№11 2024 г.         

К вопросу об открытии тюменской Всехсвятской церкви в годы Великой Отечественной войны

Архиепископ Новосибирский и Барнаульский Варфоломей (Городцов) (1866–1956)

В новейшей истории Русской Православной Церкви и, в частности, в региональной церковной истории существуют исторические периоды, слабо изученные с точки зрения содержания и хронологии. Большей частью это происходит вследствие недостатка или отсутствия подтверждающих документов, с опорой лишь на фрагментарное церковное предание.

В истории Тобольской епархии таковым является период с конца 1930-х гг. до окончания Великой Отечественной войны, породивший суждение о Всехсвятской церкви Тюмени как о единственном не закрывавшемся храме, богослужебная деятельность которого не прерывалась за исключением, быть может, неполных двух лет, с 1940-го по октябрь 1941 г. Появление новых, ранее не публиковавшихся архивных документов позволяет уточнить вопрос о положении Всехсвятской церкви в предвоенные и военные годы.

К концу 1930-х гг. Русская Православная Церковь была практически обескровлена. Позади годы большого террора. Большая часть духовенства Тобольской епархии расстреляна или разметана по тюрьмам и лагерям. В обезглавленных храмах царит мерзость запустения. Какие-то из них отданы под так называемые «культурно-просветительские нужды», многие – под «хозорганизации».

Широко известен перечень использования бывших молитвенных зданий Тюмени из фондов Государственного архива Тюменской области на начало 1939 г. О Всехсвятской церкви сказано: «Кладбищенская часовня никем не занята». Попытка ее закрытия состоялась в марте 1930 г., когда в Горадмчасть поступило ходатайство граждан, проживающих в районе Тычковки, о передаче в ведение Жакта помещения кладбищенской церкви для культурно-просветительских нужд населения. Последствий ходатайство не имело, и официальный договор 1928 г., заключенный с Тюменским горсоветом, остался в силе. Возможно, власти не решились лишить верующих последнего прибежища.

Конечно, возможности небольшой Всехсвятской церкви были ограничены. В том же 1930 году в заявлении от группы верующих православного населения Тюмени говорилось: «С закрытием церквей для верующих граждан создалось очень тяжелое положение. Люди не могут стать неверующими за один день. Совесть побуждает верующего человека идти в храм и исполнять свои религиозные обязанности. Наступило время Великого поста, когда многие из христиан считают своим долгом помолиться в храме. Людям приходится тащиться через весь город до единственной стоящей на окраине кладбищенской церкви. Матери-христианки приносят в храм малолетних детей. Можно представить, сколько затруднений приходится им испытывать, чтобы донести ребенка из-за Зареки или Затюменки.

А теперь о самом храме, который оставлен верующим. Выбран самый маленький храм, бывший не так давно, собственно говоря, кладбищенской часовней. Страшная теснота, давка, воздуха мало. Вот те “удобства”, которые предоставлены верующим. В праздничные дни храм не вмещает молящихся. Люди стоят на холодном крыльце и паперти или во дворе под открытым небом. А что будет в Пасху, то и представить невозможно».

В середине 1930-х гг. приходская жизнь Всехсвятской церкви раздиралась борьбой с обновленцами. 8 марта 1937 г. в Омскую областную культовую комиссию поступила жалоба верующих о том, что в августе 1936 г. они были лишены культового здания. Религиозную общину, официально насчитывающую 634 чел., вытеснили из арендуемого храма, в то время как обновленцы, в общине которых числилось несколько человек, получили полное содействие властей. Церковный староста Михаил Ханжин, пришедший к помощнику начальника Тюменского отделения НКВД Ляпцеву с жалобой на главного зачинщика беспорядков Максимова, явился свидетелем телефонного разговора Ляпцева со старшим инспектором ГорФо, которому он открыто сказал ускорить передачу церкви Максимову, заметив при этом Ханжину, что «они наши, а вы – не наши».

В ночь на 12 октября 1937 года в подвале Тюменского горотдела НКВД были расстреляны семь священнослужителей Всехсвятской церкви, служивших в ней в разные годы и проходивших по групповому делу № 4447. В Тобольске 30 августа того же года был расстрелян последний епархиальный архиерей епископ Артемий (Ильинский). Тобольская епархия оказалась обезглавленной. В этой связи примечание об использовании Всехсвятской церкви в перечне 1939 года о том, что она «никем не занята», приобретает особый оттенок: занимать ее было попросту некем. По крайней мере, священники, избежавшие расстрела и служившие во Всехсвятской церкви в середине и в конце 1940-х гг., такие как Александр Сычугов, игумен Игнатий (Вьюков) и Матфей Пахомов, были репрессированы и отбывали срок заключения или ссылки. С 1939-го по 1942 г. на территории Сибири не осталось ни одного правящего архиерея, и сибирские епархии прекратили свое существование.

В ходе Великой Отечественной войны произошел перелом в отношениях между Церковью и государством. В преддверии Тегеранской конференции, главным вопросом которой было открытие второго фронта с участием западных держав, Верховный главнокомандующий был вынужден начать изменения в области внутренней церковной политики.

