|
Проповедь произнесена 10 июня 1912 г.
в Тобольской городской Михаило-Архангельской церкви
(По материалам «Тобольских епархиальных ведомостей» за 1912 год).
Господь любит правду и не оставляет
святых Своих; во век сохранятся они…
Праведники наследуют землю и будут жить
на ней во век (Псалом 36:28-29)
Возвышенны, вековечны и непреходящи
прекрасные идеалы христианской религии,
вполне удовлетворяющей все духовные запросы человека: они только и могут, если
будут осуществляться нами, водворить на
земле счастье и благоденствие, к которым
все мы и всегда стремимся, но которых ищем
большей частью не там, где нужно. Настолько
же нравственно возвышаются над прочими и
те люди, которые в своей жизни стремятся
осуществить эти идеалы; настолько же и
память об них не предается забвению, но
благоговейно сохраняется из рода в род, так
что справедливо сказано псалмопевцем: «В
память вечную будет праведник и от слуха
зла не убоится», – так что справедливо они
называются приснопамятными.
К числу таких-то приснопамятных лиц
принадлежит живший 200 лет тому назад в
нашем Тобольске митрополит Иоанн Максимович. Не долго, менее трех лет прожил
он здесь, между тем имя его не забыто: он
известен, благоговейно чтится и призывается на помощь в трудные минуты жизни не
только нами, жителями Тобольска, но православным населением всей нашей губернии,
Сибири и европейской России, начиная с
северных до южных и от западных до восточных ее пределов.
Сегодня, когда мы совершаем память
всеми нами благоговейно чтимого митрополита Иоанна Максимовича по случаю дня
его кончины, последовавшей 10 июня 1715
года, я решился воспроизвести перед вами
важнейшие обстоятельства пребывания в
Тобольске митрополита Иоанна, изобразить
главнейшие черты его характера и деятельности здесь, обстоятельства кончины и указать
на причины, способствовавшие увековечиванию его памяти. Я не задаюсь целью и не
обещаю вам, отчасти по недостатку времени,
отчасти по недостатку данных, представить
полную, обстоятельную его биографию, полный, всесторонний обзор его деятельности и
трудов на пользу святой Церкви Христовой
в Киеве, Чернигове и Тобольске. А потому
начну с рассказа о том, как прибыл и как
был встречен в Тобольске митрополит Иоанн
Максимович.
В марте месяце 1712 года состоялось назначение архиепископа Черниговского Иоанна
Максимовича в Тобольск с возведением его
в звание митрополита Тобольского и всея
Сибири. Выбор духовного начальства, по отречении Филофея Лещинского от управления
Тобольской епархией, остановился на Черниговском архипастыре Иоанне Максимовиче
потому, что еще 18 июня 1700 года Петр I,
желая просветить светом Евангелия не только
сибирских язычников, но и сопредельные с
Сибирью неверующие народы, издал указ о
том, чтобы на Сибирскую митрополию возводимы были мужи не только благочестивые,
но и ученые. А Иоанн, архиепископ Черниговский, вполне обладал этими качествами,
которых великий император требовал от кандидатов в тобольские архипастыри: он сиял
добродетелями христианскими, был вполне
образованным по тогдашнему времени
человеком и был известен как писатель и
переводчик назидательных сочинений. Кроме
того, он был умудрен в делах церковного
управления, имея уже более 60 лет от рождения, почти весь покрыт сединами.
В старину Тобольские архиереи в летнюю
пору ехали из центральной России сухим
путем только до Верхотурья, а из Верхотурья
до Тобольска обычно плыли на судах по рекам Туре и Тоболу. Митрополит Иоанн Максимович приплыл в Тобольск на двух судах, называвшихся дощаниками. Это потому, что
в старину преосвященные ехали в Сибирь с
большой свитой: с певчими и архиерейской
ризницей, с некоторой частью духовенства,
недостаток в котором – особенно в более
образованном и способном – долго чувствовался в Сибири, с прислугой, множеством
богослужебных книг и церковной утвари, с
значительным запасом всякой провизии,
сукна и других материй для одежды как
самому архиерею, так еще более служащим
при нем лицам и прочими вещами.
