|
29 сентября по новому стилю Православная церковь чтит память святой великомученицы Евфимии всехвальной
Лет около десяти назад Надежда Проскурякова, научный сотрудник Ишимского краеведческого музея, ныне директор Литературного музея Ершова, услышала историю про чудотворную икону из села Прокуткинского. На весь Ишимский уезд - огромный, включавший в себя территорию нескольких районов юга Тюменской области и соседних областей - известно всего три подобных иконы.
Самая чтимая из них - Боровской список (копия) с Абалацкой иконы <Знамение>. Священнослужители зафиксировали немало случаев благодатной помощи тем, кто с верою и молитвой прибегал к Божией Матери. С этой иконой, написанной в середине XVIII века, ежегодно совершался многолюдный крестный ход по уезду, свидетелем которого стал американский журналист Джордж Кеннан. После гражданской войны образ бесследно исчез.
Вторая икона - святого пророка Иоанна Предтечи из церкви села Черемшанского, явленная на источнике неподалеку от храма. Увы, история и судьба этой местной святыни пока неизвестна.
Третья икона - святой великомученицы всехвальной Евфимии, явленная в селе Прокуткинском, что в тридцати верстах от города Ишима. В 1913 году в приходе местной Христорождественской церкви проживало 2669 человек, имелось 487 дворов. Село Прокуткино и в наши дни многолюдно: оно стоит на тракте, идущем в Большое Сорокино и Викулово. Дух старины еще не выветрился из него. Многие избы украшены неповторимой резьбой. Про икону в селе помнят, но время и социальные метаморфозы стерли подробности. Главное же - никто не мог назвать места ее пребывания. Проскуряковой оставалось лишь вздохнуть: <А может, и правильно, что не торопятся показывать ее на свет Божий>.
Подробная история обретения образа святой Евфимии и чудес, явленных от него, неожиданно обнаружилась в делах Тобольского архива. Всплеск активности прокуткинских прихожан в условиях регламентированной религиозной жизни тогдашней России не мог не вызвать интереса со стороны Тобольской духовной консистории. Которая поручила священнику Челноковской церкви Алексею Калугину провести расследование и доложить результаты епархиальному начальству.
Из материалов следственного дела, составленного осенью 1911 года, сложилась такая картина.
2 июля 1910 года, в праздничный день, крестьянские дети Максим Тюменцев и Иван Седунов собирали землянику на кладбище. Дойдя до середины погоста, девятилетний Ваня увидел на трухлявом пне небольшую икону. Мальчики подозвали старших сестер, которые унесли икону в дом к священнику Александру Щеглову. Батюшки дома не оказалось: как благочинный он уехал по делам в соседний приход. Матушка, Клавдия Павловна, внимательно рассмотрела находку. На деревянной доске размером примерно 17,5 на 13 сантиметров <масляными красками разных цветов> была изображена женщина <средних лет, с распущенными по плечам волосами, непокрытой головой, в руках развернутая книга и пальмовая ветка>, позади - <изображение наподобие озера, покрыто растительностью>. Над ликом шла полукругом надпись славянскими буквами: <св. великомуч. Евфимия>.
Через два дня, поскольку никто не признал находку своею, Клавдия Павловна послала дочь отнести икону в церковь. А через восемь дней после находки церковный трапезник (сторож) Тимофей Комаров прибежал к отцу Александру с новостью: икона исчезла. Отправились на кладбище. Икона обнаружилась на том же пне, и Комаров принес ее обратно в храм. Вторично образ исчез 22 июля, и так же, как клятвенно уверял сторож, <при закрытых дверях>.
Народ, взбудораженный известием, начал собираться на кладбище. Икона стояла в гнилом пне, погруженная наполовину в труху, и от нее распространялось благоухание. Никто не решался ее извлечь. Вскоре подошел и батюшка, вызванный с полевых работ. Отслужив молебен св. Евфимии, он передал икону пожилому крестьянину Симеону Васильевичу Седунову, человеку благочестивому - его фамилию мы встретим в дальнейшем. И прихожане торжественным крестным ходом, под колокольный звон, перенесли икону в храм, где ей определили место на аналое за правым клиросом.
