№4 2004 г.         

Чтение для впавших в уныние. М.А. Кучерская

От автора. Есть такая старинная немецкая поговорка, описывающая основные грани женского бытия. Киндер, кюхе, кирхе. Мои пристрастия прекрасно исчерпываются этой триадой. Три К и три Л. Люблю двух моих маленьких киндеров — самых чудесных и смешных на свете детей. Люблю нашу кухню — самое уютное место в доме, сюда стекаются друзья, здесь царит наш папа, который готовит нам пиццы, заваривает таинственные чаевые смеси, и душа поет. И еще я люблю ходить в кирху, по-русски — в церковь. И писать мне интересно только про нее, отчего немного неловко (ну, как можно быть такой ограниченной!); к тому же это ужасно тяжело, все время движешься по острию. И оступаешься — неизбежно. Но очень уж хочется сказать совсем простое: современная Церковь живет и дышит, в ней происходит своя удивительная, разнообразная, богатая жизнь. С болезнями, катастрофами, трагедиями, но и с радостями, озарениями, любовью. И всякими веселыми историями тоже, пересказывать которые невозможно без улыбки, а порой и гротеска.

Так вот и бегаю по моему треугольнику. И лет мне тоже 33. А живу я в Москве, работаю то ли литературным критиком, то ли преподавателем. Печаталась в журналах “Постскриптум” и “Волга”, который опубликовал мои рассказы, а потом и первую большую повесть “История одного знакомства” (1998, № 10) — с редким дружелюбием и гостеприимством.

Полностью “Современный патерик” выходит в издательстве “Время”.

Отец Николай

1. Отец Николай жил на острове. Люди ехали к нему на поезде до Пскова, потом до деревни, оттуда километра три пешком, а дальше плыли на моторных лодках и катере. А зимой шли по льду или катились на специальных машинах, которым не скользко ехать по льду. Во льду отражалось заходящее красное солнце.

Люди думали: “Сейчас мы увидим великого старца, и он нам все объяснит”. А отец Николай говорил им: “Зачем вы приехали? Я вам все равно ничего не скажу”. Он был старенький. Только руки у него были сильные, он бил ими по лбу всех глупых и непослушных. И пел песни, чисто и громко, как молодой. Отец ведь его был регентом церковного хора, и батюшка с детства любил церковное пение.

2. Ранней осенью, когда все разъезжались, над островом вставала тишина. Коровы лежали на песке и смотрели на серую воду. На воде качались черные лодки, кричали чайки, вдоль берега лежало много больших камней, а самый большой камень назывался Литвинов, почему он так назывался, никто точно не знал, но все думали потому, что когда-то тут, на острове, были литовцы.

3. Как-то раз к отцу Николаю приехало несколько студентов. Паша Андреев хотел спросить его, жениться ему или нет. Но беседа шла общая, про женитьбу говорить было некстати, студенты долго расспрашивали батюшку о разных духовных вещах, батюшка отвечал им, и вот все начали прощаться. Тут отец Николай наклонился к Паше и тихо сказал: “Женись, женись”.

4. Однажды в зимние студенческие каникулы к отцу Николаю приехали три девушки, три студентки филологического факультета.

— Слава Тебе, Господи, не утонули! — сказал отец Николай и перекрестился, девушки ведь шли по льду с большими трещинами и страшно боялись. Рыжая собачка бежала за ними и тихо скулила, а потом отстала, потому что совсем испугалась.

Батюшка провел девушек в церковь и велел сделать перед иконой три поклона Царице Небесной. Потом он узнал, что все три учатся на филологов, и обрадовался. “Так запомните же вы, что частицы же, ли, бы пишутся без черты!” А потом сказал одной, кем она будет, назвал два основных ее занятия в жизни. А двум другим не сказал. Хотя было и им что сказать — одна из них стала инокиней, а другая женой священника. Но отец Николай сказал только третьей, все правильно, все сбылось потом, каждое его слово, только почему ей одной — неизвестно. Наверное, потому, что она была самая беспокойная. Фамилия ее была Кучерская.

Правильный выбор

У одного батюшки дар был, от Бога. Все еще только правый придел ремонтируют, второй год крышу починяют, занавесочкой вместо алтарной преграды прикрываются, а у него уже серебряные купола сияют золотыми звездами, в иконостасах иконы шестнадцатого века, а придел один даже новый выкопали и освятили, под храмом, подземный такой придел, для особых случаев. Кто-то только отвоевывает у мэрии домик для причта, а у него таких домиков уже четыре — один для причта, другой для Воскресной школы, третий — для мальчиков-сирот, четвертый — приют для одиноких старушек. В каждом домике — антикварная мебель, кресла вольтеровские, мраморные полы, хрустальные люстры — взирая на красоту рукотворную, вспоминает человек и о красоте творения Божия, а там, глядишь, и о самом Творце.

С домиками разобрался, купил три магазина, все тоже православные, в одном облачения продают, в другом книжки церковные, в третьем — соевые продукты, на случай больших и малых постов. С магазинами разобрался — купил конюшню. Чтобы прихожане катались по праздникам на лошадях, не унывали зря, друг на друга не жаловались. Ну, где конюшня, там и площадка с аттракционами — выстроили свой миниатюрный Диснейленд, с русскими святыми вместо Микки и Дональда.

