№9 2024 г.         

Из книги К. Г. Капкова «Единение судеб. Последний царь и духовник»

В центре двое делегатов-священников от Тобольской епархии на I Всероссийский съезд духовенства и мирян 1917 года (со знаком кандидата богословия сидит о. Владимир Хлынов)

Дорогие читатели! Мы продолжаем выборочную публикацию текста книги К. Г. Капкова «Единение судеб. Последний царь и духовник» (начало в номере за август 2024 года). Книга рассказывает о тобольском кафедральном протоиерее Владимире Александровиче Хлынове, который служил императору Николаю II в его заключении, принял, возможно, последнюю исповедь государя и прошел путем новомученичества, чем смог сродниться с венценосным исповедником.

ЛИХОЛЕТЬЕ,

МАРТ 1917-го – МАЙ 1918-го В 1917 году 2 марта в России произошла национальная катастрофа. Очевидец марта, позднее церковный писатель архимандрит Константин (Зайцев) отмечал: «Поразительна внезапность, с которой произошло это оборотничество: <...> Россия утратила свою личность и стала жертвой бесов».

Почему так случилось – тема отдельной беседы. Здесь же хотелось отметить, на первый взгляд, странный факт: Февральский переворот Русская Православная Церковь в лице подавляющего большинства своих священнослужителей приняла едва ли не с восторгом. Негативно отнеслись к революции только совестливая часть армии и крестьянства. Достаточно почитать любую епархиальную прессу 1917 года, как становится ясным, насколько революционизировано было духовное сословие.

2 марта 1917 года, еще до отречения государя от престола, шесть членов Святейшего Правительствующего Синода постановили войти в контакт с Исполнительным комитетом Государственной думы. Этот комитет был незаконно образован Михаилом Владимировичем Родзянко 27 февраля, после роспуска Государственной думы императором, и вскоре сформировал Временное правительство. 9 марта 1917 года Святейший Синод обратился с посланием «по поводу переживаемых ныне событий». Оно начиналось словами: «Свершилась воля Божия».

Вопросы, что, может быть, в отречение государя от престола вмешалась недобрая сила, злодеи, и как отречение могло быть добровольным, если царь сразу оказался под арестом, в своем послании Святейший Синод напрочь отсекал. И фактически благословил (по выражению генерала Антона Ивановича Деникина, «санкционировал») государственный переворот.

Духовник царской семьи протоиерей Александр Петрович Васильев и другие священнослужители Придворного ведомства не оказали царской семье никакой поддержки. Духовник сразу после переворота испугался служить во дворце и к царской семье ни разу не пришел. 2 марта 1917 года настоятель придворной Знаменской церкви Царского Села протоиерей Иоанн Федорович Сперанский отказался провести молебен о здравии тяжело больных корью царских детей. Настоятель Феодоровского государева собора протоиерей Афанасий Иванович Беляев, проводивший службы для императорской семьи в Царском Селе весной 1917 года, письменно настоятельно просил Керенского не задерживать его во дворце, а в день памяти преподобного Серафима Саровского отказал просьбе императрицы провести литургию. В такое время отец Владимир Хлынов оказался среди немногих священнослужителей, сразу сумевших критически оценить Февральскую революцию. И более того, высказался об этом открыто. Позиция отца Владимира нашла отражение в тюменской городской газете от 7 марта 1917 года: «Слуга старого режима».

Нам сообщают, что священник реального училища о. Хлынов вчера в Знаменском [Тюменском кафедральном] соборе отличился своею проповедью, произнесенною в защиту старого режима и павшего монархизма. Почтенный проповедник, пользуясь тем, что в церкви от молитвенно настроенных христиан он не получит опровержения из-за уважения к святости храма, распространился о тех благах, которые будто бы имел русский народ за время существования Романовской династии, извращал исторические факты и давал им неверное освещение. Хотя сейчас каждый свободно может излагать свои мысли и заведомо говорить различный вздор, но для этого нужно выбирать не церковную кафедру, с которой должны звучать слова любви к ближним, призыв к единению, спокойствию, а иное место, где он мог бы получить возражение. Пропагандировать возрождение павшей монархии не дело отца Хлынова. Какое будет на Руси правление – решит весь русский народ на учредительном собрании, а не отец Хлынов».

