№11 2005 г.         

Сибирский листок

1917 Приезд семьи Романовых

В воскресенье, 6 августа, около четырех часов дня к Тобольску прибыли пароходы — казенный «Тюмень», Запад.-Сибир. т-ва «Русь», и томский «Кормилец» с одной баржей. У пристани толпилась масса народа, так как в Тобольске давно все знали, что здесь назначено место жительства семьи бывшего императора. Приезда их ждали еще ночью, 5 августа, но пароход запоздал. На пароходе «Русь» находилась вся семья бывшего императора.

Под квартиру бывшего императора отведен губернаторский дом, переименованный было в «дом Свободы» — теперь вывеска эта с него снята и возле дома поставлен военный караул. Видевшие всю семью бывшего императора поражаются благодушным и веселым видом самого б. императора; Александра Федоровна имеет крайне болезненный и удрученный вид, ее вывозили из каюты на свежий воздух в кресле; сын Алексей — болезненный на вид мальчик в солдатской шинели с ефрейторскими погонами; дочери острижены низко под гребенку после недавней болезни, одеты они очень просто. Во время остановок парохода у пристаней для грузки дров все дети выбегали на поле и рвали цветы.

Бывший император, очевидно, помнил Тобольск, потому что, подъезжая к Тобольску, он был наверху и показывал детям видневшиеся здания, но едва пароход поравнялся с лесопилкой Печокаса, вся семья удалилась в каюты и не показывалась во время причала парохода.

Близко видеть приезжих никому не удалось, так как все они оставались еще 7-го августа на пароходе ввиду того, что отведенная им квартира была заново окрашена и не успел еще выдохнуться запах краски.

Под помещение приехавших заняты следующие дома — губернаторский дом, дом Корнилова, где был окружной суд, дом, где была лавка Усачева, дом Сыромятникова, где была гостиница «Лоскутная», и дом Нижегородцевой. Конвоя прибыло 300 человек.

№ 93 (8 авг.). С. 1.

1918 Злоба дня

Вот и дожили до «мира»!

- Ну, что уж и за мир?!

- Все же не «в состоянии войны»... В сущности, что же тут необыкновенного? Ведь предки, вероятно, после «декретов» сказали: «земля наша велика и обильна, но порядка в ней нет, приходите княжить и владеть нами».

И пришли Рюрики, Синеус и Трувор, что из этого вышло, вы, вероятно, хорошо помните?..

В сущности, все, что теперь волнует и мучит, бывало и раньше, только в другом масштабе, только теперь каждый уголок любезного отечества всему придает свой колорит.

Наш древний бюрократический Тобольск стремится даже «реквизиции» придать «лояльность».

- Караул! Грабят!

- Врешь! Реквизиция!

- Ой-ой-ой! Ежели «реквизиция», дозвольте слово молвить: у нас Дума экстренно собиралась и решила, чтобы при «реквизиции» от Думы человек был и составлял «опись» для охраны имущества...

- Ха, ну и чудак ты! Ну-ка, подавай, что у тебя есть!

- Ой-ой-ой! Па... пароходы есть...

- Пароходы? Это через Думу, а при тебе что?

- А вот часы, кошелек, шуба...

- Ну, это давай, зачем же Думу зря беспокоить.

- Все возьмите, душу только оставьте!

- Беги, души не надо!

Главное — ничему не удивляйтесь, граждане. Что тут необыкновенного? Ну вот, было бы 1 число, 2, 3, 4 и т.д., а теперь сразу 14, 15, 16 и т. д. Есть важность, не все ли равно?

- Как все равно? Помилуйте, я 4-го именинник, а нынче как же? Я, стало быть, остался без Ангела?

- И лучше, по крайности без лишних расходов обойдетесь.

- У меня вот вексель 5-го, тут как?

- Ну что ж, вы не виноваты, что февраль «убрали»...

- Уверяю вас, граждане, все к лучшему в этом «лучшем из миров», а тем более «новый стиль».

В том беда наша — «новшеств» не любим, вспомните, граждане, даже картошку в употребление палками вводили!

М. Костюрина.

№ 10 (4 февр.). С. 2.

…В один год уже третья власть: была 1) власть царская — Божьей милостью; 2) власть освободительная — Керенского — Временное правительство; 3) власть Ленина—Троцкого — «большевиков», не всеми признаваемая.

