|
Я помню себя в утробе матери, там было очень тепло, качало, как в гамаке, мокро и темно. Но темнота не была "хоть глаз выколи", скорее сильные сумерки. Мне было там уютно и хорошо, потом меня схватили за голову и потащили через очень узкую трубу. Большего ужаса мне не довелось пережить.
В четырехмесячном сроке беременности маме вырезали банальный аппендицит, и она не доходила, родила меня семимесячной, роды были тяжелыми - чтобы спасти худышку-маму, ребенка вытягивали за головку щипцами. Деформировали череп, выставили челюсти, которые правила моя бабушка спустя месяц.
Разве может помнить это младенец? Нет, скажет любой цивилизованный современный человек. Значит, помнит другая субстанция, данная свыше, которая есть у любого при рождении, - душа.
* * *
17 марта родился мой младший брат. Мы пошли проведать маму с братиком в больницу - я, папа и младшая сестренка, мне было шесть лет, сестренке - три года. Почему-то нужно было подождать какое-то время. На улице было холодно и ветрено. Рядом с роддомом стояла Знаменская церковь, и отец повел нас туда.
У входа никого не было, только в самой церкви на лавочке сидели две чистенькие бабушки в белых платочках, все бабушки в моем детстве носили такие.
Отец не был крещеным и внешне походил на татарина, он попросил у бабушек разрешения остаться в церкви, чтобы дочки согрелись. Бабушки были строгие, спросили, крещеные ли мы? Потом сказали, что хоть и грешно, но можно, и дали нам по конфетке - карамельке "Фруктовый сад" в сине-фиолетовом фантике.
Я не помню картин и икон, помню свет, высокий потолок, чистый запах ладана и свеч. Снаружи церковь тоже походила на сказку.
Осталось ощущение счастья.
***
Во время моего отрочества только бабушки ходили в церковь открыто. Если комсомолец был замечен в церкви, его могли исключить, так считали многие, и коммунистов тоже. Хотя я не помню исключений из комсомола вообще за что-либо.
Но "запретный плод" очень заманчив, и мы, шесть подружек, лучших и примерных девочек класса, пошли в Знаменскую церковь хором. Меня очень тянуло туда и не оставляло чувство вины, ведь я не крещеная, а у моих подружек, похоже, все было наоборот. Мы не говорили и не обсуждали событие между собой. Каждый имел право на личное мнение и чувства.
Тогда я впервые заметила возложение во гроб и кресты, осталась ассоциация с кладбищем, это испугало.
***
Мне 15 лет, я отдыхала в пионерском лагере на Черном море. У меня хронический отит, а я научилась плавать и нырять. В последний день мы сбежали на море, чтобы еще раз искупаться. Я уже всем купила подарки, только отец, когда я уезжала, на мой вопрос, что ему привезти, ответил - море. Поэтому всю смену я искала подходящую емкость без запаха. И вот в последний день "налила море" во флакон.
Мне стало плохо в автобусе, по дороге на вокзал. В ухе стреляло, потом потекло. За три дня я совершенно измучилась, не могла ни есть, ни спать. Когда я вышла из поезда, мать меня не узнала: на коричневом лице - красные глаза. "Скорая" привезла меня в больницу, врач не мог найти вход в ухо, оно было все воспалено.
Через месяц я стала гулять в парке. За нашим корпусом стояла церковь, маленькая и круглая. Каждый раз я подбиралась все ближе и ближе. Однажды насмелилась и поднялась на крыльцо, дверь была открыта. Вдруг вышел батюшка.
- Можно мне зайти в церковь?
- А ты крещеная?
- Нет.
- Дальше порога не ходи.
Словно ударил меня по лицу, было стыдно, я чувствовала себя грязной и заразной. Повернулась и ушла. Гуляя, в сторону церкви больше старалась не смотреть.
***
В семь месяцев моей беременности случился аппендицит. Все как у мамы, только позже. Плод был большим, кто-то его придерживал, через две недели сепсис, потом сохраняли плод. Моя дочка родилась семимесячной с пупочным сепсисом и кучей послеродовых последствий.