Наступило 14 августа 1712 года, когда
ожидался в Тобольске приезд нового архипастыря. С необыкновенной торжественностью
встретила его паства. Дощаники, на которых
плыл митрополит Иоанн со своей свитой, при
звоне колоколов во всех городских церквях в
шестом часу дня пристали к берегу Иртыша
у Знаменского монастыря. По распоряжению
тобольского воеводы Бибикова, во главе с
полковником и головами, два пеших казачьих полка стояли в строю от монастырских
ворот до самого митрополичьего дощаника.
Воевода Бибиков со своими товарищами,
сибирские дворяне, боярские дети и старшины от граждан вошли к Его Высокопреосвященству в дощаник. Владыка, преподав
им свое святительское благословение, сошел
на берег, вошел в монастырь, выслушал там
краткое молебствие и, благословив народ,
возвратился на дощаник.
Утром следующего дня, в праздник
Успения Божией Матери и вместе с тем
храмовый праздник кафедрального собора,
Высокопреосвященный митрополит Иоанн
снова прибыл в Знаменский монастырь и
облачился в его церкви в полное архиерейское облачение. Сюда пришли к нему в
облачении, с иконами и молебным пением
кафедральный протоиерей и все городское
духовенство. Благословив новых своих сотрудников в деле пастырского служения,
архипастырь пешком отправился в собор в
сопровождении воеводы и его товарищей,
боярских детей, городских старшин и множества народа и при звоне колоколов всех
городских церквей. На Прямском взвозе
по обе стороны, а на горе на площади до
самого собора стояли казаки. В кремле,
на площади напротив собора, архипастырь
служил молебен с водосвятием, а по входе
в собор литургию, после чего отправился в
архиерейский дом.
16 августа, в день Нерукотворенного образа Спаса, служил в Спасской городской
церкви при стечении множества народа.
А затем началась архипастырская деятельность прибывшего митрополита на благо
своей обширнейшей, тогда единственной в
Сибири, епархии, простиравшейся от Урала
до Камчатки, от Кяхты до Ледовитого океана.
Для нас, тоболяков, это самый интересный период жизни митрополита Иоанна.
Но, к сожалению, нет возможности вполне
удовлетворить любопытство чтущих память
святителя. Его современники не чувствовали
нужды вести записи о жизни и делах его.
Итак, будем довольствоваться тем немногим,
что сохранилось и дошло до нас через 200
лет об этой деятельности.
Как муж высокообразованный, духовно
просвещенный, митрополит Иоанн имел особенное попечение об образовании духовного
юношества в надежде видеть в нем впоследствии достойных священнослужителей; а как
ревнитель истинной веры своими распоряжениями и заботливостью много содействовал
распространению христианства.
Славяно-латинская школа, основанная в
1703 г. в Тобольске митрополитом Филофеем
Лещинским, была постоянным и любимым
предметом попечений митрополита Иоанна
Максимовича. Подобно основателю, он старался иметь в ней опытных и благонравных
наставников из прибывших прежде него и
с ним из Киева и Чернигова и увеличивал
количество учеников. Так как в то время из
казны не отпускалось сумм на содержание
училищ, а отделялась на это часть доходов
с монастырских вотчин, то для дополнения к содержанию учеников митрополит
пожертвовал часть собственных доходов.
А подведомственное ему духовенство он
побуждал внимательно относиться к своим
обязанностям, достойно пасти врученное
ему стадо Христово, назидать души верующих, сообщая им истины, необходимые для
духовного усовершенствования, и правила,
ведущие ко спасению.
Кроме выполнения этих и других разнообразных епархиальных дел, митрополит
Иоанн Максимович, находясь в Тобольске,
много трудился над обращением в христианство остяков, вогулов и других сибирских
инородцев. С июня 1712 года, за два с
лишним месяца до прибытия в Тобольск
митрополита Иоанна, его предшественник
по кафедре, живший на покое в Тюменском
монастыре, митрополит Филофей Лещинский
получил облегчение от болезни и начал лично
проповедовать остякам, вогулам, татарам
и другим народам Тобольской губернии
евангельское учение и продолжал делать
это в следующие 1713, 1714 и 1715 годы.
