№5 2006 г.         

"Божья искра" Г.Юдин.

Ночь. Тишина. Спят мои сокровища, мои мальчишки - муж и трое парнишечек. Нет, мужа, пожалуй, мне уже теперь мальчишкой не называть. С появлением в нашей жизни троих приемных сыновей я по-настоящему поняла - какие они, мальчишки, и какой у меня - муж.

Вот младший, теперь уже десятилетний сынуля. Спит, как обычно, на спине - весь прямой, рука за руку на середине груди, ладони под мышками. Прямо повелитель отдыхает! Да, есть диктаторская закваска в малыше. Дай отец волю, давно бы всех постриг без ножниц и по порядку номеров рассчитал! Мужской характер! Такого по женскому лекалу, будь оно хоть самой высочайшей пробы, не скроишь. Вот вроде и совсем малец, а мужского подхода требует. Именно требует! Но ведь и вести себя тоже старается по-мужски. Этакая кроха - 124см - а из автобуса летит вперед меня, чтоб маме руку подать: так папа делает. В добрую минуту не сам утыкается в мое плечо, ища ласки, а меня по руке гладит. И смотрит при этом хотя и нежно, но как-то твердо, не сирописто, не беззащитно. Что значит - мужик растет!

И кажется теперь уже нереальным, что первые два года этот семейный боевик боялся темноты, боялся один ночью спать в комнате, и мы прописали его в своей спальне. А многие месяцы он, тогда еще шестилетний, вообще спал рядышком со мною. И засыпал, только подкладывая под свою щечку мою ладонь и держась за нее. А ночью вздрагивал, иногда просыпался в испуге, что-то лепетал. А когда снова успокоенный засыпал, то все скатывался в мою сторону, так что за ним на широкой постели оставалось много пространства, а я старалась удержаться на самом краешке, чтобы не потревожить сокровище мое...

А сейчас - вон какой орел отдыхает! И ни маек, ни пижам не признает - любит с обнаженным торсом почивать! Эх, только торс этот что-то уж больно медленно растет. Каких только обследований не прошли по этому поводу. С замиранием сердца ждала результатов - вдруг "точки роста" (есть такой термин) закрыты? Или какой-нибудь гормональный непорядок отыщется? Но, гора с плеч(!), ничего такого не обнаружили дотошные приборы и умные доктора. Тогда, может, наследственность у нашего мальчика наполеоновская по всем параметрам? И будет он мужичок с ноготок?

Наш почти двухметровый папа по этому поводу беспокойства не проявляет: "Вырастет! Куда он денется! Правда, сын? Вон ты какой прыгучий. Сколько Бог дал, столько сантиметров и напрыгаешь".

- Мама, посмотри, какие я мускулы накачал! Будут как у папы! - и младшенький встает в классическую позу, энергично сжав ручонку в кулачок и согнув руку в локте. Поразительно, но форма его рук, спины, плеч совершенно такие же, как у нашего папы... только все в ином масштабе.

Эх, миленький, маленький мой воробушек! Сколько уже слез выплакано о тебе и из-за тебя! Но вижу я, ох вижу и не сомневаюсь, это еще не слезы, настоящие слезы все впереди. И откуда у меня, горюшко ты мое, такое чувство, будто бы я сама тебя родила? Ну кто поймет, кто поверит?! А только все, что с тобой происходит, прямиком в сердце мое попадает. И чаще снарядом. Но, бывает, и цветочек аленький от тебя прилетит, и бабочка яркокрылая припорхнет. То-то утешение.

А надежд-то сколько! "Прямо на пустом месте", - весело улыбается в таком случае муж, пытаясь спустить меня с небес на грешную землю.

А на ней вот он, мой спящий сыночка - руки "повелитель" уже переложил за голову - тоже не менее самоуверенная поза. По народной примете так спят хорошие хозяева. И вижу я в каком-то прекрасном далеке сильного, крепкого, достойного мужчину, который всегда сумеет не только отличить, но и отделить черное от белого. А пока... Все у нас вперемешку... И "хозяин" так органически не переносит какой-либо труд, что готов сделать все, что угодно, лишь бы самому ничего не делать и ходить в начальниках. Ну да с папой-то рядом он сначала начальником самому себе учится быть, а потом уж, если наука впрок пойдет да будет воля Божья, другими станет распоряжаться. А если бы только мое воспитание было, то скорей всего ненаглядный мой себя-то бы пропустил, сразу же другими начал управлять.

А вот еще одно мое любимое чадо сладко посапывает во сне. Недавно же сынок средь ночи вдруг засмеялся. И от этого его смеха мне захотелось, несмотря на ночь и мой уже солидный возраст и вес, закружиться, как в молодости, легким перышком. Ну что казалось бы особенного - тринадцатилетний отрок смеется во сне, ангелы с ним играют. Наши теперь уже повзрослевшие дочери, бывало, частенько нас веселили и радовали таким смехом.