По существу это были: власть консервативная, власть либерально-радикальная и власть социалистическая — все три власти действовали именем народа.

Стоит ли и бороться за «власть», когда она тленна и скоропреходяща?

Стоит ли быть калифом на час?

Вот хоть бы у нас в Тобольске... «хоть час, да мой». Сегодня вы нас, а завтра мы вас, а верх будет кого-нибудь «третьего».

Со стороны всегда виднее — из Тобольска, если смотреть на «события», то как будто все идет, как и следовало ожидать, планомерно, вполне логично и последовательно, скоро как будто бы уж и «финал» будет!

М. Костюрина.

№ 13 (11 февр.). С. 2.

Городская хроника

В Тюмень прибыл военный комиссар Северного района и Западной Сибири Запкус, которым Тюмень объявлена на военном положении. Весь тюменский гарнизон им распущен, издан ряд приказов с угрозой ослушникам штрафами, конфискацией имущества, а некоторые с предупреждением, что такие лица «будут без всяких разговоров и рассуждений в два счета расстреливаться».

Исполнение приказов поручается матросам 1-го Северного Московского карательного отряда и красногвардейцам пермского и екатеринбургского отрядов.

На тюменских капиталистов наложена контрибуция в два миллиона рублей, из которых один миллион пойдет на содержание карательных отрядов, а один миллион — в распоряжение Совета рабочих и солдатских депутатов г. Тюмени.

№ 17 (20 февр.). С. 2.

Злоба дня

После тюменской карательной экспедиции многие решили, как говорится в хохляцкой поговорке, пусть будет «хоть гирше, та иньше!».

Мне и при старом режиме было худо, а при новом стало того хуже, так что для меня «все единственно».Есть такие люди — ни к какому режиму не подходят!

«Свобод» уж давно никаких нет, «карательная экспедиция» над головой, не все ли равно? И раньше, бывало, висели на волоске, да хоть, по крайней мере, не «в два счета!». Если хотите, при старом режиме даже меньше было хлопот, приходилось только литературу прятать, а при новом еще ложки и часы, надо, говорят, «все закапывать да еще поглубже».

Ну, денег, положим, у меня никогда не бывало, не есть и не будет, это все равно при каком угодно режиме одно и то же, по той простой примете, что если человек до сорока лет денег не нажил, то уж дальше не наживешь!

«Прятать» деньги не придется, но, например, ложки? Ведь у каждого же есть ложки, даже у «небуржуя», если не нажитые, то, может, достались от родителей?

Добро бы лето — уехать бы в лес куда подальше, да и зарыть бы, что жаль, под кустик, а то ведь зима теперь, где зароешь? В снег, поди, ненадежно?..

Да и то еще думается: а как догадаются? Тут уж сейчас в два счета... вот тебе и ложки! А уж что касается «печати» и ее «свободы», то куда тут «старому режиму», ему никогда не угнаться за нынешним!

В газетном деле так даже меньше чем в два счета, а... раз — и конец.

Так что, граждане, если один режим не хорош, а другой и того хуже, то я, право, уж не знаю, не лучше бы какой-нибудь еще — новый?

М. Костюрина.

№ 19 (25 февр.). С. 2.

Городская хроника

Городская санитарно-исполнительная комиссия ввиду резко заметного возрастания в г. Тобольске венерических заболеваний, тифозных и туберкулезных, в ряде других мер, имеющих целью борьбу с ними, намерена великим постом организовать ряд популярных лекций со световыми картинами для ознакомления населения с причинами появления инфекционных болезней и мерами их предупреждения.

№ 20 (27 февр.). С. 2.

Кошмарные дни в Тюмени

Набег банды Запкуса на Тюмень до сих пор еще остается до некоторой степени загадкой, несмотря на старания тюменцев выяснить, чем они заслужили такую поистине «кару Божьего гнева»: собрали с них миллион денег, обобрали золото, серебро и разные продукты, но куда все это ушло, исполнительный комитет Тюменского совета рабочих и солдатских депутатов не мог дать исчерпывающих объяснений пленарному заседанию членов совета.

Приводим те скудные, но поразительные сведения, какие имеются в тюменских официозных газетах «Тюменский рабочий» и «Известия Тюменского совета рабочих и солдатских депутатов» о заседании Тюменского совдепа 5 марта нового стиля.

