|
Сердечно приветствую участников очередных Рождественских чтений. Они стали важным событием в жизни нашей Церкви, когда люди из разных епархий, священнослужители, миряне собираются в Москву для того, чтобы обсудить важные для Церкви и народа вопросы. Думаю, что сам факт такой встречи имеет очень большое значение, даже епархиальные архиереи уже свидетельствуют, что импульсы, которые люди получают на Рождественских чтениях, затем реализуются на местах в конкретные программы, осуществляя которые Церковь укрепляет свое положение в обществе, становится более зримой в жизни нашего Отечества, отвечает более зрело, более эффективно на те вызовы, которые общество обращает к ней. Я бы хотел поговорить о том, что произошло за последний год в жизни нашей Церкви, нашего общества, нашего государства, как одно было связано с другим, как одно повлияло на другое. Я хотел бы сказать о шести, по крайней мере, важных проблемах.
Первая - это кризис, который возник в отношениях между Русской Православной Церковью и Римско-католической Церковью в феврале 2002 года. Очень многие на Западе, да и у нас, в средствах массовой информации с недоумением вопрошали, что же произошло, почему такой болезненной была реакция Русской Православной Церкви на создание католических епархий в России. Нас убеждали в том, что ничего особенного не произошло. Что католическая церковь, являясь независимой церковью, имеет право развивать свои собственные структуры в соответствии со своей идеологией, своим каноническим правом и, конечно, в соответствии со своими нуждами и что ее внутреннее развитие никакого отношения к России не имеет, а потому реакция Русской Православной Церкви на то, что произошло, не адекватно, «неправильно вы реагируете». Я очень сожалею, что эта позиция была растиражирована некоторыми средствами массовой информации не только на Западе, но и у нас. Я бы хотел коротко сказать, что же произошло и почему была такой болезненной реакция Русской Православной Церкви. Во-первых, о том, могли мы или не могли по сути реагировать на то, что произошло с католиками в России. Совершенно очевидно, что в течение последних 12 лет, несмотря на очень большие трудности в наших отношениях, каждый год делегации наших церквей встречались для обсуждения текущих проблем, мы находились как бы в диалоге. На этом диалоге всегда очень настаивала католическая сторона. Мы всегда говорили, что не видим особого смысла в этом диалоге, потому что он не приносит реальных результатов. Обсуждаем, например, ситуацию на Западной Украине в связи с той агрессией, которая произошла в отношении православных со стороны греко-католиков, а результатов нет. Мы неоднократно говорили католической стороне, что либо нужно иметь диалог с результатами, либо диалог лишается смысла. Нас со всех сторон убеждали, что даже несмотря на отсутствие результатов, нужно поддерживать диалог, это единственная форма нормального и цивилизованного общения между церквами, государствами, любыми партнерами в наш непростой век. Вот возникает вопрос, если Церкви в диалоге, то наверно, диалог существует для обмена информацией, для совместного изучения каких-то проблем. Если бы не было этого диалога, если бы не было этих отношений, тогда в каком-то смысле та секретность, в условиях которой католики создали епархии на территории России, а затем и две епархии на территории Украины, тогда эта секретность еще могла бы быть как-то понята - нет возможности донести до вас наши размышления, наши планы, вы же закрыты. Но Русская-то Церковь была открыта, поэтому вся секретность, в которой подготавливались решения, свидетельствовала о нечистоте намерений.
Тогда мы сказали, что же означает диалог, если в условиях диалога вы молчите, скрываете и затем действуете таким образом, что подвергаете сомнению целесообразность всякого диалога в принципе. После того, как епархии были учреждены и мы получили сигнал из Рима о том, что к нам готов выехать кардинал для переговоров, то мы ответили, что обсуждать надо до того, а не после.
Вы ведь не отмените своих решений. Зачем же тогда встречаться? Встречаться нужно было до того, как вы все совершили.
