|
первая часть бесед
Мы продолжаем публиковать беседы с разными делателями молитвы Иисусовой. Из делателей молитвы выбраны только достигшие внутреннего безмолвия, т.е. никого не судившие.
Из этих бесед видно, как делатели молитвы понимают такие термины, как «угомониться», «внутреннее безмолвие», «духовная прелесть» и т.д.
Беседы частью выписаны из дневников автора, а частью воспроизведены по памяти. Слава Богу за все!
4. Архимандрит Аркадий.
Псково-Печерский монастырь
Отец Аркадий стоял на балкончике своей келлии и кормил голубей. Был он высок, красив, лет пятидесяти. Отец Аркадий всегда находился в благодушном настроении и был ласков.
- Скажите, отец Аркадий, как это Вы всегда пребываете в столь благодушном настроении?
Отец Аркадий ответил, улыбаясь:
- Чему мне огорчаться? Сыт, здоров, одет, обут, живу в уютной келлии, служу в церкви как диакон, работаю в столярной мастерской по ремеслу своему, читаю душеполезные книги и в молитве подвизаюсь. Чего еще нужно? Желающие более этого подвергаются, по апостолу Павлу, многим скорбям и страстям. Их одолевает то жадность, то честолюбие, то мстительность, то похоти. Когда они не могут достичь того, что желают, то злобствуют и раздражаются, а достигнув, впадают в беспокойство, как бы не потерять того, что захватили. А потому всегда они в огорчениях и сомнении. Вы, Сергей Николаевич, если хотите быть в благодушии, то живите просто, не мудрствуя лукаво, и все будет хорошо. Вон старец Амвросий Оптинский говорит: «Живи просто, проживешь лет до ста».
- Это в обители, отец Аркадий, а в миру?
- Да вот тот же старец Амвросий присовокупляет: «Можно жить и в миру, только не как на юру, а тихо».
- А если грехи у кого, тогда как?
- Тоже просто, Сергей Николаевич. У пустынных отцов говорится: «Пришел раз молодой монах к старому авве и говорит: «Что делать, авва, впадаю я все в тот же грех?». А старец ему и говорит: «Ну, раз впал, встань и покайся». – «А если опять впал?» - «Тогда встань и покайся опять». «До какой же поры?» - «До самой смерти». Вот секрет, Сергей Николаевич, как пребывать в благодушии. Несть человека в миру, аще не согрешит. О том же и святой апостол и евангелист Иоанн Богослов пишет. Но на всякий грех есть покаяние. И вот это-то непрестанное покаяние спасает нас, с одной стороны, от гордости и высокомудрия, а с другой стороны, не дает впасть в отчаяние.
- Как раз тут к месту молитва Иисусова, отец Аркадий. Там все взывается «Господи, помилуй».
- Так оно и есть, брат Сергий. Мы грешим не только ежечасно, но ежеминутно, словом, делом и помышлением – принимаем охотно прилоги, то есть неподобные, сомнительные, кощунственные или похотливые помыслы, рассматриваем их со всех сторон и соглашаемся с ними, и даже если не падаем, то потому только, что не имеем подходящего случая. Вот тут-то и уместна молитва Иисусова. Пришел, например, тебе в голову хульный помысел или разожгло тебя вожделение к женщинам, или тянет тебя кого оскорбить или даже побить – то ты и обращайся к молитве Иисусовой, шепчи или в уме проходи: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного», - и это медленно, со вниманием и скорбью. И отстанут помыслы. А если внемлешь им и падешь, то тоже не отчаивайся, а читай ту же молитву. И умиротворится дух твой. Бесы имеют обыкновение представлять нам Бога перед падением милостивым и всепрощающим. Внушают, что Господь знает, как молодой и сильный мужчина склонен к нечистоте и строго не взыщет. А по грехе бесы представляют Господа суровым и беспощадным Судьей, дабы ввергнуть нас в отчаяние. Иных даже до самоубийства доводят, не говоря уже о помешательстве. А взывающий ко Господу о помиловании всегда пребывает в смирении. Святой и великий Антоний видел раз всю землю, усеянную ловушками диавола, и в ужасе вопросил: «Кто же тогда может спастись?». И услышал ответ – смирение. Вот почему важна молитва непрестанная, Иисусова. Многие, даже в монашестве, говорят: ни к чему она! Вполне довольно церковной службы да келейного правила. Но, во-первых, мы не всегда в церкви или келлии, а искушения следуют за нами всюду, а во-вторых, если бы выпевание да вычитывание молитв в церкви или в келлии подлинно спасало бы, то, как старец Василий Пояпомерульский писал, певцы и чтецы на клиросе были бы всюду образцами добродетели, а сего мы не видим. Даже если поют красиво и читают верно, то внимание употребляется больше на самый порядок пения и чтения, как музыкальнее пропеть или по-театральному прочесть, а не на смысле поемого или читаемого. Есть, конечно, певцы и чтецы весьма духовные…
- А скажите, отец Аркадий, что выше – жизнь деятельная, как вот в киновии, или в общежитии или в одиночестве, в затворе или на пустыньке?
