании. Среди иудеев жил один первосвященник по имени Илий. Его слабохарактерность проявлялась прежде всего в том, что он не в силах был обуздать крайнего своеволия, любодеяния и святотатства своих сыновей. Как говорится в Писании, он скорбел о таком поведении детей и даже пытался словом и убеждением отклонить их от нечестия, но они не слушали голоса отца своего (1Цар. 2;25). Ибо слова достаточно для имеющего ум (Притч. 17;10), а при недостатке разума необходимо употреблять более строгие способы вразумления. А так как он понерадел об этом, оказав неуместное в данном случае снисхождение к своим детям, то вместе с ними лишился и своего спасения. Он был наказан за то, что знал, как сыновья его нечествуют, и не обуздывал их (1Цар. 3;13), не проявлял настойчивости и не применял необходимую при этом силу. Господь называет преступление Илии непростительным (1Цар. 3;14). Между тем сам Илий был безупречен в личной жизни и в служении священническом. Погиб же он единственно за то, что не заботился о детях должным образом. Господь прямо сказал ему об этом через ученика его Самуила (1Цар. 3; 12-14).
Впрочем, дети самого Самуила, сделавшись судьями, тоже не пошли путями его, а уклонились в корысть и брали подарки, и судили превратно (1Цар. 8;3), чем так же возбудили недовольство народа. Но отсутствие Божьего наказания Самуилу, очевидно, свидетельствует об отсутствии вины ревностного пророка. Ввиду строгого характера Самуила, можно предположить, что противозаконное поведение его сыновей было не результатом отеческой слабости и нерадения, как у первосвященника Илии, а скорее жертвой самоотверженной общественной деятельности пророка. Из года в год он ходил и обходил Вефиль, и Галгал и Массифу и судил Израиля во всех сих местах (1Цар. 7;16), что лишало его возможности должным образом заняться воспитанием своих детей, ибо даже когда он возвращался в Раму, где был его дом, то и там приходилось уделять внимание народу, а не дому своему (1Цар. 7;17). Но случай с Самуилом имеет скорее исключительный характер, ибо его служение народу было крайне необходимо в тот исторический период. Бегать же от семейных обязанностей, отдавая все свои силы и внимание общественным делам, при этом ссылаясь на пример богоизбранного пророка, будет скорее обличать ложь и лицемерие бегающего. Ибо в большинстве случаев неисполнение семейного долга мотивируется родительским эгоизмом. Не хочется лишаться прежде бывших выгод: привычного образа жизни, свободы в действиях, телесного покоя, любимых удовольствий и даже, как считают некоторые, спасительных условий. При подобном настрое дети воспринимаются как неудобные и постоянно мешающие нам существа. Что-то вроде искушения, которое нас постигло, несмотря на ежедневные наши воззвания в молитве Господней. Это появившееся ниоткуда маленькое существо постоянно встает на пути наших желаний. Нам хочется почитать и помолиться, а оно не дает, требуя внимания к себе; нам хочется пойти в храм на праздничное богослужение, а оно не пускает нас своей беспомощностью и слабостью; нам хочется отдохнуть, а оно в это время затевает игру или просто шалит; нам хочется его сделать соответствующим нашим понятиям, вкусам и желаниям, а оно, вопреки этому, все делает так, как ему это представляется более правильным и желанным. Оно везде и всюду становится на нашем пути и не дает нам идти туда, куда нам хочется. Такое обстоятельство побуждает нас убрать его как препятствие. И как убрать? – Силой! Ведь мы гораздо сильней его и почему бы нам не воспользоваться своим преимуществом и не отодвинуть его в сторону, обеспечив тем самым свободное свое продвижение? Но такое продвижение, очевидно, должно осуществляться в одиночестве, что принципиально противоречит родительскому статусу и не спасает нарушителей взятых на себя родительским положением обязательств. Поэтому св. Отцы, обращаясь к родителям, обычно говорят им следующее: «Вам нельзя одним спасать душу свою. Часть в этом неотложную имеете и попечение о детях» (Феофан Затворник). И «если родители не оказывают должного попечения о детях, не учат их разуму, не внушают им добрых правил, то души детей будут взысканы от руки их» (Симеон Новый Богослов).