Но все дело в том, что старший наш, честно сказать, поначалу нас ночью больше пугал и приучил быть настороже. Кроме того, что он разговаривал, вставал и ходил во сне, он как-то пытался, будучи также в состоянии сна, душить своего младшего брата - хорошо, что папа спал рядом, причем, в таком режиме, что реагировал на малейшее движение ребят. Первый год практически не было ночи, чтоб старший наш днем в общем-то покладистый ребенок, не кричал или не ругался во сне. Так что даже нам, взрослым, становилось не по себе. Гладишь его по головке, ласково уговариваешь - часто сначала оказывает сопротивление. И все - не просыпаясь. Разговаривала об этом с воспитателями детдома, где он жил до нашей семьи - добросердечными женщинами, и они меня "успокоили": да у нас редко кто не кричит во сне - такие уж дети.

А так как у нашего теперь ребенка в детдомовскую пору, как выяснилось впоследствии, были попытки суицида и еще некоторые далеко не безобидные вредные привычки и не менее вредные устремления, приходилось все время быть начеку: и днем, и ночью. Не все укараулили днем... Не избежали в поступках того, чего так хотелось бы избежать... И что еще впереди - Бог весть. В переходный возраст вступили. Но вот эти ночные кошмары год как прекратились. Нет, попытки встать и что-то сказать в сонном состоянии не исчезли вовсе - но двух-трех ласковых слов оказывается достаточно, чтоб улегся наш буйволенок спокойненько на бочок. А теперь вот дождались и его смеха во сне!

"Буйволенок" - это его папа так назвал. Я как-то обращаюсь к младшему: "Ты мой зайчонок!", потом к среднему: "Ты мой котенок!", потом стала искать точное сравнение для старшенького: "Ты мой...", а папа тут же заполнил секундную паузу: "...буйволенок!" И все мы засмеялись, потому что уж очень точно было сказано. А сынок смущенно, но довольно склонил в сторону отца свою темную аккуратную голову, ловко посаженную на твердую, крепкую шею. И впрямь, как сильный бычок. И очень ласковый. Так бы все и укладывался на колени и утыкался своим пригожим личиком в плечо, так бы и виснул на папе.

Эх, не наголубили, не нацеловали, не нанежили мальчонку во младенчестве! Ведь еще в десятилетнем возрасте он на полном серьезе готов был играть в ляльку, чтоб его пеленали, укачивали на руках. Ах ты зимородочек мой родименький! И не стесняется - ведь уже здоровенный парень, и хочется ему, чтоб ласкали его, как маленького. Вообще все трое очень любят, когда я рассказываю, какие пеленочки, ползунки, колясочки, погремушки были у старших их сестер, наших дочерей, в детстве, как они учились говорить, ходить, какие смешные истории с ними приключались. Я сначала не понимала этого интереса, а потом учуяла - к себе примеряют этот опыт, себе усваивают, ведь им про них, маленьких, наверно, никто не рассказывал. Сердце сжимается от острой пронзительности таких догадок...

"Ну, буйволенок, это, наверно, последние разочки я тебя на руках качаю, - сказал ему недавно отец, - больно ты в увесистого парня оформляешься". А он и впрямь становится таким ловким, сильным, крепким. Да за все в нашем деревенском доме с охотой принимается, с удалью молодецкой. Так что мы с мужем, бывает, наоборот, его притормаживаем, чтоб не брался за то, что пока не по силам: "Смотри у меня, - строго сказал отец, перечисляя запретные для ретивого нашего буйволенка действия, - чтоб этого не смел делать!" А мне потом наедине сказал: "Здоровый будет мужик. И к труду пристраивается с усердием. И голова работать начинает что надо. Вот в этом уже проглядывает хозяин". И с улыбкой добавил: "Правда, руки за голову во сне пока не укладывает, как некоторые особо одаренные".

Да, ладный парень становится, даже сутулость не способна испортить его привлекательный внешний вид. А мне вот она настроение портит. Уж и всякие специальные гимнастики делали, и, конечно, лыжи, коньки, плаванье, велосипед, боксерские перчатки, и комплексы витаминных и лекарственных препаратов для укрепления мышц спины по рекомендации врачей. Но пока нет эффекта. Что-то нарушено было во младенчестве. Каким оно случилось, можно только догадаться по многим мелким и покрупнее шрамам и шрамикам на теле и на голове, по тому, что в пять лет драгоценное наше сокровище, дар Божий, милиция обнаружила одинокого, брошенного на холодной, осенней улице.

Все наши мальчики любят с кошками повозиться, погладить их, когда по шерстке, а когда по нашему взрослому недогляду - и против, но "котеночек" у нас именно средний сынок. И ступать может неслышно. И держится вроде и незамкнуто - здесь он, рядышком со всеми, но в то же время как-то сам по себе. А уж гибкий, прямо на удивление! Свернется каким-то немыслимым для человеческого тела клубочком. Приложит остренький кулачок ноготком большого пальца к перегородочке своего маленького аккуратного носика, а фалангами его как бы рот "перечеркнет" - положит печать на уста. И смотрит сосредоточенно куда-то в никуда. Такие глаза, наверно, бывают у приверженцев буддийских духовных практик, которые учатся не думать ни о чем. Они учатся - а мое сокровище это без всякого учения умеет! "Посмотришь в его глаза - и такая бездна, - сказал как-то мне муж, - но не наша, не славянская".