Ни прихожане, ни священник Александр Щеглов <никакой молвы не распускали>, помня о том, что живут <в век упадка веры среди христиан, в век сомнений и недоверчивого отношения к чудесным явлениям>. Однако в 1911 году произошел ряд событий, после которых икона снискала в народе славу чудотворной.
Первым зафиксированным чудом стало исцеление 70-летнего старца Симеона Седунова - того, который нес икону с кладбища. Весной 1911 года он заболел тифом. Уже поправляясь, "неосторожно выпил кружку молодого квасу", и болезнь вернулась. Священник уже напутствовал его последним причастием Христовых Тайн. Однако мольба умирающего к святой Евфимии была услышана, и Седунов выздоровел. Тогда в силу молитвы к святой великомученице поверили многие, чему способствовал климат наступившего лета.
Весна стояла "благоприятная для роста хлебов и трав", однако с середины мая наступила засуха. Когда на пастбищах выгорела трава, среди прихожан прокатились первые волнения. Их инициатор, крестьянин Тимофей Оверин, увидел сон, в котором некий священник обещал дождь, если на месте явления образа св. Евфимии выкопают колодец. Прихожане потребовали у отца Александра дозволения исполнить сон, однако батюшке удалось отговорить их от этой затеи.
Вторая волна поднялась, когда выгорел хлеб. Скот худел, в некоторых волостях начался его падеж, появилась сибирская язва. В таких обстоятельствах крестьяне совершенно лишались "хлеба насущного". Катализатором народной активности стал сон, увиденный уже Иларионом Седуновым, сыном почтенного старца Симеона. Он увидел колодец, на дне которого явилась сначала чистая вода, а после ее исчезновения - новый большой образ св. Евфимии. Иларион, весь в слезах, пересказал сон собравшимся на дворе крестьянам. Причем говорил "с таким воодушевлением", что никакие увещания настоятеля храма уже не действовали.
Чтобы избегнуть народного недовольства, священник, не благословляя копание колодца, но и не сообщая полиции о намерении прихожан, отслужил на следующий день молебен св. Евфимии, после чего крестьяне, вооружившись лопатами, отправились на кладбище. Они аккуратно разделили пень на части и роздали пришедшим, а право начать копку колодезя предоставили Илариону Седунову.
К сожалению, материалы следственного дела умалчивают о том, прекратилась ли засуха после устройства колодца на прокуткинском кладбище. Зато сообщается множество прочих чудесных явлений, произошедших летом и осенью 1911 года.
Вот лишь некоторые из них.
Крестьянка Наталья Петрова из деревни Савиной долго страдала от болезни глаз. И однажды во сне увидела небольшой образ, от которого шел голос: "Поди в село Прокуткинское, отслужи молебен святой Евфимии". Видение повторилось несколько раз, а болезнь отступила. Крестьянка, отслужив молебен, подтвердила, что виденный ею во сне образ точно такой же, как и в храме, хотя прежде она в Прокутке никогда не бывала и об иконе прежде не слышала.
Крестьянка Аполлинария Долгих с марта 1911 года страдала от зубной боли. В июне ей посоветовали приложить к зубам кусочек пня, на котором явилась икона. Через неделю боль стихла, и Аполлинария отслужила молебен святой "как целительнице от зубной болезни".
Крестьянка Мария Зайцева из деревни Большой Остров ровно через год после обретения образа, в день памяти св. Евфимии 11 июля, намеревалась пойти в прокуткинский храм, в чем дала обет. Однако усомнилась: а отпустят ли дети - в страдное время, в будний день? Вскоре на ноге появилась опухоль, которая разошлась так, что ступить на ногу было нельзя. Параскева приняла болезнь как наказание за неисполнение обета и вечером, помолившись св. Евфимии, твердо решила идти в Прокутку. Наутро она смогла исполнить обещание: опухоль полностью прошла.
Среди малых детей села Прокуткинского обычной болезнью летом был "сильный понос" (дизентерия), от которого многие умирали. Заболел и годовалый сын крестьянина Михаила Седунова. Ребенок стал настолько слаб, что "невозможно было его ни положить, ни на руках держать". Мать каждую литургию приносила его ко причастию и однажды взмолилась перед образом св. Евфимии: исцели его или прими душу, чтобы окончились страдания младенца! И ребенок стал поправляться, а к осени совершенно выздоровел.