Открывается заседание под председательством Пермякова. Зал приказчичьего клуба переполнен публикой. После тревожных кошмарных дней, пережитых Тюменью за период бывшего военного положения, граждане явились удостовериться, действительно ли эта чрезвычайная мера нужна была городу и какие результаты мера эта в конце концов дала.

Первым на повестке дня поставлен вопрос: 1) доклад о деятельности чрезвычайного военно-революционного штаба и его роспуск; докладчиком по вопросу выступает Немцов, он говорит, что военно-революционный штаб действовал согласно принятым постановлениям на последнем пленарном заседании и самолично ничего нового не предпринимал. Штаб назначил следственную и финансовую комиссии. Последней был поручен точный подсчет принятых денег в звонкой монете и золотых изделий.

Работа эта произведена, но точных и полных данных докладчик не приводит, так как еще работа не закончена и требуемых сведений не имеется, часть же денег и золота передана в Государственный банк. Главная работа штаба, по словам докладчика, заключалась по роспуску местного гарнизона и его разоружению. Вот здесь действительно пришлось много приложить труда. Из гарнизона забрано все оружие — несколько тысяч винтовок, громадное количество патронов к ним и очень много всякого воинского обмундирования и снаряжения. Все это имущество погружено в вагоны и отправляется в Екатеринбург для снаряжения и вооружения формирующейся там Красной армии в количестве около 15 тысяч человек.

На случай создания в Тюмени Красной армии оставлено около тысячи ружей и обмундирования на 500 человек. Более полных и точных сведений докладчик не дает, ссылаясь на то, что штаб не дал нужных данных.

В общем, доклад производит впечатление чего-то недосказанного, не совсем ясного, докладчику задается целый ряд вопросов, на которые более или менее подробно дает разъяснение председатель Пермяков. Из этих разъяснений видно, что с настоящего момента все полномочия чрезвычайного военно-революционного штаба нужно считать прекращенными, вся власть в городе сосредоточена в совете, и нормальная жизнь города пойдет по своему естественному пути, но если, предупреждает председатель, противники пролетарской власти будут оказывать сопротивление, и если вновь появятся какие-либо контрреволюционные выступления, то, конечно, может быть, вновь придется прибегнуть к суровым мерам военного положения.

Председателю Пермякову был задан очень интересный вопрос о полномочиях начальника чрезвычайного военно-революционного штаба г. Запкуса, и чем руководствовался исполнительный комитет, подчиняясь распоряжениям этого штаба. По этому запросу Пермяков дает длинное объяснение, но оно очень туманно, и ясной картины всего происшедшего в Тюмени из этого доклада нельзя было выявить.

Пермяков говорит, что у т. Запкуса имеются несколько мандатов, выданных краевым советом. Правда, в этих мандатах главным образом т. Запкусу даны очень широкие директивы по части продовольствия, но прямого указания на его диктаторские полномочия нет.

Когда краевой совет узнал, что в Тюмени им введено военное положение, контрибуция и конфискуется у граждан золото и серебро, то совет по прямому проводу приказал местному совету не подчиняться постановлениям т. Запкуса, указывая на то, что последний лишен своих полномочий и отчислен в Екатеринбургский совет. Краевой совет заявил, что он лично желает говорить с т. Запкусом. Последний же заявил, что он, Запкус, с саботажниками разговаривать не хочет. Со стороны краевого совета последовала угроза о высылке артиллерии, но и это не устрашило т. Запкуса. Таким образом, благодаря этому конфликту местный совет оказался в очень неопределенном положении в смысле его линии поведения. И конфликт этот до настоящего времени полного своего разрешения не получил.

Представитель Омского совдепа Лавров сообщил, что наложение контрибуции, реквизиция и тем более самочинное распределение полученных таким путем имуществ недопустимо без разрешения областного Совдепа.

Все присвоенное Запкусом для отрядов (1 млн. руб.) и пересланное в Екатеринбург (несколько тысяч винтовок для Красной армии, которая достигает там 15000) должно быть возвращено в распоряжение Тюменского совдепа, в ином случае отряд будет объявлен «шайкой», и если Совдепу Тюмени взамен распущенного с превышением власти гарнизона не удастся создать Красной армии, то, несомненно, ему придется отвечать. Пермяков просит собрание сложить с него обязанности председателя для работы по организации Красной армии, на свое место предлагает Немцова, который и избирается.