Правда, вот уж в этом сыночке ничего нет сходного с нами внешне. Как-то с ним в городе покупали зелень у приезжей узбечки, и он деловито выбирал пучок: "Вот этот давай возьмем, мама". Смуглолицая торговка не удержалась и заметила мне: "Как ваш мальчик на наших похож!". Сын тут же прижался ко мне. "Это вам сейчас так кажется. А вырастет - от нас не отличите!" - сказала я с задором. Сын в это время крепенько сжал мою руку. "Правда, сынок?" Он тут же послушно кивнул.

С послушанием-то у него проблемы нет. Не раздумывая, со всем соглашается, на все головой кивает - что значит азиатская кровь. Это не младший строптивец. Но это соглашательство совсем не значит, что он действительно согласен и сделает то, о чем его просят. Как пружинка - сожмешь, вся она тут, отпустишь - свой прежний вид в момент восстановит. Вот уж чья душа за семью печатями! Вот где настоящее-то лукавство - преданно и так правдиво смотрит в глаза, не сморгнет! И верю всему. Как в первый раз. Хорошо хоть здравомыслящий и все видящий папа вовремя нас на грешную землю опустит, чтоб не болтались, неприкаянные, между небом и землей.

Эх, сыночка мой, сынюшка, маленькое ушко! Так и спит, котеночек, клубочком, коленки у подбородка каким-то особым образом уложены. Только небольшая головка чернеет на подушке. Но все-таки под подушку или под одеяло не спрятана, как в первый год нашей общей семейной жизни! И то облегчение, ведь все боялась, что задохнется он!

С вечера, при прощальном поцелуе всегда просила не накрываться одеялом с головой, не пугать меня. А как вроде уснут, загляну - опять на кровати среднего сыночка одни постельные принадлежности видны. Начинаю осторожненько головку из-под одеяла "откапывать", а он шепчет мне совсем не сонным голосом: "Мама, можно с тобой?" Побуду с ним, поглажу его длинноногое, длиннорукое худенькое тельце, смазанное специальным кремом, тоже все в шрамиках. Чесалась у страдальца сухая кожица, вся была в расчесах и язвочках. Мазали их аптечной мазью и днем, и на ночь - потерпи, сынок, не трогай, дай зажить! Он старался, терпел, как я просила, но вдруг как махнет рукой, зажмурится, да с таким отчаянием зачешет больные места: "Не могу, мама, терпеть!>

Но даже и теперь, спустя три года, когда главной чесотке мы общими усилиями разгуляться не даем (только летом комарики опять нас провоцируют), все равно то и дело легкого засыпания у смородиновых, глазок не наступает. Смотрят они в темноту, сами черные, как ночь. И что там видят?..

Рассказывал мне однажды сынок кое-что из своего житья-бытья, просто рассказывал, без жалобы и надрыва, коротенькими повествовательными предложениями. А сердце мое взрослое, много пережившее и огрубевшее от жизни, готово было разорваться от сочувствия к этому маленькому, обожженному сердечку и склоненной головке-головешечке.

И все-таки как же это ненормально, когда не приходит крепкий сон к двенадцатилетнему мальчишке, который за редким исключением целые часы проводит в движении, на свежем деревенском воздухе! Ложится и встает, в общем-то, в одно и то же время. Не смотрит, как и вся наша семья, телевизор с его разнообразными ужастиками, да еще пару раз в неделю с удовольствием хлещется с отцом веником в русской парной. Спят же его братья, только голову до подушки донесут. А этот все вздыхает, все ворочается, все устраивается поудобнее, превращая свою постель в подобие норки...

Иногда бессонной ночью, думая о своих мальчиках, представляю себе шкатулку нерадивой хозяйки с мотками разноцветных ниток - свалявшихся, размотанных, неряшливо перепутанных друг с другом, с образовавшимися от этого беспорядочного существования узлами и узелочками. И все это надо распутать и развязать, ничего не порвав.

Но какие бы сравнения не приходили мне на ум такими ночами, меня не покидает то первое чувство, которое я испытала, когда в нашей семье появились три эти мальчика, - мне доверены три сокровища! Ведь приняв их в свою жизнь и в свое сердце, я не только ничем не пожертвовала, как это может показаться со стороны, но напротив - нашла три бесценные клада, три сокровища, драгоценные камни которых украсили и расцветили маленький островок моей сегодняшней жизни. И рядом с их настоящим сиянием многие радуги прежних моих громких побед и достижений кажутся просто разноцветной, обольстительной, декоративной мишурой.

АННА ШУБИНА