№2 2024 г.         

Священник Андрей Калугин: «Нам стоит поучиться у раненых искренней молитве»

Выпускник Тобольской духовной семинарии иерей Андрей Калугин из Надыма (Ямало-Ненецкий АО) трижды ездил с миссией в госпитали Донецкой и Луганской республик. Госпитальные священники там очень нужны.

С выкрашенных в голубой цвет больничных стен краска отлетает кусками, зияют наскоро замазанные проплешины: в здании давно не было ремонта. На придвинутой к стене койке лежит мужчина. Пациент в тяжелом состоянии, его недавно доставили с передовой. На тумбочке у постели икона, над головой висит стяг с изображением Спаса Нерукотворного. Над раненым склонился священник. «Я просто сидел в реанимации и молился об этом человеке. Когда он пришел в себя и увидел, кто находится рядом, его первыми словами были: “Батюшка, можно мне исповедаться?”» – рассказывает иерей Андрей Калугин. С мая 2023 года он ездит в длительные командировки в зону специальной военной операции, чтобы исповедовать и причащать военных, которые проходят лечение в местных госпиталях.

В обычной жизни священник служит в Надыме, всего в 100 километрах от Полярного круга. В будни – на приходе в храме во имя святителя Николая Мирликийского, по выходным – в национальных поселках, в тундре, в стойбищах у ненцев, куда добирается то на вертолете, то на вездеходе. На СВО отец Андрей окормляет 16 госпиталей, некоторые из которых находятся всего в нескольких километрах от линии фронта.

Мы записали рассказ батюшки от первого лица.

«Будет трудно, будет много искушений»

Осенью 2022 года я посещал военные полигоны, на которых проходили подготовку мобилизованные. Мы много общались, вместе молились и разговаривали, и уже тогда я пообещал ребятам, что постараюсь навестить их на СВО. Через полгода так и случилось: в апреле-мае священники получили возможность поехать в госпитали ЛНР и ДНР, чтобы поддерживать раненых. Я доброволец, на это служение вызвался сам. До этого в зону специальной военной операции отправлялись в основном батюшки, которые возили гуманитарные грузы или окормляли военных по линии Министерства обороны. Миссия служения госпитальных священников была реализована впервые.

Думаю, в зону военных действий может поехать не всякий священник, только подготовленный – хорошо бы, например, тот, у кого есть опыт больничного и, желательно, тюремного служения, медицинские знания. У меня все это было – в нашей епархии я 10 лет окормлял колонии; шучу, что за это время сам как будто срок отсидел. Перед поездкой дополнительно прошел курс тактической медицины, эти знания потом не раз пригождались. Но главное, я думаю, сильное личное желание – без него там делать просто нечего. И, конечно, нужно быть готовым эмоционально. Потому что будет трудно и будет много искушений.

«Под окном палаты работали минометы»

Во время первой пробной поездки в апреле-мае 2023 года я успел побывать с другими священниками в госпиталях в Донецке, Марьинке, Макеевке и пообщаться с военными в их расположениях, повидать ребят, которым я это пообещал. Но основное служение было все-таки в госпиталях – там мы навещали раненых мобилизованных, контрактников и тех, кто служит в ЧВК.

В Марьинку нас долго не могли доставить, но потом с Божьей помощью все разрешилось. В этом районе шли бои, и даже прямо под окном палаты, в которой я беседовал с ранеными, работали минометы. Каково это? Знаете, в здании мы все-таки были защищены, там есть стены и возможность укрыться. А представляете, как причащать людей в окопе? Как раз в первую поездку этот опыт у меня был – я совершал таинство на линии соприкосновения, и в пяти метрах работал танк.

Там всему быстро учишься. В том числе не вздрагивать от взрывов, чтобы не уронить ненароком Чашу с Причастием. Вот почему для священников, которые едут в зону СВО, так важен опыт – человек должен не бояться выстрелов и знать, как действовать во внештатных ситуациях. У меня в карманах бронежилета всегда полный набор необходимого: тактические ножницы, турникет (кровоостанавливающий жгут – прим. ред.). Были случаи, когда прямо при мне привозили раненых ребят и были нужны руки, самая простая помощь, я включался. Священник должен быть ко всему готов.

