№9 2021 г.         

Хлеб – имя существительное

После кровопролитной гражданской войны, которая тяжелым катком прокатилась по Сибири, проредив мужское население, наступила долгожданная мирная передышка. Но она длилась недолго. В начале 1921 года забурлили сельские волости, придавленные грабительской продразверсткой. Вслед за экспроприацией продовольственного и фуражного зерна продкомиссары стали изымать у крестьян неприкосновенный семенной фонд. Крестьянское восстание вовлекло в свой водоворот не менее 100 тысяч человек, что позволило Александру Твардовскому сравнить его с пугачевщиной.

В Ялуторовске сразу три памятника отражают этот трагический период. В братской могиле на старом кладбище покоится прах 66 советских и партийных работников, ставших жертвами крестьянского гнева. Под скромным обелиском со звездой на Сретенской площади рядом с восставшим из небытия собором лежат советский работник Новиков, командир кавалерийского эскадрона Шауров (их именами названы улицы в Ялуторовске), а вместе с ними еще несколько человек, чьи личности не установлены. Еще более скромный обелиск в память о двух безымянных продотрядовцах, зверски растерзанных в с. Коктюль, установлен в пригороде Ялуторовска – Томилово, бывшем волостном центре. Городские власти недавно намеревались перезахоронить на мемориальном кладбище останки жертв 21- го года в одной братской могиле, но потом отказались от этой затеи: не так-то просто ворошить прошлое. Что же касается убитых крестьян, то им, по понятным причинам, памятники не ставили, и где сегодня лежат их бренные косточки, никто не знает. А жертвы с обеих сторон были огромные.

Что же произошло? Какие факторы заставили смирного сибирского мужика взяться за вилы? Насколько справедливо вслед за советскими историками называть эти события кулацко-эсеровским бунтом? Попробуем ответить на эти вопросы, основываясь на документальных исследованиях К.Я. Лагунова («Кровавая жатва», Тюмень, 1992), А.А. Петрушина («Мы не знаем пощады…», Тюмень, 1999), В.И. Шишкина («За Советы без коммунистов», Новосибирск, 2000), материалах, опубликованных в историко-краеведческом альманахе «Явлутур-городок». По этим исследованиям мы можем восстановить хронику крестьянского восстания на обширной территории одного из самых хлебных уездов Тюменской губернии – Ялуторовского.

«В порядке боевого приказа» В Зауралье, как известно, помещиков не было. Здесь исторически сложились относительно свободные формы землепользования, определяемые как консервативными обычаями общины, так и нормами нарождающихся капиталистических отношений. Земли и рабочих рук хватало, и справные хозяева никогда не бедствовали. В 1920 году в Западной Сибири был самый высокий в стране вес кулацкой прослойки – 13,8 процента всех хозяйств. На их долю приходилось 36,8 процента всей посевной площади. Середняки (самый многочисленный социальный слой в деревне) засевали 44,8 процента пахотного клина и производили более двух третей товарного хлеба. При таком раскладе ставка на бедноту, репрессивные меры по отношению к главным производителям хлеба нарушили социальное равновесие в сибирской деревне.

20 июля 1920 года руководитель Советского правительства В.И. Ленин подписал Декрет № 171 «Об изъятии хлебных излишков в Сибири». «В порядке боевого приказа» Совет Народных Комиссаров обязал «крестьянство Сибири немедленно приступить к обмолоту и сдаче всех свободных излишков хлеба урожая прошлых лет с доставлением их на станции железных дорог и пароходные пристани». Уклоняющихся предписывалось «карать конфискацией имущества и заключением в концентрационные лагеря, как изменников делу рабоче-крестьянской революции…».

С 1 августа 1920-го по 1 марта 1921-го Сибирь должна была сдать 110 миллионов пудов хлеба, в том числе Тюменская губерния – 6,5 миллиона пудов.

