№06 2015 г.         

Второе поколение воцерковленных

Каково быть подростком из воцерковленной семьи? Какие проблемы возникают у таких ребят и их родителей? Как их решать? Размышляет семейный психолог и многодетная мама Екатерина Бурмистрова.

Предлагаемый к обсуждению вопрос тревожит не только меня, но и многих моих знакомых, слушателей, людей с которыми довелось общаться кратко.

Детям, которых я наблюдаю и о которых думаю, сейчас от 16 до 23-24 – возраст совсем еще юный, и в их жизнях многое может измениться. Но в данный момент мы можем наблюдать, что дети, подростки, молодые люди, выросшие в церковных, воцерковленных семьях, относятся к вере и церкви гораздо более спокойно (а надо было бы писать – прохладно), чем их сверстники, пришедшие в храм самостоятельно. Те, открывая все для себя впервые, вчитываются в молитвослов и духовные книги. Эти, выросшие в церковных стенах и впитывавшие в себя Литургию на всех ступенях взросления, если и стоят на Богослужении, то как-то вяло. С некоторых подростков во время Литургии нередко можно писать картину «умирающие лебеди». А если ты видишь крупное дитя, внимательно читающее молитвослов – скорее всего, в храме он недавно и хочет всего сам. Или же он из строгой церковной семьи и хочет, например, новый телефон. Подростки часто бодро и весело общаются. Например, во время Литургии. Для них храм – своего рода клуб для общения.

Тут друзья детства, истории, интересы. Часто это рядом или даже в стенах храма, но есть ощущение, что это – про другое. И это неплохо, если бы сплошь и рядом у детей не возникало обыденное отношение к Литургии: слишком это привычно, знакомо с детства. Сужу я не только и не столько по своим детям. И каждый человек, даже самый юный, имеет свою меру веры. Но есть нечто сложноуловимое, что меня сильно беспокоит в отношении второго поколения воцерковленных. Сформулировать это, скорее всего, можно так: вера, которая стала для родителей собственным личным открытием (даром Божиим) второму поколению достается, как говорится, по праву рождения. Человеку, особенно юному, довольно сложно оценить то, что имеешь априори.

Например, родительская любовь, материнская забота, отцовское внимание часто воспринимается как воздух – таким естественным, незаметным. Многие вещи становятся видимыми, только когда их начинает не хватать. Так, материальный достаток видится абсолютной нормой, и на этом фоне период ухудшения материального положения может стать для кого-то открытием.

Это грубая аналогия, но для детей, которые родились у родителей, обретших веру и давно ходивших в храм, вполне может создаться ощущение (и в ряде знакомых мне семей создается), что вера, посещение храма – это что-то само собой разумеющееся, даже рутинное.

Как же сделать так, чтобы приводя ребенка с младенчества в храм, сохранить и для него область и возможность открытия? Воспитание – искусство, в котором нет универсальных рецептов. А уж «религиозное воспитание» – вещь совсем тонкая. Возможно, священник, знающий вашего подрастающего ребенка с детства, или кто-то из опытных в подобных делах прихожан сможет дать адресный совет. Очень важно прислушиваться к собственной интуиции и обращаться к Богу с молитвой. И какая-нибудь «эврика» обязательно случится. У вас возникнет собственное знание, что же можно сделать, чтобы этот ребенок начал сам находить свою, личную дорожку к вере.

Возможно, это будет лагерь или паломническая поездка с группой ровесников и без родителей, или участие в реставрации храма. Или знакомство – подростка, а не ваше – с действительно верующим человеком.

Если семья десятилетиями стабильно ходит в храм, и никаких глобальных событий в жизни семьи и подростка не происходит, у него может возникнуть ощущение, что в вопросах веры и области отношений с Богом «все под контролем». За это так же, как, например, за покупку продуктов, отвечают родители. А в то, за что они отвечают, можно особенно не вдаваться.