«Погибших бойцов поминаем по позывным – имена не всегда известны»

Две последующие поездки, осенью прошлого и зимой нынешнего года, я служил в госпиталях ЛНР. Там сейчас 90 % раненых – это бывшие заключенные. Мой опыт служения в колониях здесь очень пригодился. Для меня не секрет их тюремные привычки, жаргон, и эти люди легко идут со мной на контакт, мы всегда обнимаемся. Мобилизованные и контрактники в этом смысле построже, посдержаннее.

Служение в госпиталях сильно отличается от больничного служения, к которому мы привыкли. В больницах священники чаще сталкиваются с вопросом: «Батюшка, за что мне это?» Раненые таких вопросов не задают. Зато могут быть другие, и порой очень провокационные. Часто они не касаются веры, люди просто говорят о том, что их волнует: о боеприпасах, выплатах, о погибших товарищах. Если раненые попали в госпиталь с тех участков фронта, где проходили наиболее ожесточенные бои, обстановка поначалу может быть очень напряженной. Они задают тяжелые вопросы.

Мне помогает начать разговор с самых простых тем: узнать, откуда эти люди родом, расспросить их о семье, о товарищах. И даже епитрахиль помогает – она особенная, сшитая из ткани камуфляжной расцветки с алой окантовкой. По ней ребята сразу понимают, что я свой. Думаю, что канонам это не противоречит, ведь цвет у епитрахили вполне традиционный, зеленый, пусть и с некоторыми нюансами.

Первая встреча – это знакомство, и только ко второй встрече можно переходить к обсуждению духовных вопросов, а на третью встречу – проводить таинства. Вот почему я навещаю раненых в госпитале не меньше трех-четырех раз, чтобы успеть обсудить все важные темы и чтобы сблизиться. Я исповедую, причащаю, соборую, совершаю таинство Крещения. И обязательно служу панихиды – бойцы просят поминать своих погибших товарищей. Часто в записках, которые они подают, только позывные – имен могут просто не знать.

«Это места опасные, линия фронта
проходит в пяти километрах»

В первую поездку в ДНР мое служение проходило в основном в трех госпиталях. В ЛНР их вначале было четыре, а сейчас – уже 17 госпиталей.

Мы думаем, что госпиталь – это стационарная больница, но на войне госпиталь может быть и палаткой в поле, куда привозят больных. Это может быть любое защищенное здание или подвал в прифронтовых населенных пунктах. Никто точно не скажет, где они располагаются, их нет на картах. Лишь общаясь с медиками и военными, можно узнать, что в том или ином городе, поселке есть раненые, которые ждут священника.

Есть госпитали эвакуационные, там ребят держат буквально два-три дня, привозят прямо с поля. Это места опасные, там линия фронта проходит в 5 км, а иногда и ближе, и просто так туда священников не посылают, только по согласованию с Синодальным отделом по взаимодействию с вооруженными силами. Мне довелось бывать и там.

Моя третья поездка выпала на Новый год, Рождество и Крещение. К праздникам специально готовился, собирал подарки и гостинцы, и ребята, я знаю, меня очень ждали. На Рождество удалось послужить молебен в четырех местах, праздник прошел в молитвах и дружеских разговорах. Ночью служить нельзя, поскольку действует комендантский час, поэтому с утра и до вечера 7 января я был в разъездах: поздравлял раненых и бойцов, угощал мандаринами. В этот день мы не говорили о войне – каждый вспоминал о доме, о детстве, о том, как с семьей отмечали праздники.

«Превращаюсь в зверя. Что мне делать?»

Разговоры с ранеными – очень простые, но очень глубокие. В бою может быть чувство озлобленности, мне один боец сказал: «Я превращаюсь в зверя. Что мне делать?» Я отвечаю одно: молиться и просить помощи у Бога – всегда нужно оставаться людьми. Они говорят о грехе, о своих сомнениях, а главное – о будущем. О том, что будет, когда война закончится.

Многих раненых я просил поделиться их опытом молитвы. Знаете, нам всем стоит поучиться у них тому, как искренне надо молиться. Это молитва от сердца, и Господь помогает. Мне ребята такие чудеса рассказывали: как Божья Матерь их защитила, Николай Угодник помог, когда они шли по минным полям или в 20 метрах от огневой позиции противника, и все удивлялись – как выжили? По своему опыту я знаю, что там молитва переходит в русло настоящего диалога с Богом. Просишь о самом простом: чтобы были силы и здоровье, чтобы снаряд не прилетел. Просишь: «Господи, дай мне сил найти нужные слова». Война учит людей по-другому общаться с Богом. И такой опыт нам, священникам, очень нужен.

По материалам сайта Милосердие.ру