Как вообще спасение наше в ближнем и через ближнего, так, в частности, и спасение родителей в детях и через детей. И как не любящий брата своего, которого видит, не может любить и Бога, Которого не видит (1Ин. 4;20), так и родитель, не любящий ребенка своего, не может любить Бога. Таким образом, цель всех взаимоотношений между ребенком и родителем та же, что и цель всех людских взаимоотношений – это любовь друг к другу. И чтобы легче было осуществить эту цель родителям, Бог вложил в их природу естественную любовь к рожденному ими чаду. «Заповедь о любви есть самая великая и важная, – говорит св. Симеон Новый Богослов, - почему сам Бог от начала вложил в естество человеческое некую любительную силу... Эта естественная сила любви дана Богом в помощь разумному человеческому естеству, чтобы оно, пользуясь ею, востекало ко всеобщей любви самоохотно и произвольно». Но эта любовь, исходящая от естества, испорчена, так же как и само естество. Вследствие чего мы можем наблюдать те или иные извращения родительской любви, которые губительным образом сказываются как на детях, так и на них самих. Разве не губительна та любовь, которая всю свою заботу обращает на приобретение только житейских, тленных и скоропреходящих благ. И как можно улучить спасение там, где учат совершению таких дел, за которые Христос возвестил неизбежную погибель. Горе богатым (Лук. 6;24), - предупреждает отеческий глас истинно любящего Родителя, но не прислушивающиеся к этому гласу родители все свои усилия направляют к тому, чтобы дети их разбогатели. И даже если приобретение денег связано с крайним душевным вредом, «любящие» родители не только не останавливают неразумное свое дитя и не «отсекают» протянутую им руку (Мф. 18;8), но всячески поощряют и помогают ему, любя его неразумно. Горе смеющимся и живущим в утехах (Лук. 6;25), - говорит тот же глас свыше, но не понимают ослепленные плотскими удовольствиями, что эти утехи уводят от спасительного пути и, беря за руку вверенную им младенческую душу, прямо ведут ее к той яме, которой сами не видят по слепоте своей (Мф. 15;14). Господь объявил, что гнев и оскорбление готовят геенну (Мф. 5;22), но не слушающие этого грозного приговора смеются над этим и укоряют в слабости и трусости молчаливо переносящего обиды. Смеются они и над тем, кто стремится к честности (Мф. 5;34) и выполняет данные им обещания. Что же касается прощения обид, то об этом они даже слышать не хотят и укоряют своих детей, когда те прощают долги должникам своим. Одним словом, каков корень, таков и плод. Как от горького корня происходят и плоды горькие, так и от любви к тленному и гибельному происходят пагубные дела.
Пагубна так же и эгоистическая любовь, любовь к самому себе (Ин. 12;25), которая ищет выгоду и пользу только себе, совершенно не думая о пользе других. Имеющие такую любовь родители неизбежно входят в конфликт со своими детьми и вызывают отторжение, так же как и при взаимодействии с ближними своими. Особенность здесь только та, что на взрослых подобный эгоизм может не повлиять отрицательным образом как на личности уже сформировавшиеся, а на детях это сказывается деформированием их духовного и психического роста. И прежде всего это связано с тем, что эгоист игнорирует всех и вся, кроме себя и своей выгоды. В отношении ребенка это выражается в игнорировании личности последнего, его интересов, особенностей, качеств. Любой ценой эгоист добивается того, чтобы зависимый от него человечек стал удобным и никак не мешающим ему. Если родитель поверхностно ознакомлен с православным учением, то он обычно оправдывает свою эгоистическую позицию святоотеческой фразеологией, говоря, что ребенок должен быть тихим, послушным и смиренным. Но, добиваясь якобы этих благих качеств, он на самом деле все делает для того, чтобы подавить, заглушить и уничтожить те или иные особенности и личные качества, которые доставляют ему ненужные беспокойства и неприятные ощущения. Всякое со стороны ребенка сопротивление этому противоправному по сути делу воспринимается как проявление гордости и пагубного своеволия, хотя движущим фактором подобного поведения является попытка отстоять богодарованную личностную свободу. Но если даже