- Всему свое время. Новоначальному надо идти в общежитие, чтобы его перетерло. Вон камни на берегу озера или моря бывают угловаты и востры – как попадут в воду, а потом потершись друг об друга, так отшлифуются, что как яйцо или шарик становятся. Так вот общежитие перетирает наши угловатости и испытывает наше смирение, терпение, безгневие, нестяжание. А когда все эти добродетели станут нам обычны, тогда только можно устремляться на одиночество, уже в годах, лет к пятидесяти, раньше это только прихоть и суета, и многомнение. А вот, если кто обтерся и с молитвой Иисусовой свыкся, тому можно и даже должно идти на одиночество и готовиться к переходу в мир иной, духовный. Ибо, в чем застану, в том и сужду. Кто, как мудрые девы, всегда будет наготове и в молитве Иисусовой, имеет масло для факела своей души, тот и переходит в мир иной готовый и призываемый. Вот о такой-то кончине мы и просим в ектениях: христианския кончины живота нашего, безболезненны, непостыдны, мирны и добраго ответа на страшном судищи Христовом. Вот какова молитва Иисусова. Подвизающийся в ней право – бывает смирен, прост, радушен, благостен. Чего же более мы можем желать?
Стояло чудное летнее утро. На синем небе горели золотые кресты храмов, белых, розовых, светло-желтых. В яркой зелени деревьев пели птицы. Мирная радость была разлита повсюду.
5. Н.Н.М. Нерко-ерви
Я сидел с Ниной Николаевной на балкончике лесной дачи в Нерко-ерви, среди громадных лесов, тянущихся от Куомио на юг, к тундрам Лапландии. Дача стояла одна в дремучем лесу, на берегу тихого озера. Солнце садилось и золотило тихие воды. Я постоянно любовался озером и игрою красок на нем. Утром оно было темно-синее в сумерках рассвета, потом розовое на заре, затем золотое, зеркальное, голубое, к вечеру опять золотое, затем красное, фиолетовое, черное. Голубое небо было безоблачно. Какие-то птички щебетали в лесу. С клумб тянуло ароматом цветов и свежестью озера. Муж Нины Николаевны и дети уже легли спать, только мы оставались еще на балкончике, любуясь сменой красок на озере. Белая ночь царила во всей красоте.
- У Вас так тихо, Нина Николаевна, словно на другой планете или триста лет тому назад, когда народу было мало, не было ни железных дорог, ни автомобилей, ни аэропланов. Но и тогда люди, искавшие тишины, уходили дальше на север, на острова Ледовитого океана, в Соловки.
