№5 2004 г.         

Я перебираю старые письма...

Автора - Евлалии Михайловны Хилковой десять лет как нет в живых, а пожелтевшие странички всё ещё хранят тепло её рук. Глубинное ощущение непрерывности жизни. Письмо – встреча, разговор, познание. Мы незнакомы, но знали друг друга всегда. И рвётся наружу такое понятное православному человеку: «смерти нет». И исчезает граница между прошлым и настоящим…

«Главное – вера»

«Вы мне напоминаете мою мамочку, страдалицу, - писала Евлалия Михайловна одной из своих близких, - она была настоящей христианкой и нас, детей, воспитала в любви к Богу. Оставшись без мужа вдовой с десятью малолетними детьми без всяких средств к существованию, она сумела поднять всех, кротость, терпение, смирение, а главное – вера в Бога и упование на Него помогли достойно перенести все трудности».

«Дух, который царил в убогой покосившейся избушке, в которой жила в последние годы Евлалия Михайловна, был из дореволюционной России, - о годах знакомства с ней рассказывает матушка Лидия Кравцова, - обязательное «Вы», удивительная чуткость и деликатность, щедрость и гостеприимство». Она рассказывала, как в первые годы становления Советской власти Евлалию Михайловну однажды пригласили работать в одно государственное учреждение. Обязательным условием при приёме Евлалия Михайловна посчитала обращение на «Вы», о слове «товарищ» и слышать не хотела.

Семья Ивановых, в которой она родилась, была очень религиозной. Трудолюбие и желание помочь ближнему были в ней главными добродетелями. Евлалия Михайловна вспоминает щедрые воскресные обеды, организуемые родителями для нищих и бедствующих, нередко Ивановы хоронили на свои деньги безродных. И хотя сами никогда не жили богато, но никогда не отказывали в помощи тем, кто более всего в этом нуждался. Крепкий русский род, корни которого питало Православие…

Могилы моей не ищите…

В этой семье вырос мученик Феодор Тобольский. В книге «Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви ХХ столетия» в разделе, ему посвящённом, есть следующие свидетельства: «С детства Феодор прислуживал в соборе. Собор был холодным, и Феодор, ночуя в нём, не раз сильно простужался. В тринадцать лет Феодор заболел суставным ревматизмом и через год стал инвалидом – паралич ног. Первые несколько лет у него были такие сильные боли, что временами он от боли кричал». В этой же книге есть свидетельства о жизни ещё одного новомученика, автора широко известной летописи Серафимо-Дивеевского монастыря митрополита Серафима (Чичагова). «Скорби – лучшие провозвестники воли Божией, - говорил митрополит при хиротонии, - и от начала века они служили людям знамением избрания Божия».

Феодор прожил большую часть осознанной жизни прикованным к постели. Простое человеческое счастье, в которое мы нередко вкладываем понятия семьи и детей, было ему неведомо. Впрочем, он никогда и не стремился к нему. С юности страданиями призванный на более высокое служение, он всю свою жизнь посвятил Богу. И тот щедро наградил его духовными дарами.

По воспоминаниям Евлалии Михайловны, Феодор был на редкость терпеливым человеком. Его родные ни разу от него не слышали ни одного грубого слова. Весь - смирение и кротость, любовь и сострадание. «В другой раз, - это опять из названной выше книги, - Александра Васильевна (Дулепова) договорилась, что во время праздничной службы Иоанну Тобольскому Феодора приложат к мощам святителя. Было множество народа – архиереи, священники, паломники со всей России; во время пения «Хвалите имя Господне» Феодора приложили к святым мощам, и с этого времени боли у него в ногах прекратились».

В трапезной храма в честь иконы Божьей Матери «Знамение», что в окружном центре, на стене фотография Феодора. В его глазах - чистота неба, льётся тихий, как молитва, неземной свет. Одна встреча с таким человеком согревает затем долгие годы душу особенным теплом. И окружающие, несомненно, откликались сердцем на эту любовь. «Иной раз в соборе шла всенощная, начиналось елеопомазание, архиерей сколько-нибудь народа помажет, его заменит священник, а архиерей уходил к Феодору, его помазывал, а затем всех домашних».

Тобольск тридцатых. На окраину бывшей Российской империи ссылают представителей духовенства. И дом Ивановых по-прежнему гостеприимно распахивает двери для всех страждущих. Из ссыльных священников Феодора посещали настоятель Марфо-Мариинской обители о.Митрофан Серебрянский и о. Георгий Скрипка. Феодор вёл также обширную переписку с монахами и священниками. Около 250 писем он писал ежедневно. За утешением и помощью спешат к Феодору и миряне. Тяжёлое, угнетающее душу время. Аресты, ссылки, расстрелы. Феодор знал, что советская власть, мучимая злобой на всё, что касалось Православия, не оставит его в живых. И поэтому спешил утешить, посоветовать, поддержать. Евлалия Михайловна вспоминает, что брат имел дар утешения. Однажды она, рассказывая о каких-то трудностях, заплакала. Он сказала всего два слова. Потом она хоронила мать, мужа (Геннадий был регентом в храме у своего дяди, священника Петра Топоркова, во время гонений был арестован и сослан в Тобольск, где и женился), родственники, бывало, упрекали её в бездушии, но с тех пор она больше никогда не плакала.