Почему мы в принципе выступаем против создания епархий? Потому что епархия – это поместная церковь, что в католической экклезиологии, что в православной. Все вытекает из замечательной формулы святого Киприана Карфагенского: "Где церковь, там и епископ. Где епископ, там церковь". Когда епископ имеет конкретную юрисдикцию на данном месте, эта юрисдикция епископа именуется поместной церковью. Когда католики создали так называемые апостольские администратуры, то и они, и мы воспринимали это действие как создание некоей пастырской структуры временного характера, направленного на обеспечение пастырского окормления католиков, живущих в России. А когда эти апостольские администратуры были преобразованы в поместные церкви, объединенные в единую митрополию с центром в Москве, то изменилась и экклезиология. Изменилась суть католического присутствия в России. Из временных структур, направленных на обеспечение пастырских нужд католиков, живущих в России, католическое присутствие получило совершенно ясное, конкретное экклезиологическое выражение. Оно стало ничем иным, как поместной католической церковью в России. А ведь церковь связана с территорией. А наша концепция католического присутствия заключалась в следующем. Исторически, еще до революции и в настоящее время – католики, конечно, имеют право окормлять свою паству. Свою! Это их право, но не их право совершать миссию на территории России, обращаясь со своим словом ко всему народу. В этом случае мы говорим – либо диалог и мир, и это предпочтительно, но если вы делаете то, что вы делаете, это очень напоминает психологию крестовых походов, то, что было в прошлом - желание использовать трудности Церкви и страны для утверждения своего присутствия в этот момент, опасаясь, что в будущем, когда эти трудности пройдут, будет сложнее закрепиться в России. К сожалению, наш голос не всегда доходил даже до наших верующих. Некоторые с удивлением задавали нам вопросы, в чем дело, зачем ссориться, нужно иметь больше солидарности друг с другом. Хочется, чтобы хотя бы у участников Рождественских чтений не оставалось больше сомнений в том, что эта реакция Русской Православной Церкви не была реакцией надуманной, искусственной, продиктованной какими-то скрытыми соображениями, а что эта реакция была честная, открытая, происходящая из нашего экклезиологического самосознания. Хотелось бы, чтобы это осталось в вашей памяти и в ваших сердцах, чтобы в этом вопросе священноначалие Русской Православной Церкви, осуществляя твердую линию в отношении католического прозелитизма в России, могло бы опираться на поддержку своего народа и на его понимание. Еще раз хочу сказать, что мы открыты к диалогу, к беседам, я сказал об этом новому нунцию, который приехал и посетил меня, но несмотря ни на какие обстоятельства, мы считаем своим долгом защищать наш народ и нашу страну от любой духовной агрессии. Сегодня это, как и сотни лет тому назад, одна из задач Русской Православной Церкви.
Другая проблема, о которой я хотел бы сказать, - это ситуация в Эстонии. Вы знаете, что в 1996г. Константинопольский Патриархат поддержал группу раскольников, которые отделились от Эстонской епархии, создали независимую раскольническую группировку. Она была принята в юрисдикцию Константинопольского Патриархата, после чего мы прекратили евхаристическое общение с Константинополем, вступили в полосу тяжелейших переговоров, которые длились в течение всего 1996 года. Это было несколько встреч, очень сложных и напряженных, потому что речь действительно шла о единстве Вселенского Православия. Нам удалось достичь каких-то компромиссных соглашений, которые легли в основу восстановления евхаристического общения с Константинополем. В Цюрихе в 1996г. мы договорились о том, что в качестве компромисса обе стороны соглашаются на присутствие двух юрисдикций в Эстонии: юрисдикцию Московского Патриархата и Константинопольского Патриархата, хотя, конечно, наличие двух юрисдикций в одном месте против канонов, которые свидетельствуют о том, что в одном городе должен быть один православный епископ, и всякая двойственность работает на психологию раскола, подрывает единство и целостность церковного организма. Но для того, чтобы сохранить единство во всеправославном масштабе и добиться легализации положения Русской Православной Церкви в Эстонии (поскольку правительство