№2 2004 г.         

Православие как жизненная задача Россиии в XXI веке

Тема конференции - «XXI век: образование и духовно-нравственной воспитание» - предполагает духовные и геополитические координаты как ту систему, в которой только и можно адекватно подходить к заявленной тематике. Следовательно, мы должны подняться выше преходящих экономических задач и вызовов, которые, несомненно, важны, но которые подчас представляются основополагающими, глобальными и конечными, таковыми не являясь. Мы должны подняться к Смыслу, увидеть, ради чего человек, для чего Россия, какое Слово она выговаривает для мира и Вечности.

Но, прежде всего, мы должны осмыслить опыт нашей Катастрофы, равной которой не было в мировой истории¹ . Понятием «Катастрофа» охватывается социалистический эксперимент на территории России в течение 70 лет, обманом и террором осуществленный марксистско-ленинской партией, в ходе которого различными способами были уничтожены миллионы людей. Катастрофа поставила нас на грань выживания. Следствием этой Катастрофы является демографическая катастрофа, о которой ныне говорится с государственных трибун и которая становится для нас важнейшим вызовом XXI века и главной видимой опасностью. Это осмысление должно носить не только духовно-нравственный, политический, но и юридический характер. Мы говорим о долженствующей быть юридической квалификации происшедшего на территории России как преступления, как геноцида. Для этого, помимо прочего, необходимо будет обратиться к наследию великого философа и правоведа Ивана Александровича Ильина, разрабатывавшего юридические парадигмы такого небывалого в истории явления как «преступная государственность». Трудно сказать, когда мы к этому подойдем, но без очищающего осмысления трагического опыта XX столетия бессмысленно говорить о положительных задачах в XXI: мы так и будем жить под тенью коммунизма. Должен быть осмыслен подвиг новомучеников Российских, явивших в духовном противостоянии воинствующему социальному механицизму, уничтожавшему личность, красоту и духовную свободу. Это должно стать достоянием не только Церкви, церковных людей. Общество и светская система воспитания и образования должны будут оценить этот опыт противостояния злу, и героизм веры должен быть поставлен рядом с военным героизмом.

Нам необходимо будет по-новому увидеть Православие. Необходимо задуматься над тем, что лежит глубже религиозных феноменов, что находится за явлениями, что лежит в основе религиозной жизни. Необходимо будет углубить наше мироощущение с тем, чтобы двигаться от религиозного фольклора и культуры к метафизике, чтобы основа религиозной жизни как бы соприсутствовала в нас. В этом нам помогут творения святых Отцов и учителей Церкви, которые, к сожалению, во многом пребывают для нас под спудом. Теперь эти творения начинают издаваться; задача в том, чтобы они входили в образовательное и воспитательное пространство России.

Религия, как известно, покоится на идеалистическом мировоззрении. Онтологический статус идеального ныне - не в качестве доктрины, не в качестве учебного курса, не вербально, но жизненно – утверждается в храмовом православном действе и в жизненном стоянии православных. То есть у православных сохраняется тип мировосприятия, с поправкой на современные жизненные обстоятельства, характерный для религиозных эпох² . Но Православие для нас ценно не потому, что оно – наше, а потому что в нем нам даруется жизнь в Духе и Истине. Православие – это связь времен.

Как известно, античностью была выработана великая идеалистическая традиция. Мы имеем в виду философию Пифагора, Гераклита, Платона, Аристотеля, Плотина. Умозрения этих философов покоились на том, что ограниченный человеческий ум, рацио, правильно рассуждая, может двигаться к Логосу, к безусловным метафизическим основаниям мироустройства. Они утверждали онтологическое, логическое и хронологическое первенство идеального над материальным. То же самое утверждает и Библия. Библия говорит и гораздо большее: она говорит о личностном Боге. Терминологически и в своем метафизическом задании идеалистическая античная традиция была воспринята христианством, имеющим основание не только в Откровении, но и в разуме. Великие творцы христианского богословия инкорпорировали идеалистические интенции греческой философии в богословие Откровения. Это произошло при защите догматов христианской веры. Глубокий смысл заключается в том, что греки, творцы философии, стали христианами, и что греческий язык стал языком христианского богословия. Сократ, Платон и Аристотель воспринимались защитниками христианского вероучения «христианами до Христа». Христианская Византия создала великий тип религиозной культуры, суммировавший и возводивший на новую высоту все, что было создано ценного до этого в античности. Афины получили свое восполнение и оправдание в Иерусалиме.