Очень критически к заслушанному докладу относится т. Моисеенко. На прошлом заседании, говорит он, нам настойчиво указывали на крайнюю необходимость введения чрезвычайных мер, и мы вотировали за создание военного положения. Теперь, когда это уже прошло, позвольте задать вопрос: разве из доклада т. Немцова видно, что мера эта действительно была необходима?

Тогда говорилось, что нужно уничтожить в корне контрреволюцию в Тюмени и расчистить путь для предстоящей деятельности советской власти. Где же эта контрреволюция? Почему о ней ни слова не говорится в докладе? Неужели же для реквизиции некоторого количества пищевых продуктов и сбора денег и золота понадобилась такая серьезная мера?

Наконец, мы все знаем, что военное положение повлекло за собой целый ряд смертных казней, о количестве их идут самые разнообразные слухи, и в докладе о них ни слова, ни звука. Мы, противники смертной казни, мы непременно должны знать, чем эти казни вызваны. Ведь страшная нравственная ответственность падает за них на тех, кто голосовал за введение военного положения.

Защитником действий чрезвычайного военно-революционного штаба выступает т. Карташев. Он полагает, что власть только таким путем и может себя проявить, иначе она не будет властью. Нужно было сразу показать буржуазии и контрреволюционным элементам, что их ожидает в случае их выступления.

Чрезвычайный в.р. штаб стоял перед задачей уничтожения старого судебного аппарата и роспуска гарнизона части той армии, которая окончательно разложилась и ни к чему уже не пригодна. Как же это было сделать, не опираясь на реальную силу?

Пермяков поддерживает это мнение и говорит, что раз есть налицо класс капиталистов, то этим самым имеется и враг, а с ним бороться надо всемерно. Если же к этому прибавить и имеющееся в городе бывшее офицерство, то и контрреволюция налицо, ясно указывающие на целый контрреволюционный заговор.

Что же касается вопроса о смертных казнях, то, насколько ему известно, никто из политических противников казнен за это время не был, а эта участь постигла уголовных преступников. Точных данных о количестве казненных и о причине казней у исполнительного комитета не имеется, так как этим делом ведал чрезвычайный штаб, и все распоряжения на этот счет исходили от адъютанта штаба Афонасьева.

Один из представителей тюремного надзора дает справку, что из тюрьмы взято для расстрела всего только шесть человек из числа уголовных преступников.

Китов говорит, что по сведениям, идущим из городской больницы, туда за это время доставлено четырнадцать трупов казненных.

Рогожников спрашивает, чем вызван расстрел помощника начальника уголовной милиции Кальченко и прапорщика Сарычева. На этот вопрос Пермяков, несколько волнуясь, заявляет, что тут, к несчастью, имел место трагический случай, ЦК совершенно случайно узнал о их смерти. Виновником и даже исполнителем этого расстрела явился бывший начальник штаба тюменской Красной гвардии т. Злобин, который сейчас арестован, и дело это передано следственной комиссии.

В зале тяжелое молчание.

Все вопросы и прения по докладу закончены.

Ставится на баллотировку вопрос: подлежит ли роспуску чрезвычайный военно-революционный штаб?

Роспуск единогласно принимается. Тюмень переходит на мирное положение.

№ 21 (2 марта). С. 1-2.

Злоба дня

Не думайте, что теперь везде Масленица, вот в нашей губернии пока есть, а в Омске уже ее нет! Один из «советов» отменил Масленицу как «языческое празднество!» А в Петрограде давно уж Великий пост, да и какая уж там была бы Масленица, когда пекут хлеб из картофельной шелухи...

Теперь так: в одном городе пост, в другом Масленица, а в третьем неизвестно что, может, и Пасха близко. В Тюмени уж была Масленица, даром, что бедняги-тюменцы набрались страху, они не унывали!..

В том же номере газет, где объявлен был им расстрел в «два счета», есть и такое объявление: «Ежедневно» блины с маслом, сметаной, икрой и балыком. Приглашены первоклассные повара». Очевидно, так рассудили: не поесть — расстреляют и поесть — то же будет, так уж лучше поесть в последний раз с маслом, сметаной, с икрой!

И рады бы мы послать «провизию» голодным, да не берут от нас, ничего не принимают на почте: ни посылок, ни писем, ни телеграмм ни в Москву, ни в Петроград... Ну, в Петрограде, может, уж и почты нет, а почему же в Москву не брать?!