отказало нашей Церкви в такой легализации, зарегистрировав только юрисдикцию Константинопольского Патриархата), мы пошли на это соглашение в Цюрихе. Согласно этому соглашению, должно было быть решено несколько проблем. Во-первых, юрисдикция Московского Патриархата должна была быть зарегистрирована в Эстонии и ей должна была быть отдана та собственность в виде храмов, церковных домов, которые она занимает. Во-вторых, должно было произойти размежевание приходов и храмов. В-третьих, обе церкви должны были выступить единым фронтом перед государством, чтобы обеспечить равные права и отсутствие всякой дискриминации. К сожалению, нам не удалось всего комплекса проблем решить в плане двухсторонних отношений с Константинополем, хотя с 1996 до 2002 года каждый год по несколько раз мы встречались и обсуждали этот вопрос. Добились многого: размежевали храмы, приходы, причем абсолютное большинство людей оказалось в юрисдикции Московского Патриархата, горсточка пошла за раскольниками, несоизмеримое количество людей! Это удивительная верность Церкви, Москве, ее святыням, верность связи Эстонского Православия с Русским, от которого и пошло Православие Эстонии! Все это работало на то, что абсолютное большинство людей осталось добровольно в юрисдикции Московского Патриархата. Но потом возникли сложнейшие вопросы, связанные с регистрацией приходов. Правительство не желало регистрировать приходы на тех условиях, на которых мы настаивали. Нам предлагали зарегистрироваться как новой организации, только что созданной. Если бы регистрация произошла таким образом, мы теряли бы всякое право на храмы, монастыри, которые созданы нашими предками на деньги русского народа. Не было ни одного греческого храма в Эстонии, за последнее время ни одного греческого священника там не появлялось. Все было создано потом и кровью нашего народа, наших миссионеров, наших священников, монахов и монахинь. Очень важно было, чтобы Устав был зарегистрирован с положением, что Русская Православная Церковь является в преемственной связи с тем Православием, которое было в древние времена, дореволюционные и даже послереволюционные. Много времени ушло на эту работу, в нее были включены и факторы межгосударственного диалога, прилагали усилия и министерство иностранных дел, и парламент. Эти общие усилия привели к тому, что диалог с Эстонским правительством завершился полным успехом. Устав был зарегистрирован в той форме, на которой мы настаивали. Русская Православная Церковь получила ту недвижимость, которую она сегодня использует.
Третья тема, которой хотелось бы коснуться, - это катаклизмы. Тяжелый был год, очень тяжелый. С одной стороны кажется, что мы начинаем выкарабкиваться из тех трудностей, в которых оказались страна и народ. Экономический рост наметился, политическая стабилизация. У многих людей стала появляться надежда, что жизнь изменится к лучшему. И вдруг эти страшные удары природной стихии, которые усугубились ударами злой человеческой воли – страшными террористическими актами в Москве и Грозном. Церкви было обращено много вопросов. Как все это может происходить с нами, за что? Некоторые даже с ропотом на Господа – где же Бог? Почему он попускает эти невинные жертвы, катастрофы? Думаю, и у священников, и у мирян должны быть ясные ответы на эти вопросы, потому что проблема применения благости Божией, любви Божией к человеческой истории – это камень преткновения для очень многих людей в смысле принятия христианской веры. Иногда говорят, если бы Бог был, то этого бы не было. Где же Бог? Понятно, когда он наказывает грешников, но невинные дети? Должен быть четкий ответ на это. Когда мы с вами жили в гетто, в изоляции, когда к нам ходили на службу в основном пожилые люди, глубоко верующие, прошедшие через огонь и воду, горнило страданий, укрепившиеся на уровне своего опыта в православной вере, тогда не было особых проблем. Люди могли не столько умом, сколько сердцем правильно воспринимать такие события, и никакое событие не может поколебать человека, живущего верой, глубоким религиозным опытом. Но ведь в обществе больше людей, которые только еще рационально приближаются к вере, только умом начинают воспринимать логичность религиозного мировоззрения, а сердце еще далеко, религиозного опыта никакого нет. Именно такие люди обращают Церкви вопросы. И мы должны уметь отвечать на них.
