|
1 июня 1938 года в Благовещенске был расстрелян
архиепископ Курский и Обоянский Онуфрий, в миру Антоний Максимович Гагалюк.
Вместе с ним лишили жизни епископа Белгородского Антония (Панкеева) и пятнадцать
священнослужителей. Среди них наш земляк – священномученик Максим (Максим Петрович Богданов). В одну статью
включила сведения о них еще и потому, что в нашем крае архиепископ Онуфрий отбывал
ссылку.
Максим Петрович Богданов родился в
селе Борки Тюменского округа Тобольской
губернии в 1883 г. в семье рабочего.
Рабочий поселок Борки находится в 36
километрах от Тюмени. А в справочнике
«Тюменская область. Административно-территориальное деление» рядом с
Борками указаны с. Щербак, Каскара,
Созоново.
Он окончил три класса сельской
школы. До 1924 г. Максим Петрович
был рабочим. Продолжалась богоборческая политика государства. 22 февраля
1922 г. СНК РС ФСР принял декрет
об изъятии церковных ценностей «на
нужды голодающих». Только в Тюменской губернии на 1 июля 1922 г. было
изъято 240 пудов: 16 фунтов серебра,
около 19 фунтов золота, большое количество драгоценных камней (Очерки.
– С. 171). Тюменский епископ Иринарх
призывал верующих «лечь костьми, но
не отдавать церковных вещей» (с. 171).
Начались репрессии против священнослужителей, закрытие и уничтожение
храмов и монастырей. Несмотря на это,
Максим Петрович в 1924 году поступает
в храм псаломщиком. В 1928 году он
был рукоположен в сан священника.
В 1929-ом арестован и приговорен к
десяти годам заключения. Возможно,
что кто-то помнит или по рассказам
старожилов может восстановить события тех лет, происходившие в Борках.
Но автор пятитомного издания о мучениках, исповедниках и подвижниках
благочестия Русской Православной
Церкви ХХ столетия игумен Дамаскин
(Орловский) ссылается только на архивные документы по Белгородской, Курской и Московской областям и городу
Москве. Документы Тюменской области
еще молчат.
Жизнеописание архиепископа Курского и Обоянского было составлено его братом Андреем и впоследствии
переработано, добавлено митрополитом
Харьковским и Богодуховским Никодимом. Использовал он и труды архиепископа Онуфрия. В том числе и статьи,
написанные в Тобольске и Сургуте.
Хиротония Онуфрия Гагалюка во
епископа Елисаветградского, викария
Херсонской епархии состоялась в
Киево-Печерской Лавре 23 января 1923
года. Через шесть дней после первой
архиерейской службы в Успенском соборе Елисаветграда он был арестован,
заключен под стражу, а затем переведен
в Одесскую тюрьму. Из тюрьмы переводили в тюрьму, пока не оказался в
Харькове на положении ссыльного. В
декабре 1926 снова арестован. Оказался
в ссылке в селе Кудымкар на Урале, где
был лишен возможности совершать Богослужения. Все свое время он посвятил
церковным писательским трудам.
В октябре 1928 г. Владыка был
вновь арестован и отправлен в Тобольск. В Тюмени с ним произошло
событие, о котором он рассказал
впоследствии матери. На пристани
к нему подошел человек и спросил:
«Вы епископ православный?» Владыка
ответил утвердительно и хотел дать
денег, но вдруг почувствовал жгучую
боль в левой руке. Человек убежал.
На пароходе руку промыли, рану забинтовали. Владыка оценил этот случай
как покушение. В Тобольске он пробыл
три месяца. Сначала жил на квартире,
но 30 января 1929 г. произвели обыск,
ничего не найдя, перевели опять в обстановку тюремной жизни с ее тяжелым
режимом, холодом, грязью, голодом. В
записях об этом периоде заключения
писал: «В числе узников моих оказалось несколько крестьян и среди них
священник православный, старец лет
шестидесяти… В беседе с крестьянами
я сказал им при священнике: вот батюшка с вами всюду – и в церкви, и
на полях, и по домам, и… в тюрьме…
Да, наши православные пастыри в большинстве делят горе со своими чадами.
Почти всегда, когда приходилось мне
быть или ехать в тюрьмы, подобно тем,
где я был в числе арестантов, видел
я фигуру священника, или инока, или
епископа…».
В Сургут выехал 4 февраля под
конвоем. Ехать было холодно, тесно. На
остановках, когда заводили арестантов
в крестьянские избы, где они отдыхали,
ели, – всюду встречали их люди милостивые и были святые иконы. Видел он
и трехлетнего мальчика с крестиком
на груди. Только в Самарове попали
в семью, где обошлись с несчастными
жестоко. В Сургут прибыли 11 февраля
1929 года, ночью. «Господь помог мне
здесь устроиться, – писал он, – вижу
милость Божию к себе. Посетил убогий
храм Сургутский, говел, причащался
Святых Христовых Таин».