В Тулу можно, а в Москву нельзя!

Я думаю, по той же причине, по какой где есть Масленица, а где ее нет и не было нынче, а прямо начался Великий пост — в Туле да и в Пензе, будто бы третья уж неделя поста?!

М. Костюрина.

№ 21 (2 марта). С. 2.

Городская хроника

Омским советом городского хозяйства в продовольственном отделе введен новый порядок выдачи калош по рецептам врачей.

Злоба дня

«Я помню день, прекрасный день весенний, но лучше б мне весны той не знавать!!!»

В наш мирный городок один за другим вошли вооруженные отряды. Первым пришел омский отряд, вооруженный «до зубов» — с пушками, с пулеметами...

Они ожидали от тоболяков «сопротивления»?!

На улицах было пусто, попрятались не только люди, но и собаки. Только воробьи весело, по-весеннему чирикали, глядя на «орудия смерти».

Отряд поселился на горе, в Тобольском духовном училище.

Вслед за ним пришел тюменский отряд. У обывателя упало сердце: «Запкус, что ли?!».

Хотя и не он, но... известно уж — «тюменцы», у них в Тюмени завсегда кражи, убийство, хулиганство... а у нас ведь, слава Богу, «тишина»...

Этот отряд погостил недолго.

«Я помню день — о, это было счастье! — им подали тройки, и они уехали!»

Вслед за ними на 40 подводах пришел еще отряд...

- Кто такие?

- Латышские стрелки.

- Святители!!! Эти зачем же?

- Из стратегических соображений...

М.Костюрина

№36 (8апр.). С.2.

Нам доставлен №1 журнала «Ахдус», как сказано на обложке, «Орган еврейской молодежи».

Мы уже имели не раз случай говорить об ошибочности «обособления» евреев у нас в Сибири, где до сих пор не было юдофобства, где к евреям относились просто как к людям, в зависимости от их личных качеств.

Это была хорошая сторона еврейского вопроса в Сибири — «еврейского вопроса» здесь, в Сибири, не было, и создавать его — большая политическая ошибка.

А если кружку «Ахдуса» не по сердцу ассимиляция еврейской интеллигенции, то ему остается использовать возможность осуществления свободного еврейского государства в Палестине, а не создавать почву для зарождения в Сибири юдофобства со всеми его возможными печальными последствиями.

№ 38 (12 апр.). С. 2.

В воскресенье, 15 апреля, был арестован епископ Гермоген... Граждане Тобольска ждут от местного исполкома исчерпывающего официального разъяснения:

1) Чем вызвана такая мера?

2) Насколько соответствует действительности заявление епископа Гермогена во время церковной службы в Вербную субботу, что накануне во время произведенного у него обыска в домовой церкви был сдвинут престол и произведены были другие кощунственные действия?

Если такие деяния имели место, то какие меры приняты для наказания виновных в этом, так как русские люди относятся с уважением к молитвенным домам всех иноверцев — костелам, синагогам и мечетям и не могут примириться с мыслью, что только неуважительное отношение к русскому храму может оставаться безнаказанным.

В 2 часа утра 13/26 апреля увезли из Тобольска Николая Романова.

Отъезд этот, благодаря раннему времени увоза, прошел в Тобольске совершенно незамеченным, уже потом узнавали некоторые подробности.

Впереди, говорят, на первой тройке везли пулемет, на второй тройке сидели конвоиры, на третьей — Николай Романов вместе с Яковлевым, командированным сюда для его увоза, на четвертой тройке ехала бывшая царица с доктором Боткиным, за ними бывшая великая княжна Мария с какой-то фрейлиной и еще одна тройка с прислугой (два человека), поезд замыкала тройка с конвоем. Из города поезд выехал с конным конвоем верхами, всех попадавшихся навстречу заставляли съезжать с почтовой дороги на проселки.

По рассказам, бывшая царица и княжна были в хорошем настроении.

В Тобольске остались Алексей, Татьяна, Ольга и Анастасия Романовы. Алексей, по слухам, болен; заболел недавно, с наступлением весны.

№ 40 (17 апр.). С. 2.

Злоба дня

Уехали!!