Позиция пастыря, обозначенная в приведенной заметке, говорит о его гражданском мужестве. Чтобы идти «против течения», оно требовалось с первого дня Февральского переворота 1917 года.

В центре двое делегатов-священников от Тобольской епархии на I Всероссийский съезд духовенства и мирян 1917 года (со знаком кандидата богословия сидит о. Владимир Хлынов)

Тюменский исследователь, доктор исторических наук Анатолий Анатольевич Кононенко в монографии по предреволюционной истории Тюмени констатирует, что Февральская революция была принята в городе безоговорочно, в том числе военными и жандармерией, «все государственные органы власти, призванные обеспечить надлежащий порядок, безропотно сдали свои позиции, <…> без какого-либо сопротивления отрешились от своих обязанностей, а некоторые представители этих структур с воодушевлением перешли на сторону новой власти. <…> Пожалуй, единственным человеком, выступившим в марте 1917 года в защиту Романовых в Тюмени, был отец Владимир Хлынов».

Сразу после переворота сменилось руководство Тюменской губернии, а с Тобольской кафедры был смещен владыка Варнава (Накропин). Его место занял епископ Гермоген (Долганев), при императоре Николае II долгое время пребывавший на покое. Владыка Гермоген кардинально расходился со своим предшественником епископом Варнавой в оценке личности Григория Ефимовича Распутина.

Сразу по приезде в епархию, в помощь себе для поддержки стабильности в управлении, владыка Гермоген стал искать «свежие силы», новых деятелей, способных в революционное время направить энергию духовенства в правильное русло и в то же время охранить Церковь от многочисленных нападок. Архиерею требовались образованные и опытные священнослужители в расцвете деятельных лет, обладающие трезвым взглядом на все происходящее. Когда владыка марте 1917 года впервые вступил в пределы Тобольской епархии, в кафедральном Знаменском тюменском соборе приветственное слово говорил священник Владимир Хлынов. Неясно, почему его встречал не настоятель собора. Возможно, потому, что отец Владимир отличался умением говорить красиво, и ему была поручена столь ответственная миссия. Вероятно, встреча владыке понравилась.

Так или иначе, но епископ Гермоген сразу после приезда приблизил к себе отца Владимира, а кроме него – еще одного священника, служившего неподалеку от Тюмени, – Кронида Петровича Олерского (1878–1920; скончался в концлагере). По всей видимости, отцы Хлынов и Олерский в одно время обучались вместе и были дружны еще до 1917 года. Батюшка Хлынов мог отрекомендовать владыке священника Олерского. Владыка Гермоген именно им поручает провести нечто ранее невиданное: Чрезвычайный епархиальный съезд духовенства и мирян Тобольской епархии, проходивший 20–27 мая 1917 года в Тюмени.

Священник Кронид Олерский стал председателем съезда, а отец Владимир Хлынов контролировал обсуждение вопроса о порядке выборов и состав делегатов на Всероссийский Поместный собор, а также ряд других направлений: в частности, старался оградить духовную школу от посягательств на сферу его деятельности со стороны Временного правительства. В результате владыка Гермоген «был глубоко утешен весьма серьезным и продуманным обсуждением вопросов», поднятых на Чрезвычайном съезде. На этом же съезде отец Владимир был избран председателем Епархиального комитета съездов духовенства и мирян (комитет приступил к работе 25 сентября 1917 года, всего до мая 1918 года состоялось 40 заседаний). Комитетом, в частности, был разработан проект существования духовных учебных заведений, создан «фонд для нуждающегося духовенства».