Митрополит Иоанн всем, что только было в
его власти, помогал бывшему тобольскому
архипастырю в этом святом, но вместе и
трудном деле: давал ему в сотрудники более благонадежных священников и монахов,
снабжал его церковной утварью, устраивал
его дела с мирскими властями и духовным
правительством, утешал в опасностях жизни
от злобившихся на него иноверцев и подавал
ему мудрые советы.
Высокопреосвященный Иоанн и от себя
отправлял в Кошукские юрты священника,
который при содействии тамошнего князька,
обласканного и щедро одаренного в Тобольске архипастырем, окрестил инородцев
тех юрт – татар – в числе 300 душ. Сюда
же надобно отнести и то, что в 1714 году
митрополит Иоанн Максимович, согласно
воле Петра I, открыл в Пекине православную духовную миссию – частично для
поддержания православной веры в сотне
сибирских казаков, взятых в плен китайцами
в царствование Алексея Михайловича при
разрушении нашего города на Амуре Албазина и поселенных в Пекине, частично – для
обращения в христианство самих китайцев.
Начальником этой миссии был назначен
эконом Тобольского архиерейского дома
Иларион Лежайский, произведенный по этому
случаю в архимандрита Якутского Спасского
монастыря и получивший от митрополита
Иоанна ризницу и церковную утварь.
Среди тяжелых трудов по управлению обширнейшей, разноплеменной и разноверной
епархией митрополит Иоанн находил себе
силы и подкрепление в молитве. Он часто
служил и при богослужении проповедовал
слово Божие. Особенно же он любил келейную молитву. Запершись во внутренних своих
комнатах, он, как слышали и подмечали жившие при нем, повергался на колена, проливал
слезы и в этой сердечной беседе с Творцом
и Искупителем проводил по часу, а иногда и
по несколько часов. Преимущественно любил
он приносить Господу моления за себя и за
свою паству в ночное время, когда ничто
внешнее, земное не развлекает внимание и
не рассеивает помыслы о небесном.
Благочестивая, истинно христианская
настроенность души митрополита Иоанна
выражалась и в том, что в бытность свою
в Тобольске он много творил милостыни.
Помня слова Спасителя: «У тебя, когда творишь милостыню, пусть левая рука твоя не
знает, что делает правая» (Мф. 6:3), он чаще
всего делал подаяния втайне, иногда через
доверенных лиц, а иногда и непосредственно
сам, переодевшись в простую одежду. В этом
виде – как передается из рода в род – он
посещал богадельни и дома известных ему
бедняков, особенно сирот, оставшихся без
приюта и без попечения. Оставляя у окна
деньги или вещи, сердобольный архипастырь стучался и говорил: «Примите во имя
Иисуса Христа», – и в ту же минуту удалялся.
Принимавшие милостыню не знали своего
благодетеля: темнота ночи и простая одежда
скрывали его. Но с особенным состраданием
относился он к вдовам и сиротам духовного
звания да к заключенным в темницах. Первых он отыскивал не только в самом Тобольске, но и во всей своей обширной епархии и через благонадежных людей снабжал, чем
и сколько мог, впрочем никогда не называя
своего имени. А последних посещал лично
в местах их заключения, причем наделял их
деньгами и пищей, поучал и утешал.
Помогая не перед глазами людей, как
слуга Иисуса Христа, он творил волю Его
от души. Но всевидящее око Божие видит
то, что не силен усмотреть глаз человеческий, ибо пред Богом и мрак ночи, как
свет полудня. «Отдашь, – говорит пророк
Исайя, – голодному душу твою и напитаешь
душу страдальца; тогда свет твой взойдет
во тьме и мрак твой будет, как полдень. И
будет Господь вождем твоим всегда, и во
время засухи будет насыщать душу твою и
утучнять кости твои, и ты будешь, как напоенный водою сад и как источник, воды
которого никогда не иссякают» (Ис. 58:10-11).
Вообще любвеобильное сердце митрополита Иоанна сильнее стремилось туда,
где было больше бедности и скорбей, и,
пламенея любовью к Богу, было радостно
занято человеколюбием и состраданием.
Указывая путь жизни другим, как истинный
евангельский пастырь, он шел впереди, научая свою паству словом и делом и представляя собой живой пример добродетелей.