3 сентября 1920-го Тюменский губисполком и коллегия губпродкома утвердили постановление о разверстке. Ялуторовскому уезду полагалось сдать 546 726 пудов продовольственных продуктов, 1 441 078 пудов зернофуража, 293 762 пуда маслосемян.

В конце 1920-го, скорее всего с инспекционной целью, в Сибири побывал председатель ВЦИК М.И. Калинин. Европейские губернии жили на голодном пайке, и надо было разворачивать хлебозаготовительную кампанию. Прибыв в Тюмень 7 декабря, «всероссийский староста» прямо с вокзала направился на заседание III губернской партконференции, где его приветствовал С.П. Аггеев, первый председатель Ялуторовского уездного исполкома, только что избранный секретарем Тюменского губкома РКП (б). Затем в ходе дальнейшей поездки по хлебной Сибири председатель ВЦИК останавливался на станции Ялуторовск, где встречался с руководителями местной власти.

Метла «продразбойников»

Излишки зерна в Сибири были. И не только в амбарах. Много хлеба лежало в скирдах. Но крестьяне не торопились с обмолотом. Отдавать хлеб задаром никто не собирался. Губернские власти вместо разъяснительной работы сделали главную ставку на силу.

В деревнях бесчинствовали назначенные губпродкомиссаром Инденбаумом продработники, которых народ окрестил метким словом «продразбойники». О накаляющейся обстановке в деревне свидетельствуют бесстрастные архивы, которые долгие годы были недоступны для исследователей. Они открылись на рубеже третьего тысячелетия, и общество испытало потрясение.

В ноябре 1920-го член губернской контрольно-инспекционной комиссии по проведению разверсток в Ялуторовском уезде А. Степанов докладывал, что «продотряд тов. Бабкина проводил повальные обыски», «некоторых членов отряда крестьяне привязывали в пьяном виде к столу». 18 декабря 1920-го в приказе № 29 Ялуторовского уездного исполкома отмечалось: «Продработники часто по своему усмотрению разгоняют и арестовывают волисполкомы и сельсоветы, объявляя ту или иную волость на военном положении…».

В газете «Красный вестник», выходившей в Ялуторовске, было опубликовано типичное для тех лет постановление уездного продкомиссара от 3 января 1921 года, персонально посвященное председателю Осеевского сельсовета Перфилу Коркину и «рядовому гражданину» Григорию Попову. В чем же их вина? Они, подчеркнуто в казенной бумаге, «подстрекали красноармеек к невыдаче из амбаров хлеба прибывшему в их село вооруженному продотряду…». Безымянный продкомиссар нашел в этом «явную контрреволюционность, выразившуюся в сопротивлении скопом и нежелании подчиниться советвласти», и определил меры взыскания: Коркина отправить в губпродком и… «поместить в печати», Попова – «арестовать без содержания под стражей (??? – П.Б.) и отправить в Ялуторовскую продконтору для привлечения к принудительным работам до особого распоряжения».

Такие постановления выносились пачками. Метла продработников столь интенсивно подметала крестьянские амбары, что Тюменская губерния досрочно выполнила продовольственную разверстку на 102 процента.

Но этого показалось мало. Власти сразу же приступили к семенной разверстке. Семена надлежало свозить в государственные склады и оставлять их там до посевной, чтобы потом получить в обезличенном виде. Продкомиссары посягнули на святая святых – неприкосновенный семенной запас! Это переполнило чашу терпения.

7 января в Юрге произошел конфликт между продотрядовцами и жителями нескольких селений. Почти 300 человек, вооруженных камнями и палками, напали на уполномоченных губпродкома Туманова, Яковлева, Танелосова. В ответ Инденбаум приказал увеличить разверстку в Юргинской волости. 9 января председатель Ялуторовского уездного исполкома Г.П. Петров направляет телеграмму секретарю губкома РКП (б) С.П. Аггееву: «Я был там. Выполнить сто процентов разверстки почти невозможно. Имеются отряды, пулеметы. Продолжение беспрестанных необоснованных репрессий вызовет страшное недовольство или даже восстание».