Часто подросток понятия не имеет, где хранятся его документы или вещи для похода, ведь это знают и за это отвечают родители. Помните: чем больше нашего контроля, тем меньше инициативы и самостоятельности. Прекрасно, если у ребенка есть круг общения и круг событий, связанный с верой и не связанный напрямую с родителями: например, община или православный подростковый клуб, сверстники, разделяющие подобные ценности. Ведь сопротивляется подросток только родителям. На остальных людей – взрослых и детей – протест не распространяется.

Как сделать так, чтобы вера и участие в Таинствах не оставались зоной родительской ответственности, когда ребенок подрос? Если вы по-прежнему будите ребенка на Богослужение – это зона вашей ответственности. Если вы подталкиваете ребенка к очереди на исповедь и подсказываете, перечисляете, что именно он должен говорить – это зона вашей ответственности. Если вы напоминаете ему, что он уже месяц не причащался, и уже пора бы – это зона вашей ответственности.

Часто современные дети крайне несамостоятельны. Сами они не отвечают почти ни за что в своей жизни, хотя имеют уже вид взрослых людей. Идет тотальная инфантилизация растущего поколения. Родители все дольше водят детей за ручку и контролируют все области их жизни. И особенно не полезно это в вопросах учебы и веры. Потому что ребенок начинает сопротивляться тому, что ему необходимо и важно в будущем. И не сопротивляться он не может. Подавив же сопротивление, мы рискуем сломать личность.

Для многих городских, хороших, нормально учащихся подростков два фактора – недосыпание и учебные перегрузки – определяют отношение к посещению богослужений. Ведь если у школьника учебная суббота, то это получается жизнь без выходных. И нет ни одного дня, когда можно всласть отоспаться. А ведь сон – насущная потребность растущего организма, особенно если ритм жизни напряженный. Часто возможность «до упора» поспать в воскресенье – это шанс прожить следующую неделю без нервного срыва. Я не говорю, что надо детей вообще не звать в церковь. Но будьте снисходительны к их обстоятельствам. Простое выражение сочувствия: «Я понимаю, как тебе не хочется вставать», – может смягчить вопрос о пробуждении.

Тянуть ли в храм, если упирается? Только вы знаете ответ на этот вопрос, потому что каждая ситуация уникальна. Представьте себе, что вы настояли и, возможно, применили силу. И будет – что? Постная физиономия и отсутствующий вид, как бы говорящий: «Нате, хотели, добились, получите. Но душой-то я не здесь. И вообще ваша церковь мне не интересна. Здесь всегда одно и то же».

Тактики здесь могут быть оправданы разные. Возможно, для кого-то достаточно прийти в храм раз в месяц, но лучше, если чаще. А еще существуют каникулы. И иногда можно прогулять субботу или понедельник в школе. Ведь мы понимаем, что участие в Таинствах – дело действительно важное.

Но будем помнить: преодолевая нормальное подростковое сопротивление нашему родительскому импульсу отвести ребенка в храм, мы можем спровоцировать перенос сопротивления уже не на нас, родителей, а на все, связанное с верой. Подросшее дитя должно пойти в храм само, своими ножками. И иногда может пройти время, прежде чем это случится, и выросший ребенок придет в храм сам. По личной вере и собственной внутренней потребности.

Есть случаи совсем печальные, когда выросшие дети в храм ходить и вовсе перестают. Но гораздо больше случаев, когда подросток перестает ходить в церковь временно. Возникает своего рода «пауза», когда подросший человек не только совсем или почти совсем не ходит в церковь, но и может весьма критически высказываться об этом. Но потом, через интервал времени, размер которого никому не известен, он возвращается. Это время уходит на то, чтобы, отвергнув открытое ему родителями, ребенок получил опыт внутренних переживаний, неминуемо сопутствующих взрослению, и изобрел свой велосипед – возможность обратиться к Богу с личной молитвой. По сути, речь идет об установлении личных отношений с Богом. И мы можем только верить и надеяться, что это все же произойдет с нашими детьми.