это стремление переходит в гордостное своеволие, то только вследствие такого же гордостного родительского своеволия, упорно стремящегося сделать ребенка таким, каким ему хочется. Детский эгоизм – это почти всегда отражение родительского эгоизма, ставящего свои интересы выше чьих бы то ни было и мнящего себя центром всего существующего. В силу такого крайне несовершенного сознания, всякая претензия на смещение с занимаемого центрального положения, сомнением ли в правомочности такого положения, неприятием ли суждений, исходящих от такого «непогрешимого авторитета», игнорированием ли такой «значимой» личности, вызывает попытки самоутверждения за счет унижения претендующего на их место наглеца и нахала. Верный признак незрелого отношения к себе - это недопустимость по отношению к себе суждений со стороны, как правило, несовпадающих с существующим собственным о себе мнением. Таковой, оказавшись на положении воспитателя, будет всячески пытаться утвердиться в своем о себе мнении за счет своих подопечных. Последствия такого самоутверждения для детей весьма тяжелы и разнообразны, как-то: упадок сил, отсутствие самостоятельности, формирование малодушия, парализация интереса к жизни, различные варианты патологического эгоцентризма, гипертрофия чувства вины или, наоборот, отрицание этого чувства, низкий уровень самозащиты – от ступора вплоть до агрессии и т.п. Чтобы этого не случилось, надо, во-первых, понять, что любой человек, независимо от возраста, может иметь свое отношение и суждение о чем и о ком угодно, потому что он есть существо мыслящее! Во-вторых, не надо забывать, что одна из задач педагогики заключается в том, чтобы развить способность к самостоятельному мышлению и правильному суждению. Следовательно, необходимо, чтобы отношения и суждения младшего имели свободное выражение. Без этого невозможно будет своевременно узнать, что нами посеяно и исправить возможные ошибки. Кроме того, надо учитывать, что неведение, себялюбие и рождающаяся от них тирания ассоциируются, как правило, с князем мира сего – диаволом, чадами которого можно соделать своих воспитанников при эгоистичном подходе к делу воспитания. В таком случае, закономерным представляется сопротивление со стороны воспитуемых, не желающих, хотя и неосознанно, а в силу некоего чувства души богоподобной, становиться на тот путь, на который их толкают инфантильные взрослые. Если родители поймут это сразу и вместо того, чтобы подстраивать ребенка под себя будут сами под него подстраиваться, сообразовываясь с его нежной и еще несформированной натурой, тогда они смогут добиться того, что их ребенок пойдет вслед за ними по тому пути спасения, на который они и сами в силу этого встанут.
Этот педагогический прием показал нам ап. Павел, старавшийся быть всегда всем для всех (1Кор. 9;22), чтобы таким самоотвержением привлечь их к себе и спасти, научив такой же бескорыстной и жертвенной любви, которая не ищет своего (1Кор. 13;5) и даже готова действовать во вред и убыток себе, заботясь о пользе любимого. Впрочем, жертвуя собой, любящий не утрачивает содержания и совершенства своей жизни. Напротив, приобретает сторицею, по закону, действующему во всякой органической жизни. Как пшеничное зерно, павшее на землю, если не умрет, то останется одно, а если умрет, то принесет много плода, так и любящий душу свою погубит ее, а ненавидящий душу свою в мире сем, сохранит ее в жизнь вечную (Ин. 12; 24-25). Но, проявляя самоотверженную любовь к людям, христианин должен стремиться делать это не из расчета о собственном благополучии, а по чистому бескорыстному влечению любящего сердца и из убеждения, что это угодно Богу. Хотя для несовершенного сознания приемлема и форма долга, по которой нельзя быть должными никому ничем, кроме взаимной любви, ибо любящий другого исполнил закон (Рим. 13;8). При этом замечается, что, по мере выплаты этого долга, должник не беднеет, а все более и более обогащается. Потому что кто любит, тот, исполняя весь закон, видит, что получает от этого пользу для себя, чем более и более побуждается к любви. Впоследствии, с развитием и совершенствованием любви, христианин уже действует в самозабвении, забывая себя в действительности.
