|
 Свое маленькое слово я хотел бы посвятить необходимости скорбей в жизни педагога, которому в известной степени, может быть, в большей, нежели прочим, относятся слова Господа: «Терпением вашим спасайте души ваши» и «Претерпевый до конца спасен будет». Действительно, многие древние толкователи Священного Писания слова Господа о последних временах «Горе питающим сосцами в тыи дни» относили не к собственно беременным женщинам-христианкам, но к пастырям, к учителям. И сегодня особенно трудно христианским педагогам - первым помощникам православных священников. Вступая на эту стезю, откликаясь на это призвание, молодой педагог заранее должен приготовить себя к неизбежным скорбям, дабы ему не разочароваться, не охладеть, не изменить своему жребию, положившим руку на лук учительства не обернуться назад и таким образом не предать, не оставить вверившихся ему питомцев. Что это за скорби, которые должно принять во внимание еще прежде наших реальных трудов на почве педагогики? Прежде всего, это скорби, находящие от мира, скорби, обусловленные той мрачной и мутной средой, в которой свершается дело образования. И наверное, первая скорбь – это самый лукавый, лживый и лицемерный дух нашего времени, надевающий на себя маску благочестия, а силы его отвергающийся. Да, действительно, легче говорить об абстрактных нравственных принципах, нежели о самой личности Господа Иисуса Христа. Легче говорить о нормах морали, нежели о заповедях, исполнение которых приводит к единению ученика с Первоучителем Христом. Трудно говорить о заповедях, потому что их должно прежде исполнить сердцем, дабы слово наше было словом имеющего власть, дар говорить о Боге.
Помимо неискренности нашей эпохи и нашей собственной лживости, наверное, приходится сказать о поверхностном, неглубоком характере самого образования. У нас, впрочем, дело обстоит лучше, чем на Западе, ибо русская педагогика искони учила ученика взирать в суть явлений, пыталась научить его думать и за эмпирическим многообразием бытия желала обнажить самую сущность явлений. Однако верхоглядство, галопом по Европам, скольжение по без того урезанным ныне программам гуманитарных дисциплин, сама необходимость в рекордно короткий срок выполнить неимоверно растянутый учебный план является причиной скорби для вдумчивого педагога, которому хотелось бы донести свое слово и свой предмет не только до ума, но и до сердца учащегося.
И наконец, среда нынче околдовывает и зачаровывает наших детей, приучая их искать всюду удовольствие. Вот та западная установка, которая на английском языке передается одним словом из трех букв – fan – смешное. Для чего ты это сделал? For fan – так просто, для развлечения. Этот элемент развлечения, поиск грубого чувственного материалистического удовольствия душу лишает крыльев, лишает легкости, отяжеляет. И как нелегко педагогу, самому имеющему перебитые или перебинтованные крылья, помочь ученикам взойти, взлететь в пространство духовной мудрости, как трудно нам сегодня искренне сказать: «Давай, брат, пора туда, где гуляет лишь ветер да я».
Но, помимо искушений, находящих от среды, от обстоятельств, скорбь педагога зиждется и в сердцах самих учащихся. И прежде всего дети, приходящие к нам в класс, садящиеся за парту перед нашими строгими очами, - это дети своих родителей. Яблочко от яблони падает совсем недалеко. Благо, если яблоня в силе, цветущая, плодоносящая, если ее листья не покрыты тлею, а ствол не изъеден червем. Но как часто педагог созидает (говорю о православном учителе), а семья разрушает. Педагог наносит скудную почву на эту узкую полосочку где-то в горных местах, а дождь смывает. Как же не скорбеть, если дитя, вернувшись домой, окунаясь в современный компьютеризированный домашний, но уже не теплый, а холодный мир, возвращается к вам опустошенным, обездуховленным. Как бы выныривает из реки забвения, куда канет, едва лишь только оставляет ваш урок.
Истинная скорбь – это болезненность человеческой природы. Богатыри, сказал кто-то, не мы. А нынешние, ну-тка, даже сличая современных деток с поколением родителей наших и нас самих, мы видим, насколько бедная человеческая природа изнемогает. Это изнеможение, может быть, всего прежде выявляется в ослабленном жизненном тонусе, в оскудевшей витальной силе. Дети как бы устают жить. Утомление, преждевременное разочарование, значит и боль, с ними соединенная, написана на их лицах. А еще, конечно, больно бывает педагогу постольку, поскольку оскудело нравственное чувство. Дети редко бывают благодарны, любя вас и прислушиваясь к вашим словам, они не преминут воспользоваться вашей личностью, если вы с лаской не соединяете строгость, с щедростью души умение требовать от детей, ставя задачи, не умеете востребовать и отчета.
Наконец, скорбь педагога сокрыта и в нем самом, в нас самих. Как часто бывает, что молодой педагог перелопатит груды дидактического материала за два дня, которые ему даны для подготовки к уроку, он превращается в ходячую энциклопедию, а приступив к самому делу преподавания, убеждается, что есть определенные дистанции и зазор между накопленным тобою знанием и твоей способностью передать это знание в лаконичных, сжатых, красноречивых и простых словах. Есть определенная сложность в умении проставить акценты так, чтобы твой урок запомнился и без усилия со стороны слушателей коснулся не только ума, но и сердца, стал их нравственным багажом, пополнил сокровищницу любви, сокрытую в сердце учащихся.
Скорбь педагога заключается еще и в немощи его слова, потому что часто язык не бывает нам другом, но подводит нас, и годы должны уйти, месяцы напряженного труда, самонаблюдения, ошибок прежде чем ваше слово хотя бы будет готово к пробе, то есть на нем можно будет поставить пробу, как на слитке серебра.
Наконец, скорбь педагога заключена еще и в том, что он сам существо переменчивое и вовсе не всегда сердце его вдохновлено, расширено, чувствует второе дыхание. Но как часто скорбные обстоятельства нашей внешней жизни, личные неустройства, те же страсти, которые не оставляют ни детей, ни взрослых, помрачая, замутняя наше сознание, делают нас вялыми, когда мы должны быть бодры, скучными, когда мы должны быть интересны, а главное - унылыми тогда, когда мы должны быть радостны и таким образом бываем в состоянии не учить и назидать, но делиться, говоря от полноты сердца.
И так сплошная скорбь. И от среды приходящая, в детях сидящая и в нас дремлющая. Между тем как нет ничего радостнее, чем педагогический, учительский труд, где и скорбь, приемлемая ради Бога, и благодатная поддержка. Где немощь, там и сила Христа Спасителя. А где мы призываем на помощь имя Божие, там бывает и нечаянная радость, успех. Так что, пожалуй, педагогическое призвание – и самое узкое, а вместе с тем всего более дает пространства и широты внутреннему миру человека.
Протоиерей Артемий Владимиров
|