Чрезвычайный съезд направил делегатов в Москву на I Всероссийский съезд духовенства и мирян, состоявшийся 1–12 июня 1917 года. Из всей обширной епархии были делегированы все те же два священника: Владимир Хлынов и Кронид Олерский, а также диакон, псаломщик и четыре мирянина. Чрезвычайный Тобольский епархиальный съезд в мае 1917-го, как и последующий съезд, проходили по благословению владыки Гермогена и до некоторой степени им контролировались. Но все должностные лица съезда, как и делегаты на I Всероссийский съезд в Москву, прошли через выборы, порой многоступенчатые. Сложно представить, чтобы отцы Хлынов и Олерский смогли занять ключевые должности и стать делегатами, не пользуясь реальным авторитетом у сослуживцев и паствы.

Впоследствии, убедившись в нравственных и деловых качествах священников Хлынова и Олерского, епископ Гермоген назначает их на ключевые посты в епархии сразу по возвращении последних со съезда из Москвы. 5 июля 1917 года отец Кронид Олерский из Никольской церкви села Переваловского Тюменского уезда определяется настоятелем кафедрального Знаменского тюменского собора.

В тот же день, 5 июля, отец Владимир Хлынов назначается настоятелем кафедрального Софийско-Успенского собора в Тобольске (город, где пребывал архиерей). Сразу после этого батюшка возводится в сан протоиерея. И именно на отца Владимира падает разрешение многих организационных вопросов, в те времена нараставших в церковной жизни как снежный ком.

В указе владыки Гермогена читаем: «Законоучитель Тюменского реального училища, кандидат богословия, священник Владимир Хлынов назначается настоятелем Тобольского Софийско-Успенского кафедрального Собора. О. Владимир Хлынов выразил решительное обещание никаких других должностей, кроме служения в кафедральном соборе, не занимать. Если возможно будет ему занять лишь немного (не более 12) уроков по закону Божию, то он об этом лишь намерен просить. Мною будет сделано особое распоряжение, дабы священники и младший клир кафедрального собора не занимали сторонних должностей, так как с сего 5 июля при кафедральном Тобольском соборе устанавливается служение повседневно двух литургий: 1) ранняя – в 7 часов утра (начало), 2) поздняя – в 9 утра. Гермоген, Епископ Тобольский».

После назначения на должность настоятеля Софийского собора протоиерей Владимир Хлынов продолжил курировать вопросы, связанные с выборами на Всероссийский Поместный собор в Москву. 17 июля 1917 года Избирательное собрание городского благочиннического округа для определения выборщиков на Поместный Собор выбрало в аналогичное Епархиальное избирательное собрание только одного священника – отца Владимира Хлынова, одного псаломщика и четырех мирян.

Как мы говорили выше, отец Владимир старался защитить интересы духовной школы и отстаивал необходимость преподавания Закона Божия во всех учебных заведениях. Летом 1917 года на Тюменском уездном съезде духовенства он высказался, что резолюция Всероссийского учительского союза о необязательности учащимся начальной и средней школы изучать Закон Божий – «тонкий и хитрый подвох», разрушающий религиозное воспитание. Тюменское профессиональное общество обиделось и посчитало, что слова батюшки «сеют рознь между духовенством, учителями и населением», запросив мнение Чрезвычайного (майского) Епархиального съезда о словах отца Хлынова. Чрезвычайный съезд встал на сторону священника.

На I (июльском) Епархиальном съезде духовенства и мирян протоиерей Владимир выступил категорически против передачи церковно-приходских школ из Духовного ведомства в ведение Министерства народного просвещения. Он отметил, что церковно-приходские школы «по постановке учебного дела стоят не ниже министерских или земских школ», и крайне важно, «чтобы они были противовесом министерским школам без религиозного воспитания – чтобы они были церковным светочем, указующим народу, каковы должны быть у него школы. Сохранение церковно-приходских школ дорого для духовенства и мирян в интересах чисто народных, чтобы препятствовать проникновению в народ антирелигиозных начал».

(Продолжение следует…)