№03 2017 г.         

Февраль 1917 года – наступление «последних дней»

«Не материально подался трон – гораздо раньше подался дух, и его, и правительства».
Александр Солженицын

«Если бы царь и режим продержались еще несколько недель, «Прогрессивный блок» и самодеятельные организации проиграли бы игру».
Историк Георгий Катков

Давно ставшее привычным (еще со школы) выражение «Февральская революция» обозначает событие, которому в феврале нынешнего года исполнилось 100 лет. Уже и написано, и еще будет написано об этом предостаточно. И очень много лжи...

Эта революция коснулась судьбы каждого жителя Российской империи, хотя и в разной степени. По кому-то прошлась железным катком, кого-то навсегда забросила на чужбину, с кем-то обошлась еще более жестоко, и для всех без исключения сломала привычный уклад жизни. Многие воспринимали происходящие в те дни события как наступление последних дней (для кого-то они такими фактически и стали).

Февраль в сибирской глубинке

В Тобольской губернии февраль 1917 года прошел менее драматично, чем в Москве и Петрограде. Благодаря мудрости и мужеству последнего тобольского губернатора Николая Ордовского-Танаевского порядок во вверенной ему губернии был обеспечен. Хотя во время войны в губернии в основном было спокойно, но потенциально опасными очагами беспорядков могли стать Тобольская каторжная тюрьма и военнопленные. И, конечно же, в случае ослабления власти имевшиеся в любых населенных пунктах слои населения, которые называют люмпенами, легко могли поддаться соблазну безнаказанного насилия и грабежей. С 25 февраля губернатор распорядился созвать постоянно действующее Общее собрание губернского управления, усиленное представителями Тобольска, Тюмени, Кургана. Заседания проходили в большом зале губернаторского дома, куда срочно была доставлена из Абалака чудотворная икона Божией Матери. Губернатор попросил присутствующего протоиерея благословить всех иконой Владычицы. Все опустились на колени, потом подходили, прикладывались к кресту и иконе.

Губернатор объявил, что, не имея возможности связаться с императором, принимает на себя всю полноту ответственности в границах Тобольской губернии в рамках российских законов. Фактически объявил себя диктатором. Губернские прокурор и председатель суда поддержали ОрдовскогоТанаевского в его решимости взять ответственность на себя. Заседания было решено проводить в 9 утра и вечера. Следующий день начал с посещения тюрем в 7 утра. Затем объехал все учреждения. В тюрьмах были собраны представители камер, к политическим зашел сам. Сообщил положение дел и «получил каторжное и арестантское слово», что заключенные не осложнят дело.

Мемуары бывшего губернатора – это фактически исповедь, являющаяся чрезвычайно ценным документом того времени. 26 февраля в 7 утра побывал в каторжной тюрьме, объяснил обстановку политическим заключенным. За свое участливое (без заигрывания) отношение к тюремным сидельцам губернатор пользовался авторитетом у каторжан. В своих мемуарах Ордовский-Танаевский упоминает, что после перехода власти к Временному правительству тобольский архиепископ Варнава служил литургию – на посохе красный сулок и на плечах красные банты.

Губернатор нашел общий язык и с обитателями тобольской тюрьмы, и с военнопленными немцами, смог удержать от уныния многочисленных чиновников. Когда в Тобольске подстрекаемая провокаторами толпа вздумала выбирать нового губернатора, он вышел к ней один и сумел пресечь беспорядки. Только два примера: когда распоряжением Керенского в Тобольске были освобождены все каторжане, он сумел удержать общественный порядок под контролем. Когда в 2 часа ночи к нему домой явилась вооруженная «депутация» (около тридцати человек), среди которых было и два муллы (они собирались ехать в Петроград выручать царя), он нашел нужные аргументы и для них.

5 марта 1917 года по решению Временного правительства тобольский губернатор Николай Ордовский-Танаевский был освобожден от должности, и главным администратором губернии стал городской голова Тобольска В. Пепеляев. Через несколько дней Пепеляев заявил, что управлять губернией он не в силах, и 13 марта губернским комиссаром был назначен В.Н. Пигнатти. Наверное, самым заметным его деянием на посту руководителя губернии стала инициатива по переименованию главной улицы в Тюмени с Царской на Республики.

Депутат Государственной думы тоболяк А.С. Суханов в разговоре с ОрдовскимТанаевским сказал, что «не только такие умеренные, как я, но и многие другие левые раскаиваются в содеянном. Не сносить нам голов». Но тот же Суханов в тобольской газете «Сибирский листок» 14 марта, в частности, писал: «Свершилось!.. Головокружительная победа! Страна встретила переворот с восторгом. Но да не вскружит эта победа наши головы... Старая власть оставила страну дезорганизованной, с разрушенной хозяйственно-экономической жизнью. Нужны общие усилия всех граждан хотя бы только ослабить великую разруху». Невольно возникает вопрос: где был Суханов более искренним: в разговоре с Ордовским-Танаевским или в этой статье? При царе (он называет это время «ужасами николаевского царизма») у него был книжный магазин, он был редактором-издателем «Сибирского листка», его избирали гласным Тобольской думы и депутатом Госдумы. В октябре 1919 года вместе с белыми покинул Тобольск, бросив все свое имущество.

Новым явлением в сибирской глубинке стали различные митинги. По большей части это было увлечением представителей так называемого образованного класса. Городским головам губернии было предписано взять на себя обязанности уездных комиссаров.