В июле 1911 года засуха едва не уничтожила не только крестьянский урожай, но и все имущество прокуткинцев. В деревне Куимовой, "прилепившейся" к селу с северной стороны, загорелся дом Тимофея Фаддеева. Яростный суховей быстро перекинул огонь на соседний дом. Видя страшную угрозу селу и невозможность борьбы с пожаром при столь сильном ветре, братья Симеон и Дмитрий Седуновы поспешили в церковь и вместе с псаломщиком Петром Шерстняковым вынесли образ св. Евфимии. Ветер тотчас изменил направление и вскоре утих; стал накрапывать дождик. Жертвой пожара стали только две усадьбы.
Находились, однако, критики чудотворности иконы. Для таких уроком стала история, случившаяся с другим Комаровым - Иваном Андреевичем. В Петров день он возвращался из села Борового и, проезжая мимо храма, сказал: "Пусть Евфимия меня накажет въявь, если только образ ее явленный". Легкомыслие было наказано через тридцать сажен: выходя из тарантаса, Комаров упал, сраженный параличом. Тотчас послали за священником. В исповеди крестьянин каялся в своих словах и просил святую великомученицу о прощении. Вскоре он начал ходить с костылями, "но дурные мысли не оставил". Тогда с ним случился второй удар. К нему неоднократно приходил священник, и однажды Комаров движением век показал желание исповедоваться и причаститься Христовых Тайн. После причастия он вдруг произнес дважды: "Слава Богу", а после опять не мог говорить. Скончался Комаров 16 сентября, в другой день памяти св. Евфимии.
Разумеется, такие события, развивавшиеся на фоне засухи, способствовали усилению народной веры в заступничество "своей" святой. И стихийному порыву не могли помешать никакие официальные инстанции. Прихожане не только выкопали на кладбище колодец, но и западнее его построили на свои средства бревенчатую часовню.
4 февраля 1914 года священник Александр Щеглов сообщил о новых фактах "благодатной помощи по молитвам пред св. образом". Но рапорт лег под обложку дела, а само дело не подвинулось.
Рутинно долгое рассмотрение ходатайства об официальном благословении на устройство часовни и стихийно-народный характер почитания иконы св. Евфимии стал поводом для появления 1 июля 1914 года доноса "странника-богомольца" Николая Некрасова. Обличитель, в духе атеистических "разоблачений" советской эпохи, безосновательно, не имея никаких аргументов, обвинял настоятеля церкви в подлоге с корыстными целями, требуя у губернатора посадить его на скамью подсудимых. Дескать, ради получения дополнительных доходов тот объявил простую икону явленной "и приманивает богомольцев ложными рассказами об ее чудесах, светящимися гнилушками и раздачей воды из колодца", который "соприкасается с трупами".
Отцу Александру не довелось узнать результатов следственного дела. По старости лет он скончался, а новый священник на запрос консистории в 1917 году отвечал, что "про случаи благодатных исцелений причт у богомольцев не справляется, но, видимо, есть вера в благодатную силу молитв святой Евфимии, что в нынешнее время и дорого". Окончательная резолюция духовного начальства, от 23 марта 1918 года, более чем сдержанна: "Разрешить причту совершать по просьбе молящих молебные пения пред иконой св. великомученицы Евфимии". По сути, это было осторожное непризнание ее чудотворности.
Дальнейшая судьба иконы не столь тщательно документирована. Прокуткинцы говорят, что в 1920-е годы Христорождественскую церковь закрыли, устроили зерносклад, потом клуб и библиотеку, а после она не то сгорела, не то была разобрана. На ее месте, за отстроенным в брежневские годы кирпичным домом культуры - лужайка, окруженная старинными березами, которые указывают местоположение бывшего храма. Севернее - закрытая колхозная столовая. В ее планировке и размере сруба угадываются черты типовой церковно-приходской школы. Часовни тоже нет - примерно в 1936 году ее перевезли на озеро Фальково, где она, как говорят, сгорела вместе с хозяином. Колодец оказался заброшен и засыпан, и в нем порою находили мертвых недоношенных детей (страшный грех, по учению Церкви).