К сожалению, участие в Таинствах с детских лет не становится гарантией личной веры. Растущий человек должен сделать свой выбор, свой шаг навстречу вере. И это – из области того, на что родители могут влиять лишь косвенно, воспитывая в детстве, создавая среду общения, не унывая и не переставая молиться, даже если ребенок сопротивляется и все отрицает. Полезней всего в этот период «паузы» обращаться к опыту других семей, в которых есть более старшие дети, узнавать, что и как происходило у них.

Многим помогает память о том, что это именно он, тот самый малыш, который так трогательно молился в детстве и играл в батюшку. Или мысль о том, что у М-овых старшенький и брился, и железки в уши вставлял, а теперь вот какой прекрасный молодой папаша. А кому-то может быть полезна мысль о том, что подростковые загибы и чудачества посылаются для того, чтобы мы, уже полуседые, поняли и простили, наконец, собственных родителей.

Бывает, что родители, пришедшие к вере в подростковом возрасте или в юности, начинают говорить подросшим чадам: «я в твои годы!..» В любой книжке по подростковой психологии вы можете прочесть: чем больше морализаторства, менторских интонаций, прямых указаний, тем сильнее сопротивление растущего человека и его негативная реакция.

И, в принципе, не важно, чему противиться – гигиене, математике, домашним обязанностям или идее о посещении храма и участии в Таинствах. Главное – противиться, выражать собственное мнение, опровергать родительское.

Я предлагаю вывести тему о посещении храма из зоны детско-родительского конфликта, который может тянуться годами. Мы, родители, часто думаем: вот, мы сделали для наших детей все, что в наших силах. Мы как могли старались и создавали, обеспечивали их лучшим: образованием, питанием, лечением, отдыхом. Весь наш опыт и все силы нашей души были в это вложены. И главное наше жизненное открытие – вера, – конечно же, должно достаться ребенку по умолчанию, и быть им принято с благодарностью. Если вы будете напрямую давить, морализировать это приведет к противоположному эффекту. Потому что таковы особенности подросткового возраста – противиться давлению, чтобы обрести самостоятельность, стать личностью.

Не надо усугублять, предавать ситуацию огласке – это может только закрепить ее. Если вы начинаете вдоль и поперек, с ближними и дальними обсуждать ситуацию подростка, переставшего – мы помним, временно! – ходить в церковь, помогаем ли мы ему? Не знаю, как ответите вы, мой ответ: нет, не помогаем – мешаем!

Подростки вообще очень ранимы, при малейшем прикосновении к ним выпускают колючки, чтобы на всякий случай защитить то, на что, возможно, никто и не думал нападать. И если человек слышит, что с тетей Галей или дядей Вовой мама обсуждает его поведение, жалуется на его воскресную лень – это может «закрепить картинку». Только искренне, без давления, рассуждений и обязательств могут звать родители своего подросшего ребенка, который ворчит и выпускает когти: «Просто пойдем. С нами».

Но для этого в семье должно быть хорошо. Должны существовать отношения, минимальное тепло, интерес и доверие друг к другу. А еще – дети в особой ситуации, потому что родители сами так не росли. Нам такая ситуация внутренне не известна.

Наши родители пришли в церковь не раньше нас. Возможно, одновременно, еще более вероятно – позже. Но они не были более опытными проводниками с превосходящим опытом. И мы, первое поколение воцерковленных, понятия не имеем: каково это, когда проводник веры есть в твоей собственной семье, и всего на одно поколение старше. Ведь это ситуация максимального давления. Я думаю, стоит читать автобиографические книги и воспоминания, в которых описывается опыт семей, где вера из поколения в поколение не умалялась. Таковы истории семей Пестовых, Емельяновых, Соколовых. Очень важно водить знакомство с такими семьями, если есть возможность. Живой опыт воспринимается часто лучше, чем книжный.