Только обучение такой любви оправдывает брак, который сам по себе является делом безразличным, как пост, уединение, чтение и другие аскетические делания. Он, как и эти делания, может послужить или для приобретения добродетелей или для утверждения в страстях. Пост может одухотворить и послужить к смирению, а может привести в самомнение и превозношение. Уединение полезно молящемуся и трезвящемуся, а при праздномыслии оно бесполезно и вредно при самомнении. Чтение может образовать ум, а может лишь изострить язык. Так же и брак может обучить любви, а может расслабить чувственностью, ожесточить суровой действительностью или привести к унынию от постоянных семейных проблем. Чтобы получить пользу от брака, надо сразу понять и принять изречение Господне о том, что нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих (Ин. 15;13). Родительство опытно показывает, в вере ли мы (2Кор. 13;5) и живет ли в нас Христос, Который есть Любовь (1Ин. 4;8). Ведь отдавая себя воспитанию, помогая и сопереживая детской душе, родитель не условно, а вполне конкретно начинает нести бремя другого, исполняя этим закон Христовой любви (Гал. 6;2). Он не на словах, а на деле начинает познавать любовь в том, что как Христос положил за нас душу Свою, так и мы должны полагать души свои за братьев (1Ин. 3;16). Приходит и понимание очевиднейшей истины, что не может быть любви Божией у того, кто имеет достаток в мире, но, видя брата своего в нужде, затворяет от него сердце свое (1Ин. 3;17)? Все эти слова никого не касаются так близко, как собственных детей, ближе и родственней которых не бывает никого на свете. И если преп. Силуан суть любовного отношения к ближнему определил так, что «брат наш — есть наша жизнь», то родители по праву могут говорить, что их жизнь - это их дети. И именно с ними и через них, а не через каких-то еще воображаемых ближних можно научиться христоподражательной любви. Жизнь семейная является мерилом христианского преуспеяния для живущих в миру. Здравие души определяется семейным миром и беззаветной любовью ко всем членам семьи. Для того-то Господь и установил брак и устроил семейный быт, чтобы люди взаимно друг друга любили и привязывались друг к другу. И не случайно Господь запретил браки между родственниками, потому что они и так любят друг друга, будучи соединенными естественными узами. Он для того соединяет посредством брака людей совсем чужих, чтобы расширить круг любви и этим способом соединить как можно больше людей.
Таким образом, вступая в брак, христианин выступает из этапа формального исповедания своей веры и вступает в этап опытной проверки истинности и глубины своих убеждений. Учение Христовой любви, воспринятое теоретически, теперь усваивается им практически, уча его самим делом любить так, как любит Бог-Отец, Который отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную (Ин. 3;16). Только тогда познает родитель поучительность любви, когда усвоит начала жертвенной и безусловной любви. Такая любовь любит, несмотря на то, как ведет себя ее любимый, что делает или говорит, в каком пребывает настроении, какими обладает внешними данными, имеет ли способности, таланты, власть, богатство и т.д. и т.п. Эти условности по природе своей преходящи и любовь, имеющая вечное значение (1Кор. 13;8), не может быть зависима от этих условностей. Конечно для человека, живущего в условиях преходящего мира и зависящего от его преходящих условностей, трудно и даже невозможно вполне достичь совершенной, безусловной любви, но по мере устремления к достижению этой любви и усилий, Тот, Который обладает ею в совершенстве, будет изливать ее обильно на приготовляемое трудами самоотвержения человеческое сердце. Этот самоотверженный труд должен быть направлен к тому, чтобы, как выразился некто, заменить желание – жалением, а жалость ко всякой твари святыми Отцами поставляется в признак сердечной чистоты и совершенной любви.
Такая установка сознания и является тем краеугольным камнем, на котором можно безопасно строить все здание семейной педагогики. Без этого фундамента родительские обязанности будут только мучительным, давящим бременем, тяжести которого не выдержат песочные основания суетных наших представлений (Мф. 7; 26-27). Секрет хорошего воспитания состоит в умении любить своего ребенка так, как возлюбил нас Христос. Этому надо научиться сперва самому, а потом научить своего ребенка. В этом суть христианского воспитания. «Полюбите детей, - говорит св. Феофан Затворник, - и они вас полюбят». Так уж устроено детское сознание, что оно не создает, а лишь воспроизводит то, что воспринимает извне. Чтобы научиться любить, ребенку надо сначала почувствовать любовь к себе. Он отражает любовь, а не первым начинает любить и отражает ту любовь, которую ему показывают. Если это любовь Божественного свойства - самоотверженная, безоговорочная и безусловная, то она научает жить по Божьему велению, а если это любовь свойства демонического - эгоистическая, лицемерная и пристрастная, то она произведет нарушение психики и нечувствие к действию благодати.