«Я был там». Это выражение ярко характеризует стиль работы Г.П. Петрова. Председатель Ялуторовского исполкома – один из немногих руководителей, кто реально оценивал обстановку и пытался решать острые вопросы мирными средствами. Известен случай, когда он один без оружия противостоял полуторатысячной толпе возбужденных крестьян. Вел себя мужественно, достойно. Случилось это 4 февраля в с. Ингалинском, где восставшие крестьяне арестовали коммунистов и руководителей волисполкома, разоружили и избили работников милиции.

Сначала Петров добился освобождения арестованных, а потом на крестьянском сходе, который продолжался до часу ночи, сумел убедить людей сдать оружие, арестовать зачинщиков беспорядков. Если б так поступали руководители его ранга и повыше! Если б губернские власти отреагировали на его предостережение!

27 января (за 5 дней до начала восстания!) Петров предпринял еще одну попытку воздействовать на губисполком. Снова телеграммой он сообщает о взрывоопасной ситуации в Омутинской волости в связи с проведением семенной разверстки. Тщетно!

Началась «кровавая жатва» 31 января в Челноковской волости Ишимского уезда произошло столкновение крестьян с продработниками. Направленный «для наведения порядка» Казанский полк почти в полном составе перешел на сторону восставших. Пламя восстания молниеносно перекинулось в другие уезды. 3 февраля взбунтовались Ингалинская и Емуртлинская волости Ялуторовского уезда. 6 февраля в губернии введено военное положение.

7 февраля 5 тысяч повстанцев подступили к Ялуторовску и попытались внезапно взять город, но, натолкнувшись на сильное сопротивление, повернули на север.

«Народная армия» захватила Ишим, Петропавловск, Барабинск, Сургут, Березово, Обдорск. Окруженную Тюмень взять не удалось: чекисты вовремя раскрыли заговор и обезглавили подпольную организацию. На 17 дней была перерезана железная дорога Омск-Тюмень. Промышленные центры недополучили 2600 вагонов продовольствия. Ялуторовск оказался на осадном положении. 12 февраля в городе отмечена паника. Местный оперативный штаб отдал распоряжение всем членам РКП (б) явиться на вокзал, не объяснив причины сбора. Очевидно, на оборонительных позициях сложилась критическая ситуация. В оперативных сводках даже прошло сообщение, что город якобы захвачен мятежниками, но оно оказалось недостоверным.

6 марта в Ялуторовск привезли 30 трупов партийных и советских работников из Бешкильской волости. У многих отрезаны уши и носы. На телах – следы от пик и пыток каленым железом.

Из доклада председателя губчека П.И. Студитова явствует, что в феврале почти весь Ялуторовский уезд был охвачен восстанием, за исключением пригородной Томиловской волости и самого Ялуторовска. На территории, захваченной повстанцами, вместо исполкомов появлялись военные штабы (ближайший от уездного центра находился в с. Архангельском), проводилась мобилизация мужчин в возрасте от 18 до 45 лет, лиц унтер-офицерского состава – до 50.

Чего же добивались восставшие? Современные историки склоняются к тому, что выступление крестьян стало стихийным протестом против произвола властей. И только потом, после падения Тобольска, приобрело идейную окраску. Так, К. Лагунов в этой связи отмечает: «Сибирское крестьянское восстание, зародившись стихийно, как крестьянский бунт против беззаконий и насилий продработников, позже по идейной сути своей действительно стало эсеровским. Оно стало звеном в одной цепи антисоветских восстаний, поддержанных этой партией в труднейшие 1920-1921 годы».

Подобная трактовка содержится и в политическом отчете губкома РКП (б) за февраль-март 1921 года, где отмечено, что в начальный период у восстания была пестрая окраска и только потом оно пошло «по линии эсеровщины». В разных местностях использовалась своя политическая лексика.