Тобольск в XVIII веке
|
Для подтверждения этого приведем отзывы
о добродетельной жизни этого архипастыря
из «Краткого описания остяцкого народа»
Григория Новицкого и неизвестного автора
рукописи «Сибирской летописи». По словам
первого, «митрополит Иоанн был усердный
ревнитель и трудолюбивый желатель благочестия». А второй говорит: «Митрополит Иоанн
был тих, смирен, благорассудлив, о бедных
сострадателен и милостив». Это значит, что
Высокопреосвященный митрополит Иоанн,
сверх попечительности о бедных и несчастных, был кроток и снисходителен в обращении как с подчиненными, так и со всеми, ни перед кем не гордился своими достоинствами
и добродетелями, все поступавшие к нему
дела рассматривал внимательно и в решении
их являл милосердие и снисходительность.
Летописец в митрополите Иоанне замечает и ту особенность, что он во все время
своего пребывания в Тобольске ни у кого не
был в гостях, что только один раз он ездил
на обед к сибирскому губернатору, князю Гагарину, и то по особенно усиленной просьбе
последнего. Так он был предан уединению,
так живо исполнял пастырские свои обязанности и дела благочестия.
Кратковременно было служение приснопамятного архипастыря в Тобольске. Паства
назидалась его учением и благочестивой
жизнью около трех лет. Я руковожусь в
этом случае исчислением времени служения в Тобольской епархии митрополита
Иоанна (Максимовича), сделанным в помещенном в журнале «Странник» за 1864 год
(кн. 1-я) жизнеописании Иоанна Максимовича, митрополита Тобольского, составленном
протоиереем Александром Сулоцким. Но и в
это короткое время он много посеял добра,
многим душам открыл путь к Царствию Небесному и оставил по себе вечную, благую
память.
Бессмертный дух архипастыря стремился
туда, где истина, премудрость и блаженство,
где духовная радость. Наступил 1715 год,
последний год его благотворной жизни. Обремененный летами, а более всего, вероятно, изнуренный учеными и благочестивыми трудами, равно как и делами по управлению
епархиями, он почувствовал слабость своих
сил и, предчувствуя близкую кончину, начал
еще более приготовлять внутренний храм
своей души к переходу в тот горний мир, где
нет ни болезни, ни печали, ни воздыхания.
Замечательна была его кончина. В начале июня он начал говеть, потом через
несколько дней с глубочайшим смирением
исповедал духовнику свои согрешения, а в
нынешний день, 10 июня, таинственно соединившись со Христом, вступил во врата
вечности. В этот день он торжественно отслужил литургию, принес Бескровную Жертву
о мире всего мира, уже последнюю здесь
на земле, и приобщился Святых Христовых
Таин. Кончилась литургия, а вместе с нею и
земное служение святой Церкви этого архипастыря. Ему оставалось только проститься
и видимо благословить в числе нескольких
лиц всю сибирскую паству.
Возвратившись из церкви домой, Высокопреосвященный был приветствован духовенством и другими лицами, собравшимися
к нему для поздравления с принятием Тела
и Крови Христовой. Митрополит Иоанн
угощал их столом, равно и нищих, которым
прислуживал сам. Все видели, что на его
лице отражается ангельское спокойствие,
сияет неземное величие. Его беседа была
исполнена отеческой любви и назидания.
Кончилась трапеза, кончилась благочестивая
беседа. С особенным чувством архипастырь
благословлял гостей, говорил о близком разлучении и скором свидании, в словах его
была какая-то таинственность. К удивлению
всех он прощался и просил молиться о
себе. Когда все уходили, митрополит Иоанн
удержал на некоторое время у себя двух
наиболее любимых им священников. Что
говорил им архипастырь, известно единому
Господу. Потом он отпустил и их и заперся
в своих внутренних комнатах.
Вечером жители Тобольска, вероятно
приведенные в недоумение рассказами о
прощании Преосвященного с духовенством,
сильно обеспокоились тем, что во всем
городе был долгий благовест к вечерням,
продолжавшийся больше обыкновенного
срока. Произошло это от того, что когда
наступило время вечернего богослужения и
очередной, кому следовало, по тогдашнему
обыкновению, пришел к архипастырю просить благословения для начала благовеста,
обнаружил, что келья митрополита Иоанна
заперта. Подождав достаточно времени, пришедший просил благословения через дверь,
но ответа не последовало. Наступил вечер.