Так же, как и в Кудымкаре, где составил епископ двести восемьдесят две
статьи на духовные темы, продолжил он
работу и в наших краях. В Тобольске и
Сургуте написано им шестьдесят одна
статья общим объемом в 355 листов. О
церковном писательстве Владыка говорил: «На епископах преимущественно
лежит долг проповедовать слово Божие.
Почти все мы исполняем это, но устно.
Подвиг духовного писательства несут
из нас лишь немногие. Конечно, устная
проповедь имеет главное значение: произносимая с воодушевлением и убеждением она оказывает большое влияние
на слушателей. Но и самое красноречивое слово скоро забывается. В этом
отношении необходимо письменное наставление». Среди написанных статей:
«Христианские догматы и человеческий
разум», «Цель христианской жизни»,
«Религия и жизнь», «Смысл православных праздников», «Христианская любовь
к ближнему» и другие.
В сентябре при переезде в Тобольск
его сняли с парохода и направили в
Уват. Там он был лишен самого необходимого – храма Божьего. Он пишет:
«Для меня это неожиданная скорбь.
Воистину, для нас нет здесь на земле
постоянного града». По прибытии в Тобольск епископа освободили от стражи.
Прожив некоторое время в этом городе,
он получил разрешение на выезд в Старый Оскол, ввиду назначения Церковной
властью на кафедру. Вместе с ним из
Тобольска приехала послушница Владыки Акилина (в монашестве – Аркадия),
которую ее старец в свое время благословил повсюду сопровождать епископа
Онуфрия. Она неотлучно находилась при
нем до благовещенской ссылки (с. 191).
Акилина постоянно собирала и посылала
архиепископу Онуфрию посылки, но в
них нельзя было вложить ничего, кроме
сухой пищи (с. 197).
Но действия епископа Онуфрия как
правящего архиерея были ограничены. И дело по управлению епархией
сводилось лишь к приему на дому, в
маленькой комнате служителей церкви
и мирян. С присущей ему энергией
служил он людям и Богу, и в пределах
его епархии прекратилась деятельность
обновленцев и количество храмов возросло до 161.
Но далее последовали новые аресты
и назначения. Март 1933 года – Старо-Оскольская тюрьма. Июнь – епископ
в Курске. Июль 1935 года – Курская
тюрьма, затем – Орловская. В марте
1936 года в арестантском вагоне он был
отправлен на Дальний Восток.
В июле 1937 года правительство ССР приняло постановление №. 51/ 94, в соответствии с которым народным
комиссаром внутренних дел был дан оперативный приказ . 0047 о расстреле находившихся в тюрьмах и лагерях
исповедников. Против архиепископа
Онуфрия было начато новое «дело».
В феврале 1938 года допрошенный
комендант 3-го отдела Дальневосточных лагерей показал: «Отбывая меру
уголовного наказания при СреднеБельском лагпункте Дальлага НКВД
и выполняя обязанность коменданта
зоны осужденных по статье 58, 59 УК
РС ФСР с момента создания последней,
мне приходится наблюдать за лагерным
населением и видеть, что происходит
в среде заключенных. Все заключенные, смыкаясь между собой на почве
единства воззрений,
сплотились в определенные контрреволюционные группировки
разных направлений… персонально в контрреволюционную группу входят следующие лица: Гагалюк
А.М., Панкеев А.А. – бывшие архиереи, Богоявленский Г.А., Георгиевский А.П., Вильгельмский М.Г., Красновский И.П. и т.
д. Руководящую роль в этой контрреволюционной группировке играют Гагалюк А. и Панкеев А. … Они,
будучи почти все отнесены к группе инвалидов… дезорганизуют производство.
Кроме того… открыто собираются группами в палатке и совершают религиозные обряды, поют молитвы… Такие заключенные
из бывших представителей православной церкви имеют большую переписку с внешним миром.
Попы по воскресеньям надевают подрясники и производят чтение молитв».
В феврале 1938 года против архиепископа Онуфрия, епископа Антония,
священников Ипполита Красновского,
Николая Садовского, Митрофана Вильгельмского, Василия Иванова, Николая
Кулакова, Максима Богданова, Михаила
Дейнеки, Александра Ерошова, Александра Саульского, Павла Попова, Павла
Брянцева и псаломщиков Григория Богоявленского и Михаила Вознесенского было
начато новое «дело», вынесен смертный
приговор и приведен в исполнение. Проходили годы, но судьба погибших была
неизвестной. Только в 1990 г. в ответ на
ходатайство митрополита Харьковского и
Богодуховского Никодима сообщили, что
16 марта 1990 года архиепископ Онуфрий
реабилитирован (177).
Литература:
1. И гумен Дамаскин (Орловский). Мученики,
исповедники и подвижники благочестия Русской
Православной Церкви ХХ столетия. Жизнеописания
и материалы к ним. В 5-ти томах. – Тверь, 2000.
2. О черки истории Тюменской области. – Тюмень, 1994.
3. «Русь святая». Календарь на 2002 г. с
житиями святых и подвижников благочестия ХХ
столетия.
Надежда Антуфьева,
г. Тюмень
|