Когда одна родительница пришла к о. Иоанну Кронштадтскому с жалобой на упадок нравственности в своих детях, то услышала такой вопрос:
- А ты за сердцами их ухаживала? Направляла ли их так, чтобы они, помимо людского одобрения, еще и Божьего бы одобрения достигали?
- Внушала по силе, да ведь в сердце и своего ребенка двери не всегда найдешь, - ответила она.
На что батюшка сказал гневно:
- Не нашла в их сердце дверей, так вот и получай вместо детей зверей! Забыла, что пример роду человеческому показан на примере птичьего рода. У птиц сперва родится яйцо. Если оно не пробудет положенное время в материнском тепле, то оно так и останется только бездушной вещью. Так и у людей. Рожденный ребенок что яйцо: с зародышем к жизни, но бездушен к процветанию во Христе. Которого ребенка не прогрели (любовью) родители и ближние до корня души, до корней всех чувств его, тот так и останется мертв духом для Бога и добрых дел.
О таких родителях с полным правом можно сказать, что они хуже детоубийц. Ибо «те отделяют тело от души, а эти то и другую вместе ввергают в огонь геенский… И не так жестоко изострить меч, взять его в правую руку и вонзить в самое горло сына, как погубить и развратить душу, потому что ничего равного ей нет у нас», - говорит св. Иоанн Златоуст. Уж лучше тогда умереть бездетным, нежели иметь детей нечестивых (Сирах. 16;4). Понимающие это все свои силы отдают на то, чтобы научиться любить своего ребенка не словом или языком, но делом и истиною (1Ин. 3;18). Потому что именно поведение родителей показывает ребенку воочию есть у них любовь к нему или нет. Ребенка удовлетворяют не словоизъявления нашей к нему любви, а конкретные действия, подтверждающие нашу к нему любовь. По нежно-эмоциональной своей организации он очень тонко улавливает наши чувства, видя, как мы себя ведем в отношении его и как выражаем свою расположенность к нему.
Так как дети, по выражению св. Василия Великого, суть существа телесные, то и соответствующим способом выражения нашей к ним любви будет телесный (физический) контакт. Ребенок просто нуждается в том, чтобы к нему как можно чаще прикасались с любовью и нежностью. Пример такого обращения показал сам Христос. Когда принесли к нему детей, Он обняв их, возложил руки на них и благословил их (Мк. 10; 16). К физическим проявлениям любви относятся все формы физических ласк. Чем меньше ребенок, тем больше у него потребности в том, чтобы его прижимали к груди, обнимали, ласкали, гладили, целовали. Особенно это важно в трудные жизненные моменты: когда у него горе, или когда он болеет, или когда у него трудности, неудачи, страхи, или когда неожиданная радость, приятная новость и т.п. То есть все его эмоциональные движения желательно сопровождать реальными для него физическими ощущениями. Другим хорошим проводником содержания нашей души является взор, который еще называют зеркалом души. «Тогда как в других чувствах душа остается сокрытою, - говорит св. Феофан Затворник, - глаз открывает ее взору других. Пусть же через сие отверстие проходят до души дитяти души матери и отца с чувствами святыми». Естественный, открытый и доброжелательный взгляд прямо в глаза ребенку часто используется родителями для передачи своих чувств. К сожалению, родители, сами того не осознавая, используют это средство для передачи совсем не святых и далеко не любовных чувств. Особенно родители стараются смотреть пристально в глаза своему ребенку, когда строго настаивают на своем, как правило, неприятном ребенку. Наш взгляд становится выразителен в те моменты, когда мы приказываем, ругаем, упрекаем, поучаем свысока. Согласимся, что такое использование контакта глаз в отрицательном ключе эффективно действует на ребенка, но и не будем забывать, что это психически травмирует ребенка, уча его нелюбовному отношению к ближним. Изучение душевнобольных психологами приводит к заключению, что наиболее точный, хотя и тонкий показатель нарушения