В архиерейский дом собралось духовенство.
Много раз стучались, просили через запертую дверь видеть Преосвященного, но
ни дверь не отворялась, ни голоса не было
слышно.
Наконец, по приглашению прибыл туда
губернатор, князь Матвей П. Гагарин. Новые,
но опять тщетные попытки вызвать архипастыря: все безмолвствовало в запертой
келье. Князь, принимая ответственность на
себя, приказал ломать двери и вошел с духовенством в келью. Необычайное явление
представилось их взорам: митрополит Иоанн
в молитвенном положении стоял на коленях
перед иконами, но смерть уже запечатлела
молящиеся уста его, и дух его воспарил к
Богу. Благочестивый архипастырь начал свою
молитву на земле и отошел продолжать ее
у престола Всевышнего: преставился, как и
жил, среди молитвы. Что может быть умилительнее, трогательнее и величественнее
зрелища такого дивного преставления? Не
заключается ли в нем чего-то глубокознаменательного, вселяющего благоговейное
чаяние в будущее?..
Лишь только в кафедральном соборе
раздался протяжный печальный благовест
колокола, возвестивший кончину архипастыря, множество народа быстро стеклось в
архиерейский дом. У многих собравшихся
были видны слезы, слышны были среди них
рыдания: все это было естественной сердечной данью любимому святителю сибирской
церкви… Неожиданная и дивная кончина
еще более укоренила благоговейные чувства
к его святой жизни.
Почивший митрополит Иоанн, как постриженник в монашество Киево-Печерской
лавры, избрал себе место упокоения под
сенью соборного придела во имя преподобных Антония и Феодосия Печерских,
построенного митрополитом Филофеем в
1704 году, на правой стороне возле самой
стены Успенского холодного собора. Сюда
со слезами умиления и теплыми молитвами
проводили митрополита Иоанна облагодетельствованные им, в надежде видеть в лице
своего благочестивого архипастыря ходатая,
помощника и заступника и по смерти перед
престолом Великого Архиерея всех пастырей
и пасомых.
Лет через 30 после кончины Иоанна
Максимовича, при митрополите Антонии Нарожницком, этот придел, из-за его тесноты
и ветхости потолка, был разобран, и вместо
него построен отдельный, теплый собор во
имя тех же святых. Таким образом гроб
святителя Иоанна остался под открытым
небом. Жителям Тобольска, благоговевшим
к его памяти, это было крайне неприятно.
К тому же по городу стал носиться слух о
видениях, будто бы бывших митрополитам
Антонию II и Сильвестру. Рассказывали, что
святитель Иоанн явился им во сне и со
скорбью говорил об оставлении его гроба
под открытым небом, жаловался, что над его
гробом бегают псы, приказывал возобновить
придел и этим возобновлением успокоить
его, а в случае неисполнения его приказания грозил наказанием. Поэтому набожный
преемник Антония II митрополит Сильвестр
в 1751 году на собранные деньги на месте
существовавшего прежде деревянного придела выстроил новый каменный, только уже
не во имя преподобных Антония и Феодосия Печерских, а во имя святителя Иоанна
Златоустого – ангела митрополита Иоанна
Максимовича, и выстроил так, что могила
блаженной памяти святителя пришлась на
правую сторону алтаря.
Софийско-Успенский собор Тобольского кремля
|
Около 1807 года на северной стороне
Успенского собора, над самой могилой митрополита Иоанна, образовалась трещина от
фундамента до самых сводов и постепенно
увеличивалась. В 1826 году преосвященный
Тобольский, а впоследствии Рязанский и
Ярославский архиепископ Евгений, чтобы
предотвратить опасность, грозившую всему
собору, решился исправить это повреждение.
Но так как ни заделать трещину, ни даже
осмотреть фундамент было невозможно, не
коснувшись гроба Иоанна Максимовича, то
с разрешения Святейшего Синода 5 и 6
сентября 1826 года гроб его был перенесен
в новый склеп, устроенный в том же приделе и также в алтаре, но только на левой
его стороне.
