№5 2022 г.         

Священномученик Василий Соколов:
100 лет со дня мученической кончины (13/26 мая)

Священномученик Василий родился в 1868 году в селе Старая Слобода Александровского уезда Владимирской губернии. Окончил семинарию, был учителем церковноприходской школы. С 1890 года – священник в Христорождественской церкви села Пустого Переяславльского уезда Владимирской губернии. Женат, в семье было шестеро детей. После смерти жены переведен в Москву, в храм Николы Явленного в Серебрянском переулке, рядом с Арбатом.

В 1922 году, во время кампании «по изъятию церковных ценностей» – якобы в помощь голодающим Поволжья, отец Василий попросил комиссию не изымать тех необходимейших в богослужении предметов, отсутствие которых создаст трудности при причащении. Получил отказ. Мы «не должны скорбеть… о материальной потере, – сказал он в проповеди 7 апреля, – тем более что вещи предназначены на нужды голодающих. Но прихожане не могут не скорбеть о том, что изъятые церковные сосуды могут быть превращены в предметы домашнего обихода… и прихожане могут надеяться, что Бог, попустивший изъятие церковных ценностей из храма, если таковые будут употреблены во зло, так же воздаст тем, кто это сделал». Агент властей плохо расслышал проповедь и записал так, как счел нужным. Отец Василий был арестован. 8 мая 1922 года он и еще пятеро священников и мирян были приговорены к расстрелу. Расстрелян 26 мая 1922 года. Из тюрьмы на протяжении двух недель, предшествовавших казни, священномученик Василий писал письма своим кровным и духовным детям. Эти письма являются драгоценнейшим свидетельством исповедничества нового времени.

Последнее письмо:

«26/V. Прошло и Вознесение Господне. Какая стоит чудесная погода! Как хорошо в мире Божием даже из тюремного окна! Какое тепло, какой воздух, какое чудное голубое небо с редкими перистыми облачками! А как теперь хорошо, наверное, в поле, в лесу, у нас в огороде! Наверное, расцвела сирень. Боже мой, как рвется душа туда, в родные места! И вот среди этакой благодати ты не можешь мечтать ни о чем, кроме смерти, кроме приближающегося конца и расставания с этим прекрасным миром…

Но, с другой стороны, если здесь так хорошо, если здешний мир может быть так прекрасен и привлекателен, то как, несомненно, еще более прекрасен и привлекателен тот невидимый небесный мир, где пребывает в славе Своей Господь со святыми небожителями! Какая там должна быть радость, какое восхищение, какое блаженство! Апостол Павел говорит по своему опыту, что и передать нельзя красоты небесного мира, что нельзя выразить того восторга, какой обнимает душу вступающих в этот мир.

Если это так, а это ведь так несомненно, то что же, собственно, жалеть об этом здешнем мире, который прекрасен только изредка, да и в этой временной красоте всегда таит в себе множество всяких страданий и всякого физического и нравственного безобразия. Потому-то и Христос говорит в Святом Евангелии: "Не бойтесь убивающих тело, души же не могущих убить". Значит, просто только малодушие наше заставляет трепетать сердце в виду этой телесной смерти. И только этот момент, этот миг исхождения души из тела – только он и труден, и страшен. А там и сейчас же – покой, вечный покой, вечная радость, вечный свет, свидание с дорогими сердцу, лицезрение тех, которых здесь уже любили, которым молились, с которыми жили в общении. И больше не будет тревог, не будет предательств, происков, не будет зла, грязи всякой, мелких и крупных самолюбий, не будет ничего, что отравляет нам здесь даже минуты и самой чистой радости. Как все, теперь загадочное и таинственное, раскроется для освобожденного духа, как все сразу будет понятно, к чему стремился ум, чего желало сердце!..

Все это, безусловно, так заманчиво, так увлекательно, что действительно стоит перетерпеть этот неизбежный, все равно – рано или поздно, конец жизни. И вопрос – какой конец лучше в смысле трудности: такой ли насильственный или медленный естественный? В первом случае есть даже некоторое преимущество: это насилие, эта пролитая кровь может послужить в очищение многих грехов, в оправдание многих зол перед Тем, Кто и Сам претерпел насилие и пролил кровь Свою за очищение наших грехов.

Моя совесть говорит мне, что, конечно, я заслужил себе свою злую долю, но она же свидетельствует, что я честно исполнял долг свой, не желая обманывать, вводить в заблуждение людей, что я хотел не затемнять истину Христову, а прояснять ее в умах людей, что я стремился всякую пользу, а никак не вред принести Церкви Божией, что я и думать не думал повредить делу помощи голодающим, для которых всегда и охотно производил всякие сборы и пожертвования. Одним словом, пред судом своей совести я считаю себя неповинным в тех политических преступлениях, какие мне вменяются и за которые я казнюсь.

А потому Ты, Господи, прими эту кровь мою в очищение грехов, которых у меня и лично, и особенно как у пастыря очень много. И если бы я знал и твердо был в этом уверен, что Ты, Господи, это временное страдание мое вменил мне хотя частию в оправдание вечное, то я не стал бы просить, не стал бы и желать изменения предстоящей участи. Вот этой твердой уверенности у меня еще не хватает. Мятежным умом своим я все колеблюсь, не лучше ли еще пожить, еще потрудиться, еще помолиться и подготовиться для вечной жизни. Дай, Боже, мне эту твердую мысль, эту непоколебимую уверенность в том, что Ты взглянешь на меня милостивым оком, простишь мне многочисленные вольные и невольные прегрешения, что Ты сочтешь меня не как преступника, не как казненного злодея, а как пострадавшего грешника, надеющегося очиститься Твоею Честною Кровию и удостоиться вечной жизни во Царствии Твоем! Дай мне перенести и встретить бестрепетно смертный час мой и с миром и благословением испустить последний вздох.

Никакого зла ни на кого нет у меня в душе моей, всем и все от души я простил, всем желаю я мира, равно и сам земно кланяюсь всем и прошу себе прощения, особенно у вас, мои дети духовные, мои дети родные, перед которыми больше всего мог быть виноватым. Дайте и вы все мир душе моей, дабы я спокойно мог сказать теперь: ныне отпущаеши, Владыко, раба Твоего с миром. Благословение Господне на всех вас да пребывает во веки. Аминь. Прот. В. Соколов».

Спустя много лет произошло событие, которое все близкие отца Василия сочли за знамение попечения о них священномученика. В семье сына отца Василия, Бориса, долгое время хранился большой портрет священномученика. Когда начались новые гонения на Православную Церковь, портрет повернули лицом к стене, а обратную его сторону заклеили картиной, которая называлась «Дедушкина радость». Во время Великой Отечественной войны Борис Васильевич был призван на фронт, дома остались жена и двое детей – внуки отца Василия Соколова. Во время воздушных налетов все они укрывались в траншее неподалеку от дома.

13 ноября 1941 года они вернулись после очередного налета из траншеи и сели пить чай. Молитвами священномученика Господь внушил им намерение в случае очередного воздушного налета остаться дома. Ночью они услышали воздушную тревогу, но в укрытие не пошли. Вскоре раздался близкий грохот – бомба упала в ту самую траншею, где они обыкновенно укрывались. Их деревянный двухэтажный дом содрогнулся, воздушной волной вдавило внутрь переднюю стену и разрушило печь. Но никто не пострадал. В момент взрыва портрет повернулся, и на детей смотрел священномученик Василий.

По материалам сайтов «Фома»
и «Азбука веры»