У некоторых из нас все же есть некоторый опыт соприкосновения с верой представителей старшего поколения наших семей. У некоторых из тех, кто самостоятельно открывал для себя веру, были верующие бабушки или прабабушки, пережившие период гонений советского времени. Их вера – явная или скрываемая – могла не осознаваться нами в детстве и быть вновь открыта нами после нашего собственного вхождения в Церковь. И часто только задним числом становились понятны некоторые слова, действия, обычаи. Но это – опыт веры через поколение, в нем гораздо меньше давления. Он – как шкатулка со старыми драгоценностями или сказка, тихо рассказываемая на ухо. В нем, в большинстве случаев, нет требования разделять его. И этот опыт не вызывает сопротивления, напротив, к нему часто хочется вернуться, чтобы связать прерванную нить, воссоздать историю.

Совсем не то – вера материнская и отцовская, часто неофитская. Хотя мне известно несколько случаев, когда людей оттолкнули от веры активные (и неофитствующие) бабушки. Но, в большинстве случаев «через поколение» отношения мягче, и давление меньше, если только бабушка не исполняет материнских ролей.

Если у подрастающего в воцерковленной среде человека складываются личные, отдельные от родителей отношения со священником, шансы на неотпадение резко увеличиваются. Потому что тогда – это его собственное, личное пространство, вновь освоенная территория, то, что так значимо и ценно для взрослеющего человека.

Если у вас есть еще время и возможность, подобного рода открытия можно даже слегка срежиссировать…

С кем ходил и говорил Господь? С людьми правильными, и этой правильностью кичащимися? Или с теми, кто остро осознавал свою греховность? Ответ известен. К сожалению, после прохождения периода неофитства, когда страсти утихают, у нас, взрослых, может создаться состояние ни-холодно-нигорячо во всем.

Безусловно, существуют случаи, когда необходимы прямые действия: возникновение зависимостей, очевидно плохая компания. Но если с подростком в принципе все хорошо: он учится в меру своих способностей, социально не выпадает и не впадает в депрессию, наши слишком активные действия по возвращению ребенка в храм могут спровоцировать усиление сопротивления. Наша же задача в такой ситуации – усиленная молитва.

Ребенку, который уже начал процесс возвращения – хотя, может быть, по действиям этого еще не заметно, но просто смягчилась позиция, отношение – ни в коем случае нельзя заявлять: «Ну вот, я же говорил(а)». Это может вызвать волну протеста.

Терпение и такт – качества, необходимые при общении со взрывоопасным подростком. К сожалению, редко кто ими обладает. Возможно, кому-то покажется полезным задать себе вопросы, похожие на эти: Чем конкретно я (мы, родители) можем отталкивать своего взрослеющего ребенка от Церкви?

Выражением лица, с которым в воскресенье утром собираемся в храм?

«Разборками» по поводу его непосещения?

Криками и недовольством шалящими в церкви младшими детьми?

Собственной теплохладностью и отсутствием дел веры?

Тем что наши слова (о Таинствах, Боге) кардинально расходятся с тем, как мы живем? Ведь дети очень чутки к фальши… Мы часто судим взрослеющих детей, судим резко. И наши позиции, мысли, слова могут помешать им прийти снова в храм как домой. Помните, в Писании есть отдельные слова про «грехи юности». Стоит ли строго судить и делать долговременные прогнозы из временного охлаждения, протеста взрослеющих детей? Решать вам.

Мне думается, что с определенного возраста борьба и забота о душах взрослеющих детей переносится в область невидимую. Сейчас мы столкнулись с новым социокультурным явлением, новым историческим феноменом – проживанием подросткового возраста и юности вторым поколением воцерковленных. Будем стараться быть внимательными и бережными.

Екатерина БУРМИСТРОВА,
семейный психолог и многодетная мама.
По материалам сайта «Православие
и мир»