Со святыми разобрался — начал строить православный бассейн, чтобы было куда окунуться после изнурительных великопостных служб или, наоборот, скачек и катаний на каруселях. Выстроили бассейн, поставили рядом сауну. Поставили сауну — нужен православный спортзал. Выстроили спортзал, нужны тренажеры. Купили тренажеры, нужна православная гостиница. С конференц-залом. Потому что гости из-за границы повалили валом, набираться у батюшки православного пастырского опыта. Построили православную гостиницу, понадобился православный аэродром. Построили аэродром, запустили чартерных рейсов несколько десятков, в двадцать шесть стран мира, и у батюшки, само собой, свой православный самолетик маленький, но и вертолет, конечно, тоже, обозревать владения, опять же, катать гостей.

Правда, некоторых гостей сильно укачивало, для них, — что не сделаешь ради ближнего, — прорыли канал к Москва-реке, организовали паломнические круизы и православный флот. Только по воде все-таки выходило медленно — куда деваться, начали прокладывать православную железную дорогу. Но и дорогу надо охранять от разбойников, случайных людей — организовали свою православную армию, с хоругвями, хором, всем, чем положено. Тут батюшка видит, пора становиться православным президентом, подумал, подумал, но махнул рукой. Если еще и президентом, служить будет некогда, а я все-таки иерей, по чину Мелхиседекову. Так и не стал президентом, остался батюшкой.

Посещение Божие

Один батюшка был очень бедный. Третий священник в подмосковном храме, какие уж тут доходы. Настоятель, если что и просачивалось, все забирал себе, а после треб требовал со священников мзды. Так что дети у третьего батюшки были одеты в обноски, матушка зимой жалась в осенней курточке, на требы батюшка ходил по морозу пешком, в вытертом пальто, с облупившимся от времени чемоданчиком. Одно слово, нищета.

Тут и случилось с батюшкой Божие посещение. Пришел к нему старый, со школьных времен еще приятель, Яша Соколов. Освяти мне, говорит, дом, ну, а я в долгу не останусь. Настоятеля в тот день как раз в городе не было, и он об этом деле ничего не узнал. Сели они в какую-то хорошую машину, поехали. Вдруг видят дворец. С башенками, балконцами, флюгерами, все как полагается. “Это мой дом и есть”, — говорит Яша. Вошли они во дворец, а там все из чистого золота. Люстры, столы, стулья. Только ручки изумрудами и жемчугом инкрустированы. Удивился батюшка, но что ж, начал дворец освящать. После освящения хлопнул Яша в ладоши — из стенки выехал стол с невиданным угощением, винами заморскими, пряниками печатными, второй раз хлопнул — люди вошли, парни плечистые, нарядные девушки. “Это мои друзья”, — объяснил Яша и всех пригласил за стол. Многих блюд батюшка не знал даже названия, а многие так и не смог попробовать — не вместилось.

Видит батюшка, Яша вроде расслабился, наливает ему и себя, конечно, не забывает, батюшка его и спроси: “Где же ты, Яша, работаешь?” Яша как засмеется. И долго еще остановиться не мог. Нам, говорит, работать не положено, западло это, ну, понял в натуре, кто мы? “Нет, что-то не понял”, — никак не поймет батюшка. Яша и скажи ему: “Бандиты мы, ясно?” “Ясно”, — испугался батюшка. “Но ты не бось, тебя мы не тронем, ты мой кореш и нам еще сгодишься”. Тут Яша с батюшкой щедро расплатился, кивнул невидимым слугам, и они отвезли батюшку домой.

И пошел с того случая батюшка по рукам: кого повенчает из Яшиных друзей, кого крестит, кому опять же освятит замок, а кого и пособорует после ранения на разборке. Словом, пошел батюшка с того дня в гору. Отстроил новый дом, приодел матушку, деток отдал в частную школу, тоже и им нужно хорошее образование, ну, а себе купил “шкоду” новенькую (только белую, чтобы выглядело поскромней, настоятель-то ездил на “жигулях”). Вскоре, правда, настоятеля сместили, настоятелем стал наш бывший третий батюшка, но видит Бог, он того не искал, как-то уж само так вышло. А бандиты? Ну, и что? Разве они не люди? А отсекать их от благодати Божией — грех, там, глядишь, и покаются, как праведный разбойник на кресте. Так что до скорой встречи в обителях рая!

Неумеха

Один батюшка вообще ничего не умел. Не умел отремонтировать храм, и храм у него так и стоял пятый год в лесах. Не умел с умом заняться книготорговлей, выбить точки, запустить книжный бизнес.

Не умел отвоевать себе домика причта или хотя бы помещения под Воскресную школу. У него не было нужных связей, щедрых спонсоров, десятков и сотен преданных чад, не было машины, мобильника, компьютера, e-mail’a и даже пейджера. У него не было дара рассуждения, дара чудотворения, дара прозорливости, дара красивого богослужения — служил он тихим голосом, так что если стоять далеко, ничего не было слышно. И чего уж у него совершенно не было, так это дара слова, проповеди он мямлил и повторял все одно и то же, из раза в раз. Его матушку было не слышно и не видно, хотя она все-таки у него была, но вот детей у них тоже не было. Так батюшка и прожил свою жизнь, а потом умер. Его отпевали в хмурый ноябрьский день, и когда люди по обычаю хотели зажечь свечи — свечи у всех загорелись сами, а храм наполнил неземной свет.

Постник

Один батюшка был людоедом. Приходит к нему человек на исповедь, а домой уже не возвращается. Приходит молодая пара венчаться и исчезает навеки. Приносят младенца покрестить — пропадает и младенец, и крестные родители. А просто батюшка их всех съедал. Только в посты все было благополучно, люди у него исповедовались, крестились, соборовались без всяких исчезновений. Благочинный, конечно, знал про эту батюшкину особенность, но всегда говорил, что заменить ему батюшку некем, зато как строго человек держит пост.