психики – это ослабление любви к ближним. Еще ужаснее привычка специально в качестве того же наказания прятать глаза от своего ребенка, что куда мучительней, чем когда его наказывают физически. Сознательное уклонение от прямого контакта для демонстрации своего неодобрения действует на ребенка угнетающе и опустошающе и обычно являет собой пример обусловленной любви. При таких условиях ребенок не может развиваться полноценно, в атмосфере любви. Искренне любя ребенка, родителям должно ввести себе за правило по возможности часто смотреть на него с любовью. И не только это. Очень важно доказывать безусловность своей любви еще так называемым пристальным вниманием к ребенку, при котором мы полностью на нем сосредотачиваемся и даем ему почувствовать значимость его для нас, подлинный к нему интерес и внимание. Это есть прямой акт самоотверженной любви, ибо, кроме времени, это требует порой отвержения своих интересов, дел и потребностей. Лучший способ для осуществления подобного заинтересованного внимания – это возможность побыть с ребенком один на один, ни на что не отвлекаясь. Только при этом надо общаться с ним откровенно, доверительно, без всякой фальши и напряжения. Кроме того, это правило применимо к каждому ребенку в отдельности, и если детей в семье много, то задача хотя и усложняется, но никак не снимается. К тому же на это требуется не так уж много времени. Главное, чтобы он в эти несколько минут, проведенных с ним наедине, почувствовал свою нужность и значимость для отца или матери.
Только так удовлетворяется потребность человеческой природы, которой, по слову св. Василия Великого, ничто так не свойственно, как иметь общение друг с другом и нужду друг в друге. Правда, удовлетворению этой потребности мешает приобретенная в падении самость, и в этом плане житейские узы представляются весьма полезными и спасительными. Именно взаимные нужды, как считает св. Иоанн Златоуст, являются той самой уздой, которой Бог обуздывает наше самолюбие, потому что дети вынуждены обращаться к родителям, нуждаясь в их помощи, а родители обращаются к детям, нуждаясь в том, чтобы дети нуждались в них.
И такие отношения возможны не только между родственниками по плоти, но и вообще между взрослыми и детьми, тем более христианами, которые постоянно исповедуют свои родственные отношения друг к другу такими словами, как брат, сестра, батюшка, матушка. Так что идти путем чадородия может и не имеющий собственных детей, помня, что принимающий единого от малых сих во имя Христово принимает через то Самого Христа (Мф. 18;5). Такое приятие совершается через участливое отношение к любому встречаемому на нашем пути ребенку. Может, он потерялся, отстал от своих родителей или лишился их вследствие нападения разбойников и, оставшись в одиночестве, заблудился на перепутьях жизненных дорог. Не проходи мимо только потому, что он не твой! Вглядись в его лицо: на нем печать тоски и ожидания; в его глазах вопрос, обращенный ко всякому проходящему: «не видали ли вы Того, кого любит душа моя» (Песнь песней. 3;3)! Если можешь, проводи его до Него или хотя бы укажи дорогу к Нему. Но не вздумай обмануть его, ибо как предупреждает Господь, кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его во глубине морской (Мф. 18;6).
Не эти ли обманутые когда-то взрослыми дети, повзрослев, сегодня поют печально:
Постой, не уходи,
Мы ждали лета, пришла зима,
Мы заходили в дома, но в домах шел снег.
Мы ждали завтрашний день,
Каждый день,
Ждали завтрашний день…
В наших глазах потерянный рай,
В наших глазах закрытая дверь...
Да, мы в ответе за своих и чужих детей. И горе, если по нашей вине они не дошли до назначенной Творцом цели. Но благо нам, если, представ в день Страшного Суда пред лице Небесного Судии, окруженные чадами, мы сможем сказать Ему радостно: «Се аз, Господи, и дети мои, которых Ты даровал мне, и не едино из них не погибло».
Коржевский В.Н.
Продолжение следует
|