Здесь все сложно. С одной стороны, отвечая человеку, вы рискуете больно задеть его, чаще всего спрашивают люди пострадавшие или родственники. Но с другой стороны, именно такая ситуация бывает очень, если позволено мне будет сказать, благоприятной для того, чтобы достучаться до человеческих сердец. Наверно, тайна жизни во всей своей полноте раскрывается человеку именно в момент страдания - тогда, когда это страдание исцеляется и преодолевается религиозной верой. Ну как можно людям объяснить вечную жизнь, жизнь человеческого духа? Этим современным мечущимся людям, каждый из которых вовлечен в тысячу проблем, связанных с материальным бытием. Даже верующие-то люди о вечной жизни забывают. Это тоже проблема. Много верующих людей, которые не ведут религиозного образа жизни. Даже духовенство верит умом, а живет, будто Бога нет. И не потому, что он безбожник. Он верит, но он сформировался в определенной системе ценностей. Он в первую очередь на себя надеется, на свои материальные средства, на силу, на власть и уж в последний момент - на Бога. И если это происходит в нашей среде, в среде духовенства, священства, среди верующих, то что говорить о народе? Я думаю, что когда мы проходим как страна, народ через такие катаклизмы, через такие трудности, это дает нам особую силу и возможность свидетельствовать о вечных, непреходящих религиозных ценностях. И в самом деле, какая разница, как умереть? От катаклизма или у себя в кровати? В отроческом возрасте или в пенсионном? Вообще, каковы цель и смысл человеческой жизни, если все кончается небытием? Все кончается тургеневским лопухом, который, по словам Базарова, вырастает на могильном холме? Ведь все это приобретает значение, сама постановка вопроса - только в перспективе вечной жизни. Я думаю, очень важным должен быть сегодня этот акцент на вечной жизни. Мы не отыщем никаких ответов на наши вопросы, ничего в жизни не поймем, мы проживем жизнь попусту, если мы утратим перспективу вечной жизни, это свидетельство о вечных ценностях, о бессмертии человеческого духа. Думаю, это главный пастырский лейтмотив сегодня у нашей Церкви. Мы должны научить людей понимать свою жизнь в перспективе вечности. Применительно к этим катаклизмам, вся эта бессмыслица, вся эта круговерть - если не видеть перспективы вечности. Но если ее принять, то все встает на свои места, потому что если человек живет в вечности, тогда это более Божие, тогда он из одной комнаты переходит в другую, но он переходит, а не исчезает. Думаю, что никто, как Церковь, может укрепить свой народ в моменты катаклизмов, национальных скорбей, переживаний, хотя всегда будут люди, которые захотят использовать этот неблагоприятный контекст, чтобы разрушить христианское свидетельство, чтобы скомпрометировать саму идею христианской веры. Но мы с вами должны знать и помнить, что Господь проводит нас через испытания для того, чтобы мы свою веру укрепили. И все эти испытания должны быть сегодня для нас некоей основой сильной христианской проповеди, поводом для свидетельствования о вечных непреходящих ценностях, без которых человеческая жизнь лишается своего смысла.
Тема террористических актов серьезная. Происходит захват театра на Дубровке. Практически террористы не выдвигают никаких требований. Закончить войну - что это за требование? Практически они пришли в центр Москвы для того, чтобы взорвать людей. Это сразу стало ясно, очевидно, что других целей нет. Взрыв тысячи людей в Москве – это взрыв страны. Это такой удар по стране, по власти, по государству, по нашему национальному достоинству, после которого можно не оправиться долгие-долгие годы. И в этот момент, когда вся страна затаила дыхание… Конечно, спецслужбы готовились, отрабатывали каждый шаг, каждое действие. А страна молилась. И в ответ на эту горячую молитву Господь даровал нам чудо – освобождение от этой страшной напасти. Он нас провел через скорбь за грехи наши, но взрыва страны не получилось. Опять яркое свидетельство нашему народу, государству, всем – свидетельство присутствия Бога в нашей жизни. Непонятно, почему теряющие сознание люди не соединили проводки батареи, непонятно почему… Это можно объяснить только одним – чудом Божиим, вмешательством Бога в историю. И свидетельством того, что Господь не отвернулся от России, не отвернулся от нас, а нас всех это должно укрепить в силе молитвы, дабы делать всё от нас зависящее - и спецслужбы должны готовиться, и государство должно быть всегда готовым, но над всеми Бог, и задача Церкви быть общиной веры и горячей молитвы таким образом, чтобы приклонять милость Божию к нашей жизни, исцеляя недуги нашего бытия. Я думаю, огромного значения, духовного значения события потрясли нас в этом году, и как важно сделать правильные выводы: мировоззренческие, духовные, пастырские, для того чтобы оградить страну от напастей и скорбей и чтобы засвидетельствовать миру и своему народу силу христианской веры.