4 сентября 1943 г. состоялась встреча Сталина с иерархами Русской Православной Церкви, важнейшим результатом которой стало постановление Совнаркома СССР «О порядке открытия церквей», принятое 28 ноября 1943 г. 26 июля того же года управляющим Новосибирско-Барнаульской епархией был назначен архиепископ Варфоломей (Городцов). Великую Отечественную войну владыка встретил 75-летним приходским священником, но уже в первую военную весну был призван к епископскому служению. До 28 ноября 1946 г. временно управлял Омской епархией. Настоятелем вновь открывавшейся Всехсвятской церкви стал священник Александр Сычугов. В 1926 г. Преосвященным Серафимом (Коровиным), епископом Ялуторовским, он был рукоположен во иерея к церкви прп. Александра Ошевенского в пос. Красный Яр нынешнего Нижнетавдинского района.

После ее закрытия проживал в Тюмени, работал слесарем-жестянщиком. 30 августа 1941 г. был мобилизован рядовым в РККА и эшелоном отправлен в Омск, но в начале октября возвращен в Тюменский горвоенкомат и уволен в запас. Вновь приступил к работе слесарем-жестянщиком на ДОКе «Красный Октябрь». 19 октября 1941 г. был арестован по обвинению в антисоветской пропаганде и заключен под стражу. 6 февраля 1943 г. уголовное дело прекратили за недоказанностью, и отца Александра освободили. С марта 1943 г. Александр Сычугов трудился разнорабочим на тюменском заводе № 530.

Вид Всехсвятской церкви в нач. 1950-х гг.

Из воспоминаний Бориса Петровича Залесского, певчего Всехсвятской церкви с 1944-го по 1947 год: «Внешне церковь была цела, только без купольного креста. Внутри пусто, настенная роспись забелена, все заросло грязью и паутиной. Иконостас вывезен, иконы и церковную утварь унесли по домам или забрали в музей. Некоторое время в ней находился больничный склад. В годы войны на территории бывшего Всехсвятского кладбища действовали военные госпитали, здесь же хоронили воинов, скончавшихся от ран. Вдоль улицы Свердлова, начиная от Даудельной и до реки Туры, был вырыт ров, по которому во время весеннего паводка стекала вода. Для прохода к храму через ров был проложен пешеходный мостик».

Освящению Всехсвятской церкви предшествовало открытие молитвенного дома. В феврале 1944 г. архиепископ Варфоломей подписал указ об открытии молитвенного дома и назначении отца Александра Сычугова его священником. «Народ с огромной радостью воспринял весть о скором открытии храма. Несли иконы, лампады, подсвечники. Возвратили значительную часть церковного имущества, конфискованного в музей. Красивый иконостас голубого цвета с позолотой доставили из разрушенной Успенской церкви с. Заводоуспенка. Отремонтировали паперть, с правой стороны закрепили небольшой колокол. Силами прихожан восстановили ограждение.

Кованый купольный крест, изготовленный на заводе “Механик”, был установлен на главке купола в праздник Крещения Господня. В лютый январский мороз его вручную подняли на полотенцах. После установки креста по спуску Масловского взвоза совершили крестный ход к Туре на иордань». Остается привязать это большое событие к открытию Всехсвятской церкви, поскольку до сих пор установка креста датировалась 1942 годом, что было невозможно. В послужном списке священника Александра Сычугова указана точная дата открытия церкви: 10 октября 1944 г.; указ о назначении отца Александра ее настоятелем подписан архиепископом Варфоломеем 20 октября. Таким образом, поднятие креста не могло совершиться ранее последующего праздника Крещения Господня, то есть 19 января 1945 г. Излишне говорить о том, что за проявленную инициативу руководство завода «Механик» имело немало неприятностей по партийной линии. «Церковная кружка Всехсвятской церкви делилась на три части: одна шла на фронт, вторая – для дальнейшего обустройства храма и общую свечу, третья – на восстановление Знаменского собора».

Таким образом, в сложнейший период истории церковной жизни Тюмени Всехсвятской церкви принадлежит особая роль.

В конце 1920-х – начале 1930-х гг. она стала единственным храмом, избежавшим закрытия, и своеобразным ноевым ковчегом. В годы репрессий духовенства и упразднения епархии, когда храмовое богослужение стало невозможным и перешло на нелегальное положение, религиозная жизнь тюменских верующих не прекращалась. Благодаря Софье Михайловне Фадеевой, дочери расстрелянного старосты Всехсвятской церкви Михаила Ханжина, мы располагаем сведениями о религиозной деятельности небольших монашеских общин, связанных с духовенством Всехсвятской церкви, начиная со второй половины 1930-х до конца 1940-х гг. Этому посвящена глава «В рассеянии сущие» в нашей книге «Память их в род и род».

В годы военного лихолетья Всехсвятской церкви принадлежит первенство ее открытия. 10 октября нынешнего 2024 года этому событию исполнилось ровно восемьдесят лет.

Г. КОРОТАЕВА,
научный сотрудник Тобольской
духовной семинарии