Перевернулась еще одна страница в истории города Тобольска. Увезли бывших царя и царицу и одну из дочерей. По одной версии — в Москву на суд, по другой — прямо за границу. Увозили ночью, все было тихо и спокойно, присущие Тобольску покой и тишина никем не нарушены.

Большевики продолжают наводить «свои» порядки: в городе идут обыски, ищут будто бы оружие, но пока ничего не берут «лишнего». Уступая силе «священных штыков», паре пушек и нескольким пулеметам, тобольские газеты вышли без объявлений и обязаны печатать декреты «на видном месте».

Дожили мы до того, «чего никогда не было»! Год тому назад арестовали архиерея Варнаву, а на днях арестовали Гермогена, а выпустят ли на Пасху?..

Хорошо все-таки, что у нас Пасха есть, а вот «Московские газеты сообщают, что Совет нар. комиссаров Калужской республики отменил праздник Пасхи на том основании, что в настоящее время церковь отделена от государства, и предписал производить в дни Пасхи все работы и занятия».

(Наш век).

В Омске, было дело, отменяли Масленицу как языческий праздник... Ну, Масленица, уж куда ни шло! Но чтобы в православной Калужской республике отменить православную Пасху — это уж, воля ваша, «хватили через край»!

Так и живем, что будет завтра — не знаем!

М. Костюрина.

№ 41 (22 апр.). С. 2.

В Тюмени разыгрывается вновь своеобразная запкусиада — в «Известиях Тюменского совдепа» помещены объявления.

Объявление

Всем! Всем! Всем грабителям, убийцам и прочему преступному элементу. Предупреждаются все, если кто-либо посмеет совершить что-либо преступное, то без всяких разговоров и рассуждений на месте преступления будут расстреливаться. Никакой пощады не будет. Подписывается всем красноармейцам, резервистам и милиционерам. Лиц, уличенных в чем-либо преступном, расстреливать на месте преступления.

Чрезвычайный военно-революц. штаб.

Приказ № 3

Доводится до сведения всех граждан гор. Тюмени, что с 4 час. дня 20 мая 1918 года Тюмень и пригороды объявляются НА ВОЕННОМ ПОЛОЖЕНИИ.

Вся власть в городе и пригородах временно переходит Чрезвычайному военно-революционному штабу.

Временно входит в действие следующее обязательное постановление:

«Все лица, замешанные в подстрекательстве к погромам, в агитации против существующей рабоче-крестьянской власти, будут без дальнейших разговоров и рассуждений на месте расстреливаться».

Чем все это вызвано и что делается теперь в Тюмени — точно неизвестно; ходят темные слухи об арестах, в числе арестованных и высланных в Екатеринбург известный тоболякам присяжный поверенный Малкин и весь состав бывшей Тюменской городской Думы.

№ 54 (14 мая). С. 2.

Городская хроника

Состоялось уже несколько собраний прихожан и духовенства для обсуждения проекта открытия детских площадок в церковных садах. Предположено открыть площадки при Успенской, Никольской и нек. др. церквях.

На состоявшемся уездном съезде духовенства и мирян постановлено ходатайствовать перед советами об освобождении епископа Гермогена на поруки тюменского духовенства.

№63 (25 мая). С.2.

Злоба дня

«Что пройдет, то будет мило?!»

Дневник. Мая 18-го.

Хорошо здесь живется, только будь я на месте «начальства» — никогда в Тобольск не послал бы нашего отряда, от безделья лезут разные мысли в голову, начинаешь «думать»!

Город уж очень мирный — не вояки! Ну и делать нечего, с утра до вечера только и дела, что обыски да собираем контрибуции.

Кормят хорошо...

Сегодня встал, напился чаю — хлеба, сколько хочешь, пошел с обыском, до обеда в трех домах все перерыли, наслушался достаточно неприятных вещей. За обедом осетровый пирог и стерляжья уха — рыба здесь очень хорошая!

После обеда было еще два обыска.

Вечером играл на площади с товарищем в мячик, лег спать.

Мая 19-го. Сегодня праздник, обысков не делали. Захотел прокатиться за город, извозчик заломил 25 руб., а товарищ говорит: «Дурак ты, кто же ездит из нас за деньги? Пойдем, я тебя устрою». Приходим во двор, должно быть, купеческого дома, стоит очень хороший экипаж и лошадь вороная — картинка! На крыльце хозяин, товарищ к нему: «Нужна нам лошадь на целый день, подать в штаб Красной армии!». — «Не намерен!» — «Ах, вот как, а этого не хочешь?» - Сейчас ему револьвер к носу. Испугался, убежал.