В палате одна мама счастливо рассказывала другой, что из двойни умер тот, что с сепсисом, ведь последствия очень тяжелые, 50 процентов детей имеют умственные отклонения. Она не знала, что тот, кто остался жив, умудрился через железные прутья высокой кроватки упасть головой на бетонный пол. В отделении соматики, где мы лежали, ребенок весом в два килограмма - уже великан, ее мальчик был гораздо меньше.
Вечером я нашла историю болезни дочки, долго лежала в палате лицом к стене, потом вышла в общий коридор окном на восток и стала на яркий ясный зимний закат просить Бога не отнимать моего ребенка. Я плакала и молилась, как мне казалось, очень правильно. Обетом стало мое и дочкино крещение.
***
Дочке десять лет. Она кудрявая, смешная и трусиха. Год был как-то связан с дьяволом по гороскопу. В церквях повальное паломничество, какая-то массовая истерия. "Мама, ты обещала, что мы окрестимся, уже десять лет прошло".
И вот мы в Знаменской, много мужчин с детьми на руках, взрослых женщин. У меня только крестная, у дочки все как положено.
Поп просит тех, кто крестится, снять обувь и встать кругом. Тут оказывается, что крестятся почти все - дедушки с внуками на руках, папы, мамы рядом, девушки, юноши, подростки. Нас много, человек сто, не меньше. У священника усталый вид, у людей смущенные лица, тупые ножницы больно стригут волосы, жирный елей на влажном теле. Когда Владимир крестил Киев, вряд ли люди сознавали благодать.
Будничность, массовость - враг любого благого дела.
***
Сейчас нет Закона Божьего в школе, все приветливые, говорливые бабушки остались в моем детстве. Как человеку узнать то, о чем говорить как бы не принято? Как посеять, если не знаешь что?
Мое первое Евангелие - канадское, раздавал с грузовой машины настоящий канадский миссионер. По-русски ни бум-бум. Одна моя знакомая даже в гости его пригласила, так прикольно - живой верующий, еще из Америки.
Потом я купила детскую Библию в картинках, тоже американскую.
Странное чувство, наивные сказки с настолько поверхностным содержанием, то ли ты глуп, то ли они туповаты?
Сколько раз я бросала в сердцах это чтение. Лишь долг надзирал надо мной.
Был у английской королевы давным-давно придворный астролог, всю жизнь он искал знания в книгах, чтобы в конце жизни понять - знания даются свыше.
Вот здесь вступает в силу - сначала было Слово.
Когда мы знаем, чего хотим, Бог нам помогает.
В "Смене" было опубликовано "Сын человеческий" Александра Меня, по-моему, уже посмертное издание. Это было как раз то, что воспринимается сознанием современного человека, где баланс религии-публицистики-физики-науки идеален. Сам стиль Меня, тонкий, без отдающих нафталином специальных поповских нравоучений, так легко ложится в сознание и подсознание. Тот, кто его убил, знал, что его слово сильнее дел.
***
У моей давней знакомой рак груди. После операций она ни о чем, кроме боли, сознания уродства, несправедливости, постигшей участи говорить не может. Ее ни в чем нельзя упрекнуть - хорошая дочь, жена, мама, руководитель. Почему? Страдания - то испытание, через которое не все проходят достойно.
Ума моей знакомой было так много, что хватило и на боль, и на осознание расплаты, когда один незначительный грех в нашей земной жизни так страшен в другой.
Она выздоровела и стала другой, не набожно верующей, а словно освещенной. Все книги, что она прочитала, Библия, что лежит на ее столе, не просто помогли - спасли ее душу.
Когда мне плохо, я прихожу к ней, и наши души разговаривают.
***
Есть такая игра: большое поле, много лунок, металлический шарик, который толкают к ним, и он катится. У этой игры один вход и выход, а вот катится шарик у каждого игрока по-разному.
Есть два слова "да" и "нет" - как две двери. И всегда разные ходы. Где ты окажешься в конце пути. Ты сам делаешь выбор. Всегда.
Да, за тобой наблюдают.
Да, помогают. Иногда. И не всем.
Нужно работать. И не только руками, но и душой, тогда тебе откроют истину. Сначала одну. Потом, может, другую.
Не бойся начать.
Всему можно научиться.
"Блажен, кто верует".
Лариса Бибеева
|