|
Из жития святой великомученицы Евфимии всехвальной
Великомученица Евфимия пострадала во время правления Диоклитиана, около 304 года. Правитель города Халкидон Криск от имени царя устроил праздник в честь языческого бога Марса. Христиане не приняли участия в языческом торжестве, за что их начали предавать мучениям. В числе схваченных христиан находилась дочь благородных и знатных родителей Евфимия. 11 дней христиан морили голодом, а на 12 день, когда их снова привели на суд к Криску, он остановил свое внимание на Евфимии и начал ласково, а затем угрозами склонять ее к отречению от Христа. "Я женщина слабая телом, но сердце мое мужественнее твоего", - отвечала Евфимия.
Криск приказал привязать ее к колесу, под которым лежала доска с острыми гвоздями и ножами, и вертеть колесо. Во время страданий св. Евфимия молилась Богу о помощи, и вдруг колесо остановилось. Слуги от страха попадали, а святая была исцелена от ран. Но мучитель этим не вразумился. Он начал предавать ее другим страшным мукам, она же оставалась невредимою, так что многие из язычников и воины, мучившие ее, видя чудеса, обратились ко Христу. Наконец, бросили мученицу на съедение зверям. Медведица тихо подошла к Евфимии и сделала ей легкую рану на ноге, после чего та мирно скончалась. На месте погребения мученицы был построен храм. В 617 году мощи св. Евфимии перенесены в Константинополь (теперь - Стамбул), где и хранятся в Георгиевской церкви.
|
Икона же хранилась у прокуткинской жительницы Зинаиды Матвеевны Сеногноевой. Как-то во время крестного хода к процессии подошел ее брат, председатель сельсовета, вырвал икону и бросил оземь. Сестра обещала брату страшную кару, которая исполнилась.
Дальнейшие следы иконы терялись. В ответ на вопросы музейщиков, приезжавших в экспедиции, жители лишь показывали яму на кладбище, щедро усыпанную битыми бутылками и ржавыми банками из-под краски. Утверждали, что здесь росла богородская трава, однако вместо нее мы видели пепелище от костра и обгоревшие стволы берез, выросших за прошедшие семьдесят лет. Увещания расчистить яму упирались в безмолвное равнодушие.
29 сентября 2005 года, в день памяти св. Евфимии, мы возвращались из очередной экспедиции. И, проезжая мимо Прокутки, не преминули рассказать спутнику, паломнику из Австралии Николаю Ротенко, историю явленной иконы. Далее события развивались стремительно. Незадолго до этого тогдашний настоятель ишимской Никольской церкви Михаил Денисов нашел на колокольне чудом уцелевшие архивные документы. И 3 октября среди них обнаружилась копия акта от 14 мая 1981 года - "опись ценных в художественном отношении икон", составленная экспертной комиссией Тюменского облисполкома. Первой в этом акте значилась икона св. Евфимии: Комиссия датировала ее второй половиной XIX века и, определив стиль как "примитив", оценила в 100 рублей.
Радость открытия смешивалась со страхом: сохранилась ли святыня? Ведь известно, что за последние двадцать лет из храма пропало немалое количество икон: Наутро мы уже беседовали с о. Михаилом. Рассказали историю образа, осмотрели храм. Икона с позабытой судьбой скромно висела на юго-восточном столбе, за иконой святителя Николая. Размеры ее соответствовали описанию благочинного Калугина, с той лишь разницей, что она оказалась покрыта серебряной ризой и врезана в большую икону, в латунной ризе, изображающую двух ангелов, держащих образ великомученицы.
Тщательный осмотр находки назначили на следующее утро, 5 октября. Пропев тропарь великомученице, отец Михаил аккуратно снял ризу. Икона, написанная масляными красками, оказалась покрыта бархатным слоем сажи, который лег своеобразно, изображая подобие крыльев у стоящей женской фигуры. Копоть отчетливо виднелась и в углублениях оклада. Сразу вспомнились истории про сгоревшую (по одной из версий) Прокуткинскую церковь и про пожар в Никольской церкви в 1970 году.