Трогательно и умилительно было это
перенесение! Воспроизведем далее дословно
подлинную записку о перенесении гроба митрополита Иоанна Максимовича 6 сентября
1826 года (напечатана эта запись в майской
книжке журнала «Странник» за 1873 год):
«В 1826 году преосвященный Евгений,
решившись предупредить опасность, угрожающую собору от трещины, организовал освидетельствование собора и составление сметы.
Архитектор нашел необходимым вскрыть
фундамент в том самом месте, где расположена трещина, чтобы вынести безошибочное
суждение. Но копать внутри собора было
бы опасно вблизи столба, поддерживающего
своды. Ничего не оставалось, как копать
из придела, где находилось надгробие. Надгробие было деревянное, сверху надгробия
была трехгранная фигура с портретом, надписью и вензелем. Образовали комиссию из
консистористов, четырех купцов, архитектора
и полицмейстера. Общим советом рассуждая,
не в отдалении ли могила, решили снять
надгробие и копать тут. Но вскоре после
начала раскопок показался каменный склеп.
Решаясь на одно, нужно было решиться и
на другое – осмотреть, не дубовый ли гроб,
целый ли он, и можно ли его перенести на
другое место, не открывая.
Итак, удалив народ, Преосвященный с
избранными из духовных лиц тайно открыл
склеп. Но оказалось, что верхняя гробовая
доска проломилась и истлела. Заключив из
этого, что необходимо переложить останки
святителя в новый гроб, надлежало получить разрешение Святейшего Синода. А до
решения накрыли склеп деревянным накатом,
и, засыпав землею, закрыли полом, и поставили надгробие. Копать начали 16 июня
и вечером того же числа закрыли, а 19
числа ходатайство о получении разрешения
было представлено Святейшему Синоду. 2
сентября последовало решение: переложить
в новый гроб и перенести на другое место,
но в том же алтаре и по той же стене и
без огласки.
Измерив алтарь, нашли невозможным копать
другую могилу на той же
стороне. Решились перенести на левую сторону и
копать перед жертвенником у самой стены, так
как архитектор письменно заверил, что копать
возле стены безопасно.
3 сентября Преосвященный призвал архимандрита Иоанникия, который
был ректором Тобольской
семинарии, кафедрального протоиерея Петра
Андреевича Фелицына
и ключаря, протоиерея
Петра Михайловича Карпинского, с которыми
решил переложить останки святителя. Посоветовавшись, они договорились хранить
пост до перенесения останков и после
перенесения еще три дня. 4 сентября, найдя работников и обязав их не разглашать
порученное дело, кафедральный протоиерей
совершил литию по усопшему святителю и
окропил назначенное место святой водой,
после чего работники приступили к работе.
Одновременно был приготовлен гроб, обитый внутри белым коленкором, а снаружи
темно-синей фанзой, на которой на крышке
гроба зеленой шелковой лентой вышит восьмиконечный крест.
5 сентября все было готово: новая могила выкопана, в ней устроен склеп, старая
могила откопана. Оставалось только открыть
старый гроб и переложить останки святителя.
Исповедовавшись и переоблачившись, Преосвященный с архимандритом, протоиереем
и ключарем отслужили в соборе литургию
и приобщились Святых Таин, после чего,
не давая никому знать о предполагаемом
деле, вышли в покои и стали ждать, пока
разойдется народ, чтобы приступить к делу
после полудня, так как это был воскресный и
при том царский день. При этом они ничего
не вкушали. В час дня, взяв двух дьяконов,
они пошли и отслужили у могилы панихиду,
окропили себя и новый гроб святой водой,
разоблачились и, удалив одного дьякона,
приступили к делу.
По открытии деревянного наката Преосвященный начал бережно выбирать из гроба
части сломавшейся и раздробившейся, уже
довольно истлевшей крышки. Когда все было
очищено, то взорам всех открылись клобук
и мантия в таком положении, в котором
они бывают при погребении. И клобук, и
мантия были крепкие, из шелка бледномалинового цвета. Останки святителя были
ими совершенно закрыты: лицо – крыльями
клобука, остальные части тела – мантией.