Хронология событий в Тюмени в этот период также дает немалую пищу для размышлений. 2 марта 1917 г. в Тюмени в 4 часа дня в здании Городской думы собрались представители общественности. По предложению городского головы Плишкина председателем собрания был избран директор коммерческого училища Виктор Иванович Колокольников. Он ознакомил собравшихся с событиями в Петербурге и предложил определить свое отношение к Временному правительству. Собравшиеся единодушно высказали мнение о поддержке Временного правительства. В тот же день заседание было продолжено в большем помещении приказчичьего клуба. Был организован временный исполнительный комитет. В него вошли: представители городского управления, всех воинских частей местного гарнизона от нижних чинов и от офицерства отдельно, Совета рабочих депутатов, от Союза городов, от духовенства, военно-промышленного комитета, общества «Пчела» (потребительская кооперация), общества «Повсеместной помощи», общественно-педагогического кружка, торговых служащих, кредитного товарищества ремесленников, продовольственного комитета служащих Омской железной дороги, еврейской общины, мусульманского общества, польско-литовского населения Тюмени, общества взаимного страхования.

Было решено отобрать оружие у полиции, ликвидировать жандармское управление (отобрать текущую переписку и опечатать прежнюю). Выпущены на свободу три политических заключенных, конфисковано обращение к населению губернатора. Губернатору предложено не издавать никаких распоряжений без согласования с комитетом. Отстранен от должности начальник почтово-телеграфной конторы ввиду занятия им двусмысленной позиции по отношению к новой власти.

Для демонстрации единения армии с народом в воскресенье 5 марта на базарной площади устроен парад, который принимал председатель комитета и начальник гарнизона. С речью к собравшимся обратился председатель комитета. Для разъяснения текущих событий и деятельности комитета был организован ряд митингов: 3-го в театре – 2500 человек; в клубе – 1500; 4-го в клубе – 1000, в железнодорожной школе – 400, 5-го в клубе – 1500, в театре – 1500, в городской управе – 500.

2 марта из уполномоченных рабочих комитетов тюменских фабрик, заводов и кустарных мастерских был создан Тюменский Совет рабочих депутатов. Одновременно возник Совет военных депутатов и позднее Совет служащих ведомств и учреждений. Через несколько дней эти советы объединились и образовали Совет рабочих, военных и крестьянских депутатов.

7 марта 1917 года журналист Рогозинский в газете «Ермак» в передовой статье «Свободная Россия», в частности, писал: «Состав первого общественного ответственного пред народом кабинета уже известен нашим читателям. Можно сказать, что все вошедшие в состав его лица, пользующиеся всеобщим уважением, объединены и одушевлены стремлением приложить все усилия, всю волю для блага и устроения нашей дорогой родины и достижения скорейшей, полной победы над нашим жестоким врагом». Журналист не ведает того, что это правительство во всем докажет свою полную недееспособность, а кумир масс Керенский трусливо сбежит.

Интересный факт, много говорящий о настроениях того времени. В газете «Ермак» сообщалось о проповеди «слуги старого режима» священника реального училища отца Хлынова в Знаменском соборе. Указывалось, что, говоря о династии Романовых, он неверно истолковывает исторические факты. Самой проповеди напечатано не было. Но затем была опубликована «правильная проповедь» отца Иоанна Егорова в Ильинской церкви, в которой он выражает поддержку Временному правительству.

Еще более яркий пример общественной цензуры – история с самим редактором газеты «Ермак». 19 марта (через две с небольшим недели после обретения Россией долгожданной свободы) редактор самой независимой местной газеты «Ермак» Афромеев был арестован и отправлен в Тобольск.

Судя по всему, скандальная репутация Афромеева способствовала тому, что это решение охотно поддержал бывший политический ссыльный, губернский комиссар Пигнатти, который распорядился отправить Афромеева еще дальше – в Сургут. И только поездка сына Афромеева в Петроград и последующее распоряжение Керенского спасли опального редактора от ссылки на север.

Основные приметы жизни в Тобольской губернии в этот период – рост цен, увеличивающийся с каждым днем дефицит всевозможных товаров, разгул преступности. По иронии судьбы первый глава Временного правительства князь Львов был арестован на тюменском вокзале.

Своеобразным покаянием звучат написанные на чужбине слова Петра Струве (автора первого манифеста РСДРП), немало сделавшего для свержения самодержавия: «Мы критиковали свою страну слишком беспощадно и злоупотребляли этим перед иностранцами. Мы недостаточно принимали во внимание ее достоинство и историческое прошлое».

История не терпит сослагательного наклонения, но современный историк Станислав Рыбас в статье «Какие уроки преподносят Февральская революция, отречение императора Николая II от престола?» задает вопрос – могла ли Россия мирно, без переворотов и революций разрешить свои противоречия? И отвечает: «Могла. Если бы не была втянута в мировую войну».

Автор этой статьи готов согласиться с первой частью ответа. Но вторую формулирует так: «Если бы часть общества, считающая себя элитой, во время Великой Отечественной войны (так в России в то время называли Первую мировую) стремилась не к захвату власти любой ценой, а к действительному объединению усилий с государственной властью для достижения победы».

Но точнее, чем сказал Александр Солженицын в своей статье «Размышления над Февральской революцией», не скажешь: «Я еще сам хорошо помню, как в 20-е годы многие старые деревенские люди уверенно объясняли: «Смута послана нам за то, что народ Бога забыл». И я думаю, что это привременное народное объяснение уже глубже всего того, что мы можем достичь и к концу XX века самыми научными изысканиями.

Александр Вычугжанин,
лауреат премии Союза писателей
России «Имперская культура»
имени Эдуарда Володина