В конце года наше общество всколыхнули темы образования, началась полемика о преподавании основ православной культуры и этики в нашем обществе, в нашей стране, эта полемика очень о многом нам сказала. Когда я наблюдал эти прямые эфиры, публичные обсуждения, меня не покидала такая мысль: "Бог ты мой! Тысячи детей бездомных, сотни тысяч страдающих от наркотиков, преступность, проституция, то, что разъедает честь страны; никто эти темы не обсуждает с лицом, покрытым пятнами и потом, никого эти темы не ввергают в такой экстаз, в такую непримиримость, злобу… В чем дело? Почему?" А дело заключается вот в чем: если мы будем учить детей основам веры, если мы будем прививать им основы нравственности, если это у нас действительно получится (еще большой вопрос, как это делать), то народ наш получит огромную прививку от всего того, что его разрушает сегодня. Ведь никогда невозможно в условиях свободы и множественности мнений установить такой контроль за средствами массовой информации, который бы исключил всякую попытку духовного и нравственного разложения людей. Практически невозможно. Закрой "Окна", появятся другие передачи. Закроют одну "Империю", появится другая. Только в том случае, если у народа есть прививка ко всему этому, тогда ничего разрушить невозможно. Думаю, что все это ожесточение, которое выплеснулось на экраны телевидения, в общественную дискуссию, в конце концов упирается в этот мистический пласт. Мы действительно, проповедуя Слово Божие народу, обучая детей высокой системе духовных и нравственных ценностей, таким образом делаем некую прививку людям против духовного разложения и всякого рода заразы, то есть обрекаем на неудачу труд очень многих людей. С другой стороны мы должны понимать и эти люди должны понимать, что нравственное состояние общества – это условие его выживания, что люди, потерявшие образ Божий, превращаются в пауков в банке. Общество, потерявшее нравственность, перестает быть жизнеспособным, потому что для него все возможно. Такое общество может делать все, что захочет, у него нет сдерживающих моментов. И потому нужно говорить и свидетельствовать о необходимости нравственного воспитания людей как условии выживания человеческой цивилизации. Я верю, что будут решены все вопросы, о которых мы сегодня спорим, но мы должны быть очень тверды в осуществлении нашей линии, памятуя о том, что сия брань есть не брань против плоти и крови. Это и есть то дело, которым должна заниматься Церковь и такое дело никогда не свершается легко и просто. Потому трудности, которые возникают, шельмование, которому подвергаются люди, стоящие на переднем крае этой борьбы, лишний раз должны свидетельствовать о правильности нашего с вами курса.
И последнее. В декабре в Москве прошел Всемирный Русский Собор, который обсуждал тему "Вера и труд". Впервые в рамках Собора была затронута очень важная тема экономики. Многим кажется, что экономические проблемы определяют лицо общества, государства и даже человека. Я не считаю, что это так, но с другой стороны невозможно и игнорировать важность экономического фактора. Не всегда бедность толкает человека на порок, но к сожалению в большинстве случаев пороки во многом определяются недостатками, в том числе и материальными, в которых живет и от которых страдает наш человек. Интересно, что Собор решил порассуждать о духовном измерении экономики. Был задан вопрос, а есть ли оно вообще - духовное измерение в экономике. Ответ был положительным - да, есть. Если человек производит больше, чем ему нужно для его жизни, для жизни его семьи, то дальше возникает уже не материальный, а духовный вопрос - как эти излишки распределяются в обществе, что на эти излишки общество производит. Здесь возникает множество сугубо духовных вопросов. Некоторые обвиняют Православие в экономической неудаче России, считают, что нам так не везет в истории, потому что мы - православные. Вот протестантизм, католичество больше способствуют пробуждению экономической активности. Собор убедительно ответил на эту легенду «нет». Православие не провоцирует экономической отсталости. Православие не призывает к отстраненности от экономической деятельности. И вот почему. Для того, чтобы служить ближнему, в том числе и материально, помогать страждущим, неимущим, к чему нас призывает слово Божие, мы должны иметь то, что мы можем использовать для такой помощи. А это значит, что человек должен производить гораздо больше, чем нужно ему для его личных или семейных потребностей. Поэтому экономика должна быть эффективной, непременно эффективной, чтобы у человека и общества были ресурсы для поддержания тех, кто по каким-то причинам не может или не должен трудиться в экономической сфере. Поэтому Православие не препятствует экономическому росту, а способствует ему. При одном условии. Если экономика не только эффективна, но и справедлива, если результаты экономической деятельности справедливо распределяются в обществе, помогая в первую очередь тем, кто не может трудиться - слабым, немощным, старым, детям или тем, кто не должен трудиться в производственной сфере, осуществляя другие важные цели, задачи в общественной жизни. И Всемирный Русский Собор призвал наше общество и специалистов к созданию Кодекса экономической чести. Был такой смелый призыв. Некоторые нам сказали - что вы фантазируете, законы не слушают, не исполняют, а вы - Кодекс экономической чести. На это так ответили - да, конечно, есть те, кто ворует, законы не исполняет, но ведь Кодекс чести обязывает. А если подписание такого Кодекса станет как бы проходным билетом в приличное общество, то, может быть, это заставит наших людей работать в области экономики, соблюдая Кодекс чести. Я бы хотел сказать, что уже предпринимаются первые шаги для организации этой замечательной работы, для привлечения ученых, политиков, людей, работающих в экономике, богословов для формирования этого кодекса национального хозяйствования, кодекса нашей чести в экономической сфере. Еще важным было, что Собор призвал государство не уходить из экономики. Когда государство ушло с улицы, туда пришли бандиты. Когда государство ушло из экономики, туда пришел криминал. Государство не должно быть субъектом хозяйственной деятельности по преимуществу, как это было при социализме, мы помним государственные парикмахерские и булочные, но государство должно нести ответственность за экономическое развитие страны, за то, что с нами происходит. Думаю, результаты Собора имели большое значение для жизни нашего общества, для государства. Я отношу это событие к весьма важным событиям 2002 года.