- Я здесь только и отдыхаю душой, Сергей Николаевич. Здесь нет никого, озера и леса, ни городов, ни деревень. В большом городе жить так тяжело: шум, отравленный воздух, суета, многолюдство. А где люди, там всегда интриги, зависть, клевета и т.п. Когда я была молода, вся эта суета и шумиха мне нравилась. Внешнее я принимала за настоящее. И, конечно, ошибалась. Мой первый брак был глубоко несчастен. Мой муж был красив и умен, но поверхностен, беспорядочен, без веры и принципов. Когда все это кончилось трагедией, я вернулась к вере. Я поехала на Валаам к отцу Иоанну спросить совета. «Знаете что, раба Божия, - сказал он, - не убивайтесь, что все развалилось и жизнь кончена. Вы молоды и многое еще может измениться, а потом, Господь никогда не попускает испытаний выше сил. Всегда это помните. Есть такое предание: некий монах очень огорчался тяжестью своей жизни и роптал, прося себе креста полегче. И раз видит он сон, будто он в большой пещере, все стены которой увешаны крестами. Были тут кресты золотые, серебряные, железные, каменные и т.д. И вот был ему голос: «Молитва твоя услышана, выбери себе любой крест, по силе твоей». Монах стал искать с великим тщанием и нашел, наконец, маленький деревянный крестик. «Могу я взять этот крестик?» - вопросил он. «Но это и есть твой крест, прочие еще тяжелее», - ответил голос. Вам кажется, что крест Ваш тяжел, а я, как старец, такие слышу часто ужасы, что Вам грех Бога гневить. Молитесь чаще, да хоть изредка повторяйте молитву Иисусову и предайте себя воле Божией, и Господь Бог сам укажет Вам путь, по которому идти; тогда придите ко мне и я скажу, что сумею». И отпустил меня.
Прошло несколько лет. Я служила в скромном месте и жила тихо. Однажды пригласили меня на какой-то вечер, были даже танцы. И хотя мне было уже за тридцать, подошел ко мне один господин, немного старше меня и предложил с ним потанцевать. Я согласилась. Потом как-то еще встретились раза два. Мне сказали, что этот господин холостяк, один из самых богатых людей Скандинавии, почтенный и всеми уважаемый. Был он, мой теперешний муж, человеком очень интересным. Через два или три месяца нашего знакомства он предложил мне стать его женой. Родители были в восторге: какая партия! Но, ожегшись первый раз, я была очень осторожна и просила времени обдумать ответ. Мой жених согласился.
Я поехала к старцу на Валаам просить его совета и рассказала ему все. Он задумался на несколько минут, а потом сказал: «Раба Божия, помните, я Вам говорил тогда, что все устроится и что Сам Бог выведет Вас на путь потребный. И вот Он вывел. Только помните, что скорби и страдания не исчезнут, а только изменятся. Вместо маленького деревянного креста, жизни смиренной, бедной, незаметной, Вам дается крест золотой, много тяжелее, но и его можно нести, если подвизаться в милосердии и благотворении, но он тяжелее. Вам будут завидовать, клеветать, стараться поссорить с мужем и его семьей и т.д. Но если Вы не привяжетесь к богатству, почестям, а они скоро придут, и суете житейской, то сможете сохранить внутренний мир, особо если будете подвизаться в молитве Иисусовой, сколь можно. И еще советую, удаляйтесь, хотя на месяц ежегодно, в глухое место и там предавайтесь молитве и богомыслию. Увидите, как это полезно».
Вот я уже замужем немало лет и каждый год ездим на месяц сюда. Сначала муж и дети не очень-то были довольны, а теперь сами ждут, когда сюда приедем. Здесь как рай. И я должна сказать, что старец был прав. Крест миллионов тяжелее креста бедности и опаснее. Так легко впасть в гордость и окамененное нечувствие к чужим страданиям.
На Новом Валааме есть теперь чудный старец, иеромонах Михаил Затворник. Побеседуйте с ним о Ваших трудностях в жизни, и он Вам преподаст совет. Я замечала в жизни, что к чему стремишься упорно, несмотря на всевозрастающие препятствия, то хотя великими усилиями и достигнешь желаемого, то не на пользу, а на погибель. Или совсем измучаешься и все станет безразлично, или увидишь, что игра не стоила свеч. Что от Бога, то само приходит, вот как в Евангелии говорится, не приходит Царствие Божие приметным образом, ибо Царствие Божие внутри вас есть. Давно, давно, когда начались у меня, при первом муже, большие горести, то я говорила мудрой моей тетке: «Я уйду от мужа, брошу все, и опять буду веселая и живая, как раньше». Тетка же мне ответила: «Вот и видно, что молода ты, Нина. От себя никогда не уйдешь, а если у тебя на душе мир, то тебе будет всюду хорошо. От скорбей в жизни не уйдешь, терпеть надо, молиться и ждать – и Господь укажет путь в свое время». Так и есть. Но в молодости этого не понять.