Взяли лошадь, товарищ хохочет, а мне неловко — еще не совсем пропала совесть! Посадил Катьку, горничную, катались в деревню, вечером вернулся, отправил лошадь хозяину. Поиграл в мячик, лег спать.

Мая 20-го. Сегодня с утра разбирали револьверы, которые награбили со всего города, т.е., конечно, реквизировали по-нашему, но, в сущности, все эти реквизиции, контрибуции, национализации — просто дневной грабеж и разбой, недаром зовут нас царскими опричниками; нет, кажется, я уйду из «большевиков». Не нравятся мне «товарищи» — шпики Романовых, провокаторы или уголовные герои из тюрем, а главное — не следовало посылать нас сюда, в «боях» некогда думать, а здесь только и дела, что с утра до вечера обыски, жандармом быть не привык — претит!

Поделили отобранное сукно между собой, полотно и прочее, порядочно досталось и на мою долю, можно ко всему привыкнуть, сначала только ужасно неловко; достался хорошенький чужой револьвер, прямо игрушка, должно быть, дорого стоил его хозяину!!

Когда-то и я ведь читал хорошие книжки — как прекрасна теория социализма и какая скверная практика.

Не надо рассуждать!

Мая 21-го. Сегодня с утра до вечера делали усиленные обыски. Начальство что-то тревожно, ходит слух, что «наше дело дрянь», отовсюду гонят!

Но здесь пока спокойно, мирный народ, стриги их как баранов, много что поворчат. Жаль, если придется скоро утекать, — очень уж хорошая пища и Катька — славная девчонка!

Ночь. Мая 22-го. Ну, так и есть! Вчера пробежал Томский совдеп, сегодня Омский, и нас увозят с собой.

Кончилось наше привольное житье!

Некогда писать, надо собираться в путь, как бы не забыть сжечь свои бумаги...

Погрузили на пароход все, что нашли в городе: мясо, муку, рис, крупу, свечи, консервы, дрожжи даже взяли, жаль, всего не увезешь!!!

М. Костюрина.

№ 76 (10 июня). С. 3.

На столбах расклеено объявление:

«Преосвященнейший ГЕРМОГЕН, епископ Тобольский и Сибирский, волею Божиею почил, восприняв мученическую кончину от руки убийц. Честные, бренные останки погибшего будут вскоре перевезены в г. Тобольск для погребения.

По почившему ежедневно в Тобольском кафедральном соборе будут совершаться: в 6 часов вечера всенощные бдения (парастас) и в 9 часов утра заупокойные литургии и панихиды.

Преосвященный Иринарх выехал во вторник, 24 июля, в с. Покровское, где, как доносят следственные власти, опознан труп епископа Гермогена.

В 11 час. дня 24 июля в соборе еп. Иринарх вместе с городским духовенством совершил первую панихиду. Все церк. общественные организации единодушно высказались за торжественные похороны еп. Гермогена в г. Тобольске. Омскому архиеп. Сильверсту послано приглашение совершить обряд погребения. Приглашаются епископы Томский и Екатеринбургский. Предположено похоронить еп. Гермогена в соборном приделе и на могиле воздвигнуть памятник.

В четверг, 26 июля, в 7 часов вечера в зале женской гимназии назначено собрание приходских советов и епархиальных учреждений для обсуждения вопроса о поминовении епископа Гермогена.

«Что пройдет, то будет мило?!»

Мая 20-го. Был в церкви, отслужил молебен святителю Иоанну, чтобы заступил и помиловал город наш и весь край и избавил от душегубов и грабителей, именуемых «большевиками». За что, Господи, кара такая? Уж, кажется, смирнее тоболяков во всем мире людей не сыщешь.

Вчера сижу вечером на крылечке, вдруг вижу: идет целая орда в соседний дом с обыском, купец живет, мелочная у него торговля. Что такое? Зачем, почему? Спрятался, ну их к шуту, еще и к нам придут...