2002 год был непростым, тревожным, годом надежд и глубоких разочарований, годом боли и радости. Это был год, который дал очень много уроков. Если мы эти уроки воспримем как подобает христианам и сделаем из событий правильные выводы, то глубоко убежден, что мы сможем в будущем помогать нашему народу справляться с неменьшими трудностями, идя по милости Божией вперед и по милости Божией восходя от силы к силе.
- Что делается Патриархией, чтобы впредь оградить людей от выставок, подобных выставке «Осторожно, религия!», организованной в центре им. Сахарова?
- Сразу, как эта выставка состоялась, я имел возможность сделать заявление на пресс-конференции и выразил позицию нашей Церкви по этому вопросу, которая сводилась к следующему. Церковь, конечно, не оправдывает людей, которые врываются в помещение и заливают краской экспонаты. Но! Церковь категорически осуждает устроителей выставки и тех, кто допустил эту выставку. Как можно горсточке людей издеваться над самыми святыми чувствами абсолютного большинства народа? Я задаю себе вопрос: а если бы над моей матерью так надсмеялись, как бы я себя вел? Есть моменты, когда человек не может цивилизованно ответить и задача общества, государства и власти заключается в том, чтобы не вводить людей в такое состояние. Значит, если вашу мать будут оскорблять и если вы не выдержите и дадите физически сдачи, то, конечно, вы поступите плохо, но ведь каждый вас поймет. И задача заключается в том, чтобы в обществе никогда не оскорбляли ваши святыни. Именно поэтому в стране принят закон, запрещающий разжигание межнациональной и межконфессиональной ненависти, а это значит, что устроители выставки пошли на нарушение этого закона. Я с удовлетворением принимаю факт, что, кажется, администрация учреждения извинилась за эту выставку и закрыла ее, но ведь это не первая выставка, вторая. Кроме того, был показ фильма Скорцезе по НТВ. Думаю, все те, кто предпринимает эти эксперименты, должны понять, что общество не может быть спокойным и стабильным, когда оскорбляются самые святые чувства большинства народа.
- Как вы думаете, почему Бог попускает прозелитизм католиков и другие напасти на РПЦ?
- Это вопрос о том, что есть промысел Божий. Глубоко убежден, что Господь не запрограммировал нас всех на добро, как мы утром заводим будильник на определенный час. Если бы это было так, мы бы перестали быть людьми, носящими в себе образ Божий, свободу, способность делать добро и зло, правильно поступать, не делать ошибки. Господь проводит нас через испытания, иногда даже через искушения для того, чтобы мы стали другими, чтобы мы поняли, что быть православным – это не только по воскресеньям в храм ходить, чтобы наши священники поняли, что его дело - не только в храме стоять и ждать, когда к нему народ придет, а к народу идти. Что предметом проповеди является не только личная жизнь человека, но и жизнь общества, страны, государства, науки, культуры, политики. Может быть, всему этому мы и не научились бы, если бы не эти опасности. Нет худа без добра. Я верю в то, что Господь не оставит нашу Церковь – не потому что мы с вами хорошие или плохие, а по молитвам мучеников, исповедников, всех тех, кто сегодня перед лицом Божиим предстоит и молится там, на небесах, о Русской Церкви.
|
![Перейти в раздел [ Проблемы насущные ]](../images/trlogov.gif)