Мы замолчали. Озеро становилось чернее: «Уже 11 часов вечера, - заметила Нина Николаевна, - а светло, как днем. Пора и на покой, Сергей Николаевич, спокойной ночи!»
6. Старец Василий. Александро-Невская лавра
Мне было тогда лет семь, самое большее. Я шел раз с бабушкой Елизаветой Алексеевной по мосту через речку Монастырку в Александро-Невской лавре в Петербурге. Дело было зимою, в январе, в большой мороз при солнце. Гляжу, движется к нам высокая, необыкновенная фигура: старик в синем подряснике, с непокрытой головой, седые волосы, бородатый. В руках у него был посох из черного дерева с короной наверху. Что меня больше всего изумило: старик шел в лютый мороз, по снегу, босиком – и ноги у него не были красные, отмороженные, но розовые, словно он шел по мягкому ковру.
Я остолбенел от удивления, и еще больше, когда старик, завидев бабушку, прямо направился к нам. «Здравствуйте, многопочтенная Елизавета Алексеевна. К мощам прикладываться идете, в такой мороз? Правильно поступаете. От Господа не может отдалить нас ни зной, ни мороз. А этот мальчик с Вами, внучек будет? И его с собой взяли. Хорошо, хорошо. Господь с вами». И величественный старик поплыл мимо.
- Кто это, бабушка? – спросил я ее.
- Это старец Василий, внучек. Духовный человек. Всюду его принимают. К самому государю вхож. Посох-то его с короной, самим государем подарен.
- А как же он, бабушка, босиком гуляет? У меня вот меховые сапожки, и то ноги зябнут, и шапка с ушами, а у него и руки без варежек, и голова непокрыта. Как так?
- Его молитва согревает. Вон на дальнем Севере, в старину, преподобные в пещерах жили, а иные даже в дуплах больших деревьев помещались. И в какие морозы, что здешние! А согревала их молитва.
- А какая же это молитва, бабушка?
- Эта молитва называется Иисусовой: «Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешного». Ее монахи обязаны читать келейно, но и мирянам неплохо. Вот, кто в этой молитве утвердится и непрестанно ее читает, тот и согревается. Ни жара, ни холод ему нипочем. И голод, и жажду чувствует он мало. Нынче, впрочем, как оскудела вера, то и в монастырях молитву эту или забывают, или кое-как отчитывают, а потому и нет у нынешних монашествующих такого дерзания веры, которое горами двигает и недуги исцеляет. Раз старец Василий босиком в двадцатиградусный мороз идет, значит, есть у него вера и молитва.
- Это только монахи подобной молитвой занимаются? – спросил я бабушку.
- Нет, не только они. Вот отец Иоанн Кронштадтский тоже великий молитвенник, чудеса творит и людей исцеляет. Есть и в миру такие люди. Впрочем, ты еще мал все это понимать, а потом поймешь. Вон у твоей мамы сестра деда игуменией была и даже по старой вере. А земляк ее митрополитом Петербургским был, владыка Палладий. Ну, а теперь митрополитствует владыка Антоний. Очень хороший человек. Когда-то профессором был. Умерли у него жена и дети, и пошел он в монахи – и вот теперь уже давно митрополитом. Я еще покойного владыку Исидора помню. Тому было далеко за девяносто лет, когда он скончался, а все правил, на покой не пошел. Кто скудно да постно живет, тот долго проживет и хорошо скончается. А ты вот лакомка, поесть любишь, это нехорошо. Ни к чему пристращаться не надо. Все проходит.
- То есть что проходит? – спросил я бабушку. – Вот зима и лето проходят, это я знаю, а что еще?
- Да вот, был у тебя дедушка, Авраамий Павлович, а теперь его нет. Прошел.
Подобное рассуждение меня озадачило, но дальше расспрашивать бабушку я не решился. Мы вошли в Троицкий собор, где было тепло и светло. Бабушка взяла две свечи и мы пошли поставить их к раке угодника, святого и благоверного великого князя Александра Невского. По выходе встретился нам важный иеромонах.
- С внучком пришли, Елизавета Алексеевна? И в такой мороз! Похвально.