Когда отец Михаил смыл копоть, явилась новая загадка. По размерам, по толщине, по виду оборотной стороны ("некрашеная, гладкая, коричневого цвета") икона полностью соответствовала описанию, составленному священником Алексеем Калугиным. Однако изображение отличалось: отсутствовала "надпись полукругом", распущенные по плечам волосы и пальмовая ветвь, голова покрыта материей. Впрочем, более внимательный осмотр показал наличие двух слоев живописи: горы и растительность, земля, нижняя часть одеяния святой написаны очень тонким слоем, под которым проступает рисунок древесины, а вот небо, вода, верхняя часть одеяний святой и сам ее лик написаны плотным слоем краски, положенным не очень умелой рукой.
Следы поновления очевидны, однако когда оно произведено? Тогда, когда делали оклад? Так можно объяснить наличие имени на ризе, но отсутствие на иконе - а без надписи, по традиции, икона и не может быть иконой. На серебряной ризе стоит дореволюционное клеймо, значит, она сделана не позднее 1918 года. И тут отец Михаил внес резонное возражение: обычно у чудотворных икон не решались даже черточку изменить, не то что поновлять, да еще так явственно!
Стали внимательно осматривать большую икону, с ангелами. И на обороте, над верхней шпонкой обнаружилась трудно читаемая надпись карандашом: "Явление иконы 10 июля 1910 года". Судя по отчету священника Калугина, икона найдена на кладбище 2 июля, а спустя 8 дней, т.е. как раз 10 июля, в первый раз "ушла" на кладбище. Эта надпись добавила аргументов в пользу "прокуткинской" версии происхождения иконы.
Все встало на свои места, когда икону показали настоятелю ишимского Богоявленского собора епископу Евтихию. Выросший в Ишиме, он с малых лет помнит и Никольскую церковь, и ее священнослужителей. А его отец, самодеятельный художник Тимофей Курочкин, также помогал в храме, участвуя и в оформительских работах. Как-то во второй половине 1960-х годов настоятель попросил Тимофея Порфирьевича поновить несколько икон, в том числе и образ св. Евфимии, который висел тогда на северной стене, над отопительной батареей. Исходящим от нее жаром владыка объясняет разрушение красочного слоя. А копоть - это "извечная беда" храма: свечи делали из смеси воска и парафина, и пламя на сквозняке коптило. Да так, что каждый год на Пасху храм просто отмывали от сажи. А про удивительную историю образа никто ничего не знал.
Итак, можно утверждать: икона св. Евфимии, хранящаяся в Никольской церкви - несомненно, тот самый образ, что найден в 1910 году на кладбище села Прокуткинского. Единственный обретенный из трех чтимых икон, известных до революции в Ишимском уезде. Образ, который так прославился в народе, что ради него жители выкопали колодец, поставили часовню, украсили его серебряной ризой и вставили в икону "храмовых" размеров. И эта же икона спустя два-три десятилетия была предана новыми поколениями селян забвению и поруганию:
Отец Михаил возил находку в Тобольск, на заседание Епархиального совета.. Теперь образ св. Евфимии лежит на аналое в храме, у той же юго-восточной колонны, трогательно украшенный сухоцветами. Как говорит батюшка, поскольку вся информация о чудесах исходит из одного архивного источника, то нужно современное их "подтверждение". Икона должна вновь явить себя как чудотворная, чтобы стать признанной Церковью. Пока же ее можно называть местночтимой.
Первые добрые дела после нового явления иконы уже свершились. Жители Прокутки, пораженные находкой их святыни, усовестились памятью предков и расчистили от хлама и грязи яму, где когда-то находился колодец с целебной водой. Узнав про икону из родного села, генеральный директор одного из тюменских предприятий сам приехал поклониться ей в Ишим. Побеседовал с отцом Михаилом, помог приобрести технику для компьютерного класса православной гимназии. Быть может, когда-то возродится и Христорождественский храм, где потомки Седуновых, Авериных, Комаровых и все их земляки вновь станут внимать проповеди о любви к ближнему и приобщаться священным таинствам.
А ведь настоящее чудо - когда умягчается к доброму, к исполнению Божественных заповедей человеческая душа.
Геннадий КРАМОР, г. Ишим.
Фото автора.
На снимкe:
о. Михаил и Надежда Проскурякова
с обретенной иконой
|
