№03 2016 г.         

Преследования духовенства Тобольской епархии в первые послереволюционные годы

Тема политических репрессий во время становления советской власти достаточно хорошо и подробно разработана. Однако еще совсем недостаточно исследована область, относящаяся к гонениям на духовенство и верующих, многие из которых восприняли мученический венец. В Тобольско-Тюменской епархии тема преследований духовенства и мирян по религиозным мотивам в первые послереволюционные годы и последующие десятилетия находится в стадии изучения.

Октябрьская революция в Сибири была воспринята неоднозначно. Народ застыл в ожидании. Кто-то ждал улучшений, кто-то ничего не ждал, но совершенно точно, что никто не ждал того, что произошло. 22 апреля 1918 года издававшаяся в Тобольске газета «Сибирский листок» писала: «Дожили мы до того, чего никогда не было. Год назад арестовали архиерея Варнаву, а на днях арестовали Гермогена, а выпустят ли на Пасху? Хорошо все-таки, что у нас Пасха есть, а вот московские газеты сообщают, что совет народных комиссаров Калужской области отменил праздник Пасхи на том основании, что Церковь отделена от государства, и предписал производить в эти дни все работы и занятия» (Петрушин А.А. Тюмень без секретов. Тюмень, 2014).

Революция и гражданская война в полной мере прошлись по просторам бывшей Тобольской губернии, особенно во время боев с Колчаком. Города и села переходили из рук в руки. Террор процветал со стороны и красных, и белых. Но если белые убивали только тех, кто воевал против них, то красные не гнушались ничем. Заложниками советской власти стали священно- и церковнослужители и члены их семей.

Во второй половине 1919 года белая армия стала отступать по всем фронтам в направлении на восток. Беженцы, шедшие с фронта, рассказывали об ужасах, которые творили красные победители. Епархиальное духовенство, видя общую истерию и неуверенность, обратилось к различным правительственным организациям и к народу с просьбой о помощи фронту «живой силою, а также работою в тылу».

В июне 1919 года, при приближении фронта к Тобольску, епископ Иринарх (Синеоков-Андриевский) выступил на общем собрании духовенства и поднял вопрос об эвакуации епархиальных церковных ценностей и духовенства на восток, вместе с белой армией. Зная о жестокости красных, епископ Иринарх обратился с посланием к духовенству, призывая всех к жертвенному пастырскому служению: «До последней минуты держите руль пастырского служения, отбросьте на время личные счеты, узко-житейские интересы; оставайтесь на своем посту до времени, когда либо власти, либо паства, либо исключительные условия потребуют вашего удаления. При последнем берите с собой святыни, помня, что главный долг пастыря – напутствие больных и умирающих, хотя бы они и не принадлежали вашей пастве…» (Дронова В.В. Сибирское духовенство в годы становления советской власти в крае. Вестник ТГСПДА, 2011, вып.3).

Примером беспощадной жестокости красных явился захват парохода «Ирбит», принадлежавшего тобольскому пароходству. Обезоружив и заперев белых офицеров, им предложили перейти на сторону красных, после чего команда залила каюту, где находились офицеры, кипящей водой, сварив их заживо.

Одной из особенностей гражданской войны в Сибири были так называемые «баржи смерти». Они представляли собой баржи, внутрь которых набивали народ, а потом всех по очереди либо расстреливали, либо топили – поодиночке или баржу целиком. Такие баржи существовали как у красных, так и у белых. Мы располагаем устным свидетельством о том, что под поселком Березово Ханты-Мансийского автономного округа была затоплена баржа с тобольским и тюменским духовенством. Когда баржу отбуксировали на середину реки и открыли кингстоны, священнослужители, видя, что баржа идет на дно, стали петь себе отпевание, прося Бога о прощении грехов. К сожалению, исторических документов, проливающих свет на это событие, пока не найдено.

Другой случай. Неподалеку от города Верхотурье шли бои между красными и белыми. Белые были окружены и бежали. Тех из офицеров белой армии, кто был ранен или не успел бежать, игумен Верхотурского монастыря спрятал вместе с оружием в обители. Когда красные ворвались в монастырь, на сеновале нашли оружие и офицеров. Многих физически наказали, над кем-то поиздевались, но никого не убили. Этот случай вызвал в полку сильное недовольство и возмущение: «За подобный подвиг следовало бы «святых отцов» во главе с игуменом представить к наградам, но, к сожалению, наши командиры оказались скупы на награды».

Прятали раненых белогвардейцев и в скиту Верхотурского монастыря. Скит находился в отдалении. Дороги к нему не было, и туда вела лишь незаметная узкая тропинка, петлявшая среди болот. В скиту монастырская братия кормила и ухаживала за ранеными офицерами. Красные хитростью выведали у некоторых монастырских послушников, где находится скит. Придя туда, они все полностью разорили. О дальнейшей судьбе насельников скита и их подопечных неизвестно. Однако, учитывая дух времени, можно предположить, что все они погибли.

Советская власть пыталась уничтожить Церковь не только извне, но делала попытки расколоть ее через внутренние распри. Почти все тобольское и тюменское духовенство, которое эвакуировалось вместе с силами Колчака, было заперто в монастыре города Томска и долгое время не имело возможности вернуться обратно. Когда же, получив разрешение советской власти на возвращение, эти священнослужители, по благословению архиепископа Тобольского и Сибирского Николая (Покровского), вернулись в родные края, то столкнулись здесь с новой проблемой. Во время их отсутствия на приходы были назначены новые священники, перенесшие вместе с прихожанами все тяготы и лишения во время установления советской власти. В церковной среде стали возникать нестроения. Одни прихожане поддерживали священников, которые перенесли с ними тяготы и лишения, другие – тех, которые вернулись. Все это порождало многочисленные жалобы и конфликты.