- А мы старца Василия встретили, - вставил я свое слово. - Идет босиком и с непокрытой головой и не холодно ему. Как же это?
- А ты любопытствуешь? – улыбнулся монах. – Его молитва Иисусова как шубой укрывает. А по снегу он идет, как по мягкому ковру. Об этом еще новопрославленный Саровский угодник, преподобный Серафим поучал. Вот и ты молись также. Выучи эту молитву и повторяй и все сам увидишь. Теперь ты для этого дела мал еще. Но в свое время начни, а то развратишься и веру совсем оставишь, вот как студенты тут у нас. А без веры, братец, не проживешь.
- Внучек мой, - заметила бабушка, - очень набожный. У него в комнате икон-то – прямо стена. Зажигает свечи и лампады пред ними и молится. Видно, в игумению Анфису пошел.
- Набожные-то набожные, а выросли – в безбожие ударяются. А ты, Сережа, молитвы не оставляй. Как хочешь молись, а молись. Времена тяжкие приближаются. Вон революция была, заглохла пока, но на время. Да вот и преподобный Серафим тяжкие времена провидел. Только молитвой да страданиями и держаться придется. Мы-то с Вами, Елизавета Алексеевна, до этих страхов не доживем, а ему-то, внучку, придется. Вот тогда-то молитва и поможет.
Возвращаясь с бабушкой домой, я все раздумывал о слышанном. Запало в душу.
7. Евгений Николаевич Розов. Псково-Печерский монастырь
Я встретился с доктором Розовым в Псково-Печерском монастыре в 1926 году. Он был участковым врачом и одновременно лечил братию, за что ему полагалась квартира в первом этаже Архиерейского дома. Евгению Николаевичу было за пятьдесят лет и был он вдовцом. Его сын, тихий и умный мальчик, учился в Печерской гимназии. Жили они очень просто. Доктор Розов происходил из духовной семьи, учился в семинарии, но в священство не пошел, а стал врачом, блестяще кончив Томский университет в Сибири по медицинскому факультету.
Евгений Николаевич был не только благочестив и богословски образован, но еще и духовен. Было в нем глубокое смирение и великая любовь к ближнему. Никому и никогда он ни в чем не отказывал. Просили его ехать далеко к больному – он ехал безвозмездно, просили совета – он давал, просили в дом – не отказывал. И никогда ни в чем не нуждался.
Раз я сидел у него вечером. В открытые окна лился запах сирени и жасминов из Архиерейского сада. Древние монастырские церкви, розовые, светло-желтые, белые с синими куполами, усыпанными золотыми звездами, выступали отчетливо на зелени садов в прозрачном сумраке белой ночи севера. Стояла глубокая, торжественная тишина. В небольшой комнате, перед старинной иконой, теплилась неугасимая лампада. Евгений Николаевич сидел в кресле, в белой русской рубашке, подпоясанной белым же пояском. Со своей седеющей уже бородкой он очень напоминал деревенского священника у себя на погосте.
- Скажите, Евгений Николаевич, как это Вы устраиваетесь, всегда благодушны и никогда не беспокоитесь о деньгах и чем жить, так мне передавали. Как это?