Через час времени слышу, хозяйка купца воймя ревет на крыльце с причетами: «Ох, тошно мне! Все унесли, украли, от тятеньки, мамоньки приданое мое белье, все, что было, собрали и платья, все в узлы завязали, унесли, анафемы проклятые!». Вышел, говорю ее хозяину: «Что стоишь, беги скорее в совдеп, жалуйся на них, может, хоть женино белье вернут». Послушался, пошел, кое-что вернули! Здесь хоть не убивают, а в Тюмени, в Омске режут людей, как баранов.

ем Саратовской епархии. 15 января 1901 года в Петербурге, в Казанском соборе состоялась хиротония тифлисского ректора в епископы. Недолго пробыл преосвященный Гермоген викарным епископом. В 1903 году он получил саратовскую кафедру, на которой пробыл 9 лет, до известной катастрофы, — когда владыка Гермоген уволен на покой и помещен на жительство в Жировицком монастыре Гродненской епархии.

2 марта 1917 года Святейшим Синодом епископ Гермоген назначен на тобольскую кафедру. Свои таланты владыка, уже 60-летний старец, проявил весьма ярко за свое кратковременное пребывание на тобольской кафедре до тех пор, пока 15 апреля с.г . преступной рукой злодеев, «правителей», был предательски схвачен и увезен в Екатеринбург. Любящая паства принимала все зависящие меры к освобождению своего епископа, но, к прискорбию, безуспешно. Враги церкви и отечества не дремали: в начале июня епископа Гермогена они перевели на Покровский фронт, подвергли его издевательствам, заставляли таскать песок и доски на пароход и во время боя с правительственными войсками при отступлении (после неудачи) с камнем, привязанным к рукам, страдалец епископ в ночь на 16 июня (ст. ст.) в половине первого был потоплен с парохода «Ока» на реке Тоболе, близ Карабанских юрт, — на 23 версте от Покровского. 3-го июля останки епископа были обретены на берегу реки, вблизи дер. Усалки, в 12 верстах от места потопления (теперь там водружен крест), и были перевезены сперва в село Покровское, а затем 28 июля привезены в Тобольск для погребения. Е.И.

От редакции. Биографический очерк написан духовным лицом, мы оставляем стиль очерка без изменения из уважения к памяти покойного епископа, мужественно исполнявшего свой гражданский долг, несмотря на всю очевидность трагического конца, который он ясно предвидел и о котором говорил, прощаясь с народом в соборе, накануне своего ареста, обличая деяния большевиков: «Пусть меня завтра убьют, но я не могу молчать, это мой долг!» — говорил он.

№ 118 (15 авг.). С. 1-2.

1919 Злоба дня

«Все на свете сем превратно, все на свете коловратно!» Обыкновенно праздновали сперва Рождество Христово, а потом был Новый год — с него начинались «сибирские святки», с маскарадами, столь любимыми сибиряками и воспетыми Омулевским.

Теперь пошло все наоборот! Сперва Новый год, а после праздник! Новый год с 1 января стали на Руси праздновать с Петра Великого, - конечно, успели за это время привыкнуть! Было время, Новый год начинался с марта и еще было — начинался он с 1 сентября.

В сущности не все ли равно, как назовем мы быстротекущее время? Оно течет, его никто не остановит, и «что час, то короче к могиле наш путь»!

Весь западный мир ликует, встречая этот год, — кончилась кровавая бойня народов, — одни мы, русские, воюем!.. Друг с другом! Невесело начинается этот новый год; темно, холодно, мало дров, нет керосина, нет сахара, — не сладкий будет год. Что поделаешь, куда пойдешь, кому скажешь!!! Слава Богу, что хоть «дожили» до Нового года, не расстреляны, не убиты, не ограблены дочиста, пережили сравнительно благополучно для Тобольска кошмарную «Совдепию» — не испытали и десятой доли тех ужасов, какие переживает и теперь Россия, пережила их благодаря отваге, мужеству, благородству братьев славян, храбрости нашего доблестного молодого Сибирского войска, — которое бьется сейчас на фронте за свободу и независимость Сибири и России. Соберем все силы, всю энергию, всю бодрость духа, чтобы пережить 1919 год и дожить до светлого свободного лучшего будущего без гнета, без насилья, о каком мечтали наши деды и отцы, какое грезилось в наши юные годы, теперь уж оно не за горами; и уж если нам не суждено дожить до него — доживут наши дети:

Недаром поется в песне: «Проходи ты, тяжко времечко, скорее.’!!»

М. Костюрина.

№ 1 (1 янв.). С. 2.