Феодора забрали в один из осенних дней 1937 года. Евлалию Михайловну вскоре после ареста вызвали в НКВД, заставляя давать против Феодора показания, следователь разъяренно махал револьвером, а потом приставил его к виску молодой женщины. Но такая твёрдость и сила духа были в её голосе, что он испугался и отступил.

Феодор знал, как закончится его жизнь. «Дорогие мои мамочка и сестра, - говорил он со свойственным ему смирением на прощание. - Не плачьте обо мне и могилы моей не ищите!»

Как я люблю молитву!

Сохранилось множество писем, открыток, поздравлений близким и знакомым людям, написанных Евлалией Михайловной. Глаза практически не видят, пальцы скрючены болезнью…. «Дражайшая моя, умница, дорогая моему сердцу», - не знаю, обращается ли кто-нибудь из нас сегодня даже к самым близким с такими словами. «Кого Господь любит, того и наказывает ради духовной нравственной пользы нашей», - это опять из письма Евлалии Михайловны. В последние годы жизни она, как и её брат, была прикована к постели. На её долю выпало похоронить практически всех близких людей, а самой прожить долгую и трудную жизнь. Ухаживали за ней практически посторонние люди. «Очень много молюсь, и это является моим утешением, - пишет Евлалия Михайловна очередному адресату, - Господь неведомо посылает мне помощников, а это самое главное». «… Приходится ко всем подстраиваться и я веду себя выдержанно, спокойно, ни на кого не обижаюсь, неудовольствие не высказываю и всем благодарна. Конечно, жизнь очень тяжёлая. Но терпение, кротость, смирение и надежда на Бога дают силы к несению креста жизни». Человек скромный, она не любила причинять какие-то неудобства другим людям. Пока могла, чуть ли не ползком мыла в доме полы, топила печь. «Надо идти по жизни спокойно и прямо», - напутствовала она молодых студенток. И всей своей жизнью показывала, что это не просто слова. Покосившаяся избушка на окраине, беспомощная старушка, которую закрывали, уходя на ключ, могло случиться всё, что угодно, убогий быт … и удивительное ощущение гармонии и чистоты рядом с Евлалией Михайловной. Когда бы ни пришел навестить, навстречу лучистые добрые глаза и душевный мир, который даётся в награду за долгие годы страданий и молитвы, и всегда «всё хорошо». Её сердце вмещало всех.

Кто в первый раз приходил к Евлалии Михайловне, она подробно выспрашивала о живых и умерших родственниках и заносила их имена в поминальные тетрадки. «Как я люблю молитву!», - нередко со слезами на глазах повторяла старица. «Ежедневно молюсь об упокоении, вычитываю акафисты об упокоении и новопреставленных, и усопших от века» - это опять из её письма. «Лидочка, вы студентка, заняты, - однажды обратилась к матушке Лидии Евлалия Михайловна, - не беспокойтесь, я за Вас утреннее и вечернее правило вычитываю». За каждого человека она читала Канон Ангелу Хранителю, а благословение затягивалось порой на 15 минут. «Мы жили в те годы, как под молитвенным покровом матери, - рассказывает матушка Лидия. - Все, кто был знаком с Евлалией Михайловной, всю свою жизнь затем связал с Церковью». Матушка Лидия вспоминает один случай, когда подружка, с которой они начинали ухаживать за старицей, однажды перестала ходить в храм. И Евлалия Михайловна взяла на себя молитвенный подвиг, каждый день вычитывала Акафист Иоанну Богослову, Николаю Чудотворцу. Она говорила, что Господь слышит её молитвы. И он, действительно, их слышал.

Долго не могла собраться написать о мученике Феодоре и его сестре. Всегда находились какие-то более важные дела и занятия. Да и писать о человеке, которого никогда не видел, всегда сложно. А тут в канун Великого поста попросила благословение у батюшки, и строчки сами легли на бумагу.

Господь вдохнул в них жизнь, оживил давно минувшее и вновь дал почувствовать, как прочно соединены мы друг с другом Его любовью и Его чистотой, что только в Нем мы вечны, и в Нем продолжаемся, и в Нем постигаем и обретаем себя.

Минувшее столетие дало миру целый сонм новомучеников и исповедников Российских, своей кровью искупивших наше безверие и наше отступничество. Феодор Тобольский занимает достойное место в этом ряду угодников Божиих.

Святой мучениче Феодоре, моли Бога о нас!

Мы просим откликнуться всех, кто когда-то знал семью Ивановых. Любое свидетельство, воспоминание важно и ценно. Оно ляжет в основу книги памяти, которую напишем все мы с благодарностью и искренним рвением послужить Богу.

Просьба писать в Ханты-Мансийск, храм Покрова Божьей Матери, матушке Лидии Кравцовой. Светлана Поливанова