Наиболее распространенные лозунги: «Долой коммунистов, да здравствует советская власть», «Свободная торговля», «Да здравствует Временное правительство, долой коммунистов и хлебные разверстки», «Да здравствует Учредительное собрание», «Долой коммунистов, не нужно товарищей». Было у повстанцев и черное знамя, на полотнище которого большими буквами начертано «С нами Бог и царь Михаил II».

В военном отношении повстанцы выглядели слабо, хотя на их сторону перешли батальон 253-го стрелкового полка, артдивизион 85-й бригады ВНУС и другие регулярные части. В некоторых отрядах для придания шумового эффекта вместо пулеметов использовались обыкновенные трещетки. Недостаток вооружения восполняла слепая ярость выведенного из душевного равновесия крестьянства. На территории уезда шли ожесточенные бои.

Село Емуртла 12 раз переходило из рук в руки, село Ингалинское – 6 раз. Организованное сопротивление повстанцев удалось сломить лишь в мае. Однако еще долго в оперативных донесениях встречались такие сообщения, как в докладе советского руководства Ялуторовского уезда заведующему отделом управления губисполкома от 2 ноября 1921 года: банда численностью в 500 сабель «прокатилась наново по всему уезду».

Определенный результат дали амнистия и другие меры политического характера. 23 декабря появился приказ № 1 Ялуторовского уездного исполкома за подписью председателя Г. Петрова и заведующего отделом управления Е. Чемякина. В нем констатируется, что бандитизм везде и всюду ликвидирован, в связи с чем приказано прекратить самочинные аресты, обыски и конфискацию имущества, а также самостоятельную расправу с лицами, причастными к бандитизму.

Смуту удалось ликвидировать тяжелой ценой. Тюменская партийная организация потеряла почти 3 тысячи человек. В боях с повстанцами погибли два члена президиума губкома Оловянников и Семаков, а губпродкомиссара Инденбаума мятежники взяли в плен в Тобольском уезде и расстреляли. К концу марта потери Красной армии составили около 2 тысяч бойцов (жертвы среди повстанцев не поддаются учету, но они были огромные).

В телеграмме в ЦК губком докладывал, что в Ялуторовском уезде погибло 50 процентов коммунистов и 75 процентов продработников. Уездная комсомольская организация потеряла почти 100 человек. Среди них один из организаторов комсомола В. Бахтияров, именем которого названа улица в Ялуторовске.

Посевная 1921 года была полностью сорвана. В 1922 году посевные площади в Ялуторовском и Тюменском уездах составили лишь 39 процентов к уровню 1916 года, а поголовье коров только за один год здесь сократилось на 69 355 голов, лошадей – на 40 177. В хлебном Зауралье наступил голод.

Ситуация в Тюменской губернии (а вскоре Москва ликвидирует это «провинившееся» административно-территориальное образование, очевидно, для острастки) стала предметом рассмотрения на X съезде РКП (б) в марте 1921 года. В докладе В.И. Ленина отмечено: «Ряд тюменских продработников были расстреляны за порки, пытки, изнасилование и другие уголовные преступления». Справедливости ради надо сказать, что и среди повстанцев было немало отъявленных негодяев.

Садистскими наклонностями на всю губернию, например, прославился главарь емуртлинских мятежников Боровков, мясник не только по профессии, но и по складу характера, которого современники называли за глаза «Колчак второй». Политические предпосылки для цивилизованных отношений между государством и крестьянством создал X съезд РКП (б), заменивший безразмерную продразверстку твердым продналогом. Однако новая экономическая политика в деревне не получила развития. В конце двадцатых годов началась коллективизация, которая также сопровождалась массовыми репрессиями против крестьянства.

Павел БЕЛОГЛАЗОВ (+ 07.04.2021),
директор ГАУК ТО «Ялуторовский
музейный комплекс» // «Явлтургородок»: историко-краеведческий
альманах. Вып. 6-й. Ялуторовск, 2011.
(Статья написана к 90-летию
крестьянского восстания в Сибири)