Так, в августе 1919 года священник тюменского Крестовоздвиженского храма Зосима Козлов отступил с белыми до Томска. В Томске он пробыл один год и в середине 1920 года вернулся в Тюмень. Во время его отсутствия на пустовавший приход был назначен бывший священник Тавдинской церкви Григорий Погорелов. По возращении отца Зосимы Козлова часть прихожан выступила против него, собрав для архиепископа 130 подписей.

Воспользовавшись новыми возможностями, многие проявили на страже советской власти завидную бдительность. В Тюмени товарищи из органов якобы нашли контрреволюционную организацию, состоящую из «попов и кадетов в количестве 180 человек». Расстреляв их, они получили повышение по службе. В 1923 году эти же товарищи приняли участие в ликвидации Рафайловского монастыря в районе села Исетское. Несмотря на призывы оставить хотя бы какую-нибудь часть для пропитания, при ликвидации монастыря было изъято и вывезено в неизвестном направлении 500 пудов муки.

Не обошло стороной Тобольскую епархию и прокатившееся по всей России изъятие церковных ценностей. В Тюмени к очищению храмов от церковных ценностей приступили в конце 1922 года. Отношение верующих к изъятию ценностей было большей частью неприязненное. Верующие считали, что эти ценности пойдут на роскошную жизнь коммунистов и на удовлетворение их прихотей.

Местное духовенство пребывало в смятении: «…Городская масса винит архиепископа Николая в том, что он за изъятие, – подписал воззвание и постановление об изъятии церковных ценностей, благодаря чему коммунисты и берут. На одном из собраний духовенства и верующих, посвященных вопросу организации помощи голодающим, на возгласы против изъятия архиепископ Николай сказал, стуча посохом, что с Советской властью спорить нельзя, и разговоры против прекратить, и они прекратились. За все это время архиепископ находился в раздраженном состоянии и злости на почве того, что чувствует ответственность за Церковь в случае осложнения» (Петрушин А.А. Тюмень без секретов. Тюмень, 2014).

Осведомители губотдела сообщали: «Среди высшего духовенства губернии архиепископом Николаем (Тобольск) и епископом Иринархом (Тюмень) по вопросу изъятия ценностей замечается резкое расхождение, не переходящее до сих пор в открытый антагонизм. Епископ Тюмени Иринарх сохраняет открытую оппозицию, не выступая активно нигде на собраниях, сохраняя молчание во время своей службы в соборе при произнесении проповеди. Местное священство в большинстве своем относится к епископу, ввиду его мягкого с ним обращения, хорошо. Среди жителей Тюмени распространяются слухи, что Иринарх воззвания по изъятию ценностей не подписывал» (там же). Окончание изъятия церковных ценностей совпало с арестом епископа Иринарха.

Несмотря на трудности и препятствия со стороны советской власти, духовенство Тобольской епархии продолжало окормлять и духовно оберегать свою паству. Многие священники восприняли мученический венец. Преодолевая трудности, духовенство кормило голодных, вступалось за наказуемых, старалось найти формы общения с новой властью и, самое главное, продолжало поддерживать друг друга. Не было найдено ни одного архивного документа, указывающего на распри внутри духовенства. Конечно, не обошлось без некоторых недомолвок, но в целом местное духовенство, поддерживающее патриарха Тихона, жило между собой мирно.

В 1932 году началась вторая безбожная пятилетка. В ознаменование этого события в Тюмени были взорваны Благовещенский собор и Успенская церковь. Казалось бы, ничто не могло остановить разрушение храмов. Но поднялся верующий народ. Обращались в суды, в различные организации. Здания уцелевших храмов отстояли, хотя и не могли уберечь их от закрытия.

«В последние годы приходит осознание того, что, действительно, массовые гонения 1937 года, в том числе и на Церковь, связаны с результатами переписи, которая была проведена в начале 1937 года. Лишь недавно были обнародованы документы, относящиеся к результатам этой переписи. Более 50% населения на вопрос об отношении к вере написали, что они являются православными христианами. При этом надо иметь в виду, что они это сделали не в спонтанном порыве. Перепись 1937 года подготавливалась. Накануне ее, за определенный промежуток времени, сотрудники, которые проводили это мероприятие, встречались с населением. И в деревнях, и в городах приходили к людям и объясняли, какие вопросы будут задаваться и, мягко говоря, «рекомендовали», как надо отвечать на тот или иной вопрос. И более половины населения, понимая, насколько это опасно и какие могут быть последствия, тем не менее исповедовали себя православными христианами. Это удивительный случай исповедничества. Вскоре после того, как были получены результаты переписи, был проведен сначала один Пленум ЦК ВКП(б), затем второй, на которых были обсуждены результаты переписи и было принято решение о начале террора» (Прот. Кирилл Каледа. Террор был ответом на исповедание веры. Интернет-ресурс).

В городе Тюмени назначенный переписчиком «лишенец» Аржиловский отметил в своем дневнике: «1 января 1937 года. С Новым годом! Как бы то ни было – празднуем и ждем лучшего от жизни. По делам переписи обхожу закрепленные за мной 15 домов. Вижу, что многие живут хуже нас. Несмотря на 20-летнее перевоспитание, всетаки много верующих, и на вопрос анкеты уверено отвечают: «Веруем»» (Петрушин А.А. Тюмень без секретов. Тюмень, 2014).

Иерей Евгений СБИТНЕВ,
г.Тюмень