Столь сокровенное положение подало Преосвященному мысль и желание переложить
останки, если можно, не открывая. Ощупав
руками под изголовьем и далее до ног,
Преосвященный установил, что от дна гроба хорошо отделяются изголовье и мантия,
которая оказалась так же крепка снизу,
как и сверху.
Итак, призвав имя Божие (читая "Помилуй мя, Боже"), Преосвященный при помощи
ключаря начал протягивать под изголовье
и под мантию белое полотно, что удалось
успешно сделать, ничего не помяв и не оголив. Взяв за четыре угла и запев 'Святый
Боже", полотно подняли на холст, как на
плащаницу. Все четверо положили останки
святителя в новый гроб, поклонились, покропили святой водой и накрыли пеленой.
Затем обратились к старому гробу – он был
кедровый, внутри обит тафтой бледно-малинового цвета; гроб не истлел, как крышка, а
был крепок и свеж (также и тафта). Тафту
отделили и положили в новый гроб, а старый
решили расколотить и положить в новом
склепе, по бокам от нового гроба, также как
и обломки от крышки гроба, чтобы не было
никаких злоупотреблений с этими остатками.
Когда старый гроб вытащили из склепа
наверх, на его головном конце обнаружился
находящийся снаружи по бокам вышитый из
белой ленты крест. Ленту сняли и положили
к останкам, старый гроб расколотили. После
этого новый гроб накрыли крышкой, укрепив
ее шестью гвоздями. Потом обтянули гроб
голубым шнуром, концы шнура припечатали
у ног архиерейской печатью. Оставалось
перенести гроб, но сделать это просто не
позволяли важность сана святителя и общая
к нему вера. Решили на следующее утро отслужить в церкви раннюю службу и, отпев
панихиду, секретно пригласить городских
священников и тех четырех граждан, которые
были с начала при открытии склепа, чтобы
столь важное дело, происходя в силу указа
без огласки, не было совсем без свидетелей.
Поставив гроб до следующего утра в том
же алтаре на столе у стены и покрыв его
покровом, сначала Преосвященный, а потом
и священники стали поочередно читать Евангелие. Из церкви вышли в четыре часа дня.
6 сентября, в семь часов утра, ударили
к ранней службе. Преосвященный по благовесту пришел без звона (то есть без звона
во все колокола) и без свиты. Иподьяконам
и певчим на службе быть не полагалось. Облачали дьяконы, пели священники, которые,
как и приглашенные четыре купца, уже собрались. Больше никто в церковь допущен
не был, окно в алтаре было завешено. После чтения часов была соборно совершена
панихида. По окончании панихиды, при пении
"Святый Боже", Преосвященный с сослужащими подняли гроб святителя и понесли с
правой стороны на левую сторону алтаря
позади престола. Гроб был поставлен возле
новой могилы, после чего Преосвященный
с сослужащими поклонились останкам святителя, после чего, при пении "Со святыми
упокой", было позволено подойти и поклониться и всем остальным, находящимся в
церкви, то есть священникам и четырем
купцам. Затем гроб был опущен на холстах
в склеп и по совершении литии временно
накрыт досками. Началась литургия.
По окончании литургии все вышли и
заперли церковь до того времени, когда
разойдется народ, который в некотором количестве собрался во время обедни у окон
и дверей церкви. Спустя около часа Преосвященный с архимандритом, протоиереем
и экономом, пригласив работников, опять
пришли в эту церковь и, положив доски и
обломки старого гроба и его крышки вокруг нового гроба, приказали заделывать и
засыпать склеп в своем присутствии. Гроб
засыпали землей, которая была на прежней
могиле, затем настлали чугунный пол и поставили надгробие точно так, как оно стояло
на правой стороне.
С этого дня духовенство возымело
усердие служить в той церкви 40 дней с
поминовением святителя. Преосвященный
позволил служить только раннюю литургию,
и не больше, как одному священнику с одним дьячком».
Кафедральный протоиерей
Димитрий СМИРНОВ.
Источники:
«Тобольские епархиальные ведомости»
от 1 июля 1912 года, № 13;
от 16 июля 1912 года, № 14;
от 1 августа 1912 года, № 15.
Подготовка материала,
набор и адаптация текста:
Артур ФАХРУТДИНОВ
|
![Перейти в раздел [Документы]](../images/doclogov.gif)