Промыслительно, что Русь восприняла Православие от Византии, став оплотом великой идеалистической традиции на многие столетия. То есть, мировоззренческая традиция греко-христианского идеализма сохраняется лишь в Православии, и России предстоит осознать сохранение этой сокровищницы как служение Богу, самой себе и миру.

Запад, при всей своей образованности, из-за католического повреждения веры, в конце концов пришел к полному отрицанию онтологизма, выразившемуся в почти повсеместном господстве позитивизма в умственной жизни. Но тем самым он порвал и с великим идеалистическим греческим наследием. Ныне Запад – демонстративно - отказывается и от своих христианских корней. Заметным образом это выражается в том, что при выработке проекта Европейской конституции игнорируется христианское наследие и христианство в нем не упоминается вовсе; упор делается на возрожденческую, просвещенческую идеологию и на позитивизм. Европа, таким образом, по свободному почину перестает быть христианской. Это является результатом многовекового мировоззренческого кризиса, о котором много и глубоко писал И.А.Ильин, отстаивавший Православие как цивилизационную и мировоззренческую ценность в противовес католическому и протестантскому Западу.

Между тем, Православие и Церковь воспринимаются нами, подчас, не как сокровищница, связующая нас с глубочайшей традицией и которую необходимо хранить и в ней жить, а как досадное препятствие на пути в Европу, объясняемое особенностями исторического развития России. Это происходит из-за смещения оценочных координат.

Для нас ведь в духовной жизни главный оплот – культура, это, по-нашему, то основное, за что необходимо держаться, что нас спасет. Ныне культура воспринимается как последний рубеж духовности перед натиском пошлости и морального разложения. Так ориентированы все наши образовательные и воспитательные установки и программы. Но общеизвестно, что тип культуры обусловливается типом мировоззрения. Великие классические культуры России и Европы созданы на христианском основании. Нас восхищают великие художественные образы, несущие идеалы милосердия, сострадания, уважения к человеку как собрату нашему. Но эти образы созданы не в безвоздушном пространстве. Необходимо было, чтобы Евангелие проповедовалось на всех европейских языках в течение двух тысяч лет и чтобы были сердца, которые зажигались бы этой проповедью. Конечно, культурно можно жить по инерции некоторое время, но если умирает религия, вслед за ней умирает и культура. Зловещие признаки могущего быть хаоса видны и невооруженным глазом. Мы должны задуматься о кризисе культуры и языка, о котором сейчас говорят и светские ученые, не только богословы. О кризисе русского языка, когда размывается норма и ненормативное становится нормативным, говорится уже с думских трибун. Культура воспринимается как некий рубеж, с которого мы не должны отступать, иначе мы погрузимся во тьму. Статья Николая Скатова, члена-корреспондента Российской Академии Наук, директора Пушкинского дома, в одном из номеров «Литературной газеты», посвященная кризису русского языка и культуры, так и называется - «Погружение во тьму». Но слом барьеров начался раньше, и погружение во тьму началось раньше, когда уничтожалась религия. Мы говорим о религиозных барьерах, о барьерах мировоззренческих, которые охраняли человека от хаоса в его душе. Эти барьеры пали. И в результате оказались обнаженными следующие барьеры - барьеры культуры. Потому что культура – не первична, она вторична. Ибо первичное – религиозное идеалистическое мировоззрение, чувство священного в душе человека к тому, что должно быть Священным и есть Священное онтологически. Если падут барьеры культуры, следующими останутся, видимо, физиологические и психологические барьеры — инстинкты выживания человека в условиях господствующей бездуховности и тотального распада…

Таким образом, Православие, как великая мировоззренческая традиция, должно стать общим деланием светского общества и Церкви, духовной и светской систем образования, пунктом встречи всех, кто понимает цену идеализму. И Россия, верная своему призванию, в XXI веке должна обеспечить эту возможность.

примечания:

1. «Всякая революция, в которой разрушается страна и народ – катастрофа… Вопрос жизнеспособности и будущности народа станет решаться, прежде всего, через его духовную реакцию, которая будет вызвана катастрофой в душе народа». (Ильин И.А. Ожидание и очищение // Ильин И.А. Собр. соч. Мир перед пропастью. Часть 3. М., 2001. С. 236).
2. Для современного секулярного сознания это должно было бы стать, по крайней мере, исследовательской ценностью.

К.ф.н., кандидат богословия Протоиерей А.К.Сидоренко