- Люди всего наговорят, Сергей Николаевич, а я только одно скажу, по-евангельски, ищите прежде всего Царствия Божия и правды его и все остальное приложится Вам. Как Вы знаете, я – сын протоиерея, кончил семинарию, в детстве и юности часто бывал с родителями то в Троицко-Сергиевой Лавре, то в Оптиной, то в Сарове, то на Валааме и т.д. Вот раз такую я слышал историю от гостиника в Оптиной пустыни. Приехал раз туда на богомолье богатейший московский купец и пришлось ему из-за распутицы задержаться на три дня больше, чем думал. Был он с сыном. Уезжая, он и говорит гостинику: «Сколько тут за меня и сына Вам приходится, отец?». А тот отвечает: «Сколько положите». «А если я ничего не положу?» - «Воля Ваша». «Да ведь так-то у Вас из ста богомольцев, может, один только и заплатит?» - «Бывает, но зато сотый за всех прочих девяносто девять заплатит». «Ну, сынок, - говорит купец, - раскошеливайся, с нас обоих за сто за каждого приходится». И охотно заплатил, и был доволен. Вот благословил Господь покормить нищую братию. Да вот и покойный родитель мой, протоиерей Николай Розов всегда мне говорил: «Станешь, Евгений, врачом и придут к тебе бедняки, а заплатить им нечем, так ты и не взыскивай, да еще и лекарства купи. Господь тебя не оставит, проживешь, и душа твоя будет всегда покойна и совесть зазирать тебя не будет». Я так и делаю – и вот живу. Кто может заплатить, спасибо, кто не может – для Бога стараюсь. Ведь говорится, что кто малым чем послужил – Богу послужил. Вот видите там -кто-то чудесные банки с вареньем принес, даже не знаю, кто. И все несут, и деньгами, и вещами. Не только для меня с сыном довольно, но и другим раздаю. Помните, у апостола Павла: «Имея пропитание и одежду, будем довольны тем, а желающие обогащаться впадают в искушение». В Евангелии, помните, сказано: «Не можете служить Богу и мамоне», а сребролюбивые фарисеи смеялись. Но смеется тот, кто смеется последний. Так вот и Вы, старайтесь о едином на потребу, а остальное приложится.
- Как же это, Евгений Николаевич?
- Вот и видно, что Вы еще малоцерковный человек. Запомните раз навсегда, что самое важное – стяжать мир на душе, а когда стяжаете, ни в чем у Вас не будет недостатка, ибо сказано: «Стяжи мир духовный и тысячи спасутся вокруг тебя». Вот эти-то тысячи так много всего нанесут, что не будешь знать, куда и девать все это. Беспокоиться об этом совершенно незачем. Вот неверующим, тем надо и очень. Они все себе хотят присвоить, у другого стянуть – живешь ведь один раз. Ну, для них долг платежом красен.
- Вот Вы, Сергей Николаевич, едете на чужбину, сначала в Бельгию и Францию, к католикам, и потом, может быть, и к протестантам, туда, сюда. Ничего не случается без воли Божией. Значит, надо ехать, если все само собой устраивается. Но Вы начинаете что-то новое, неслыханное… Многим это кажется подозрительным, а Вы – человеком, желающим пристроиться. Но они ошибаются, Сергей Николаевич. Я – старый врач и много видел людей. Вы человек простой и бесхитростный, не из числа «устраивающихся». И посему придется Вам испытать немало скорбей, бедности крайней, непонимания, презрения. Но Вы не отчаивайтесь, а терпите благодушно, живите просто, просто – и смиренно. И в свое время придет то, что Вы и помыслить сейчас не можете, я говорю об успехах в Вашем дерзании. И тогда Вы поймете, что значит получить во сто крат. Но сначала много надо пострадать, дабы достичь покоя, отрешенности в мире, вот как я стараюсь. Так и Вы ни к чему преходящему не привязывайтесь, а идите своим путем. Вы «Добротолюбие»-то читали?
- Читал, Евгений Николаевич, но сказать честно, мало там понимаю.
- В свое время опытно поймете, вот когда моих лет достигнете. Ну вот, там есть немало о блюдении помыслов, да еще о молитве Иисусовой. Она вот много Вам поможет.
- А можно ли живущим в миру, да еще молодым, как я, дерзать на такую молитву?
- Можно. Вон странник в «Откровенных рассказах» в Ваших годах был. Да еще вот орловский купец Немытов. Тот вот и миллионером был, а так высоко взошел, что сам старец Макарий Оптинский удивился. Впрочем, этот Немытов в конце жизни от всего устранился, да и меня тянет, только вот сына надо сначала правильно поставить. А в молитве, как и во всем, идите умеренно. Все придет с годами, только стараться надо. Когда старца Амвросия просили, чтобы он за кого-либо из братии походатайствовал о «продвижении», то старец отвечал: «Со временем все дадут, и мантию, и иеромонашество, только вот Царствия Небесного никто не даст, самому стараться надо». Вот и старайтесь о молитве сердечной, ибо «Царствие Божие внутри вас есть и употребляющие усилия достигают его».
|
![Перейти в раздел [ Молитвы ]](../images/mlogov.gif)
