19 марта 2022 года исполнилось 160 лет
со дня рождения Хрисанфа Мефодиевича
Лопарева, известного ученого в области
византоведения и древнерусской литературы,
замечательного краеведа.
Он родился в 1862 году в селе Самарово
(ныне Ханты-Мансийск) Тобольской губернии
в бедной крестьянской семье. С раннего детства Хрисанф мечтал получить образование.
Исполнение этой его заветной мечты можно
считать настоящим чудом. В честь посещения
великим князем Александром Александровичем села Самарово местные жители собрали
3000 рублей с расчетом, что на проценты
с этой суммы один из местных мальчиков
будет учиться в тобольской гимназии. Этот
счастливый шанс выпал Хрисанфу Лопареву.
Крестьянский сын оказался способным
учеником, окончил гимназию с серебряной
медалью и получил право без экзаменов
поступить в университет. В аттестате зрелости отмечен «особый интерес к древним и
новым языкам». Для получения образования
в Санкт-Петербургском университете на
филологическом факультете Лопарев получал небольшую стипендию в 20 рублей от
Тобольского общества вспомоществования.
Студенческие годы (1882-1886) провел в
крайней нужде. Вынужден был подрабатывать
перепиской ученых трудов.
Основное направление своих научных
трудов Хрисанф Мефодиевич определил уже
на первом курсе – это история отношений
России и Византии. Сам Лопарев, как свидетельствует одно из его сочинений, смотрел
на Византию по отношению к России «как на
вскормившую ее в младенческие годы "кормилицу", как на благодетельницу, наделившую
ее массою добра: этими благодеяниями были
"изобретенная Азбука" (сохраняем прописные
буквы автора, тоже его характеризующие –
примечание В.И. Срезневского), Крещение
и Православие с верховным надзором за
новоявившейся Церковью, Богослужебные
Святыни, святоотеческая и каноническая
Литература, воспитание дикого народа в
духе Веры и Княжеской Власти, поощрение к развитию торговли и коммерческих
связей. Византия взяла в руки варвара и
воспитала его в своих понятиях в набожного
христианина».
Свою жизненную установку молодой Лопарев сформулировал в письме от 15 мая
1884 года к своей знакомой Ю.М. Поповой,
с которой надеялся связать свою судьбу и
которой поверял самое сокровенное: «Живу
я по-прежнему чудаком-идеалистом, верю в
истину, добро и в людей, верю в науку и в
свои чистые идеалы. Говорят, они недостижимы, – не спорю, согласен даже, но если хоть
сотая часть из них осуществится для меня,
то я закрою глаза в полной уверенности,
что я хлеба даром не ел, что я не коптил
понапрасну неба, что не прошел бесследно
и незримо по сцене этого мира».
Любовь к малой родине Лопарев пронес
через всю жизнь и не случайно на обложках
книг, где его фамилия писалась на латинском
языке, добавлял: Samarovensis (Самаровский).
Один из упреков Лопареву как исследователю – это то, что он допускает домыслы.
Рискну и я, впервые в своей исследовательской практике, согрешить домыслом: вполне
возможно, что по своей натуре Хрисанф
Лопарев был ученым-романтиком, ученымпоэтом.
С юношеским максимализмом Лопарев
намечает себе грандиозный план: «Для
решения принципиального вопроса, какую выгоду получила Византия от Руси и
Русь от Византии, и приготовляется, так
сказать, Мраморная Книга, долженствующая представить на трибунал Истории все
оправдательные документы с обеих сторон.
Мало того, вызваны свидетели с Запада, с
берегов Норвегии, с Востока – из Сирии,
Армении, Грузии; приглашены дать
показание и космополиты – Евреи;
собраны сведения о вещественных
доказательствах связей между двумя
Государствами, – словом, не должно
быть оставлено без внимания ни
одно показание. Всесторонность и
полнота должна стоять на первом
месте; этого требует и важность
вопроса, и нравственный долг наш,
и достоинство Российской Империи,
ибо имеющий выйти Свод есть Национальное Государственное дело».
Жизнь внесла свои коррективы в
планы Лопарева, но ему как ученому
удалось сделать очень много.
Интерес Х. Лопарева к образу
святого Георгия Победоносца
К настоящему времени многие
авторы посвятили жизни и деятельности Х.М. Лопарева интересные
работы. Но внимания исследователей
не привлекли очень интересные,
на мой взгляд, две статьи ученого,
посвященные святому Георгию Победоносцу. Они также не вошли в
доступную современным исследователям
библиографию трудов Х.М. Лопарева.
Справедливости ради следует отметить,
что одна из этих работ – Лопарев Х.М. Новейшая литература о св. Георгии Победоносце // Византийский временник, издаваемый
при Имп. Академии наук. Т. ХХ. Вып. 1. СПб.,
1913 г. – названа в списке использованной
литературы в книге: Ковалев-Случевский
К.П. Георгий Победоносец. Жизнеописание и
деяния. М.: «Молодая гвардия», 2020. Но из
текста не очевидно, как автор использовал
замечательный материал Лопарева.
Вторая работа – сообщение Х.М. Лопарева «Чудо святого Георгия о болгарине»
(1894 год издания) – в известных мне современных списках литературы Х.М. Лопарева
не отразилась.
Следует отметить один интересный момент из биографии Х.М. Лопарева. Летом
1896 года, при поддержке Императорского
Православного Палестинского общества, он
совершил поездку на Афон. О поездке и о
результатах он поведал в изданном в 1897
году «Кратком отчете о поездке на Афон
летом 1896 года». Программу-минимум он
выполнил, о чем сообщил в своем отчете.
Но, как очевидно следует из текста, он
хотел посетить гораздо больше монастырей,
чем ему удалось. Можно только сожалеть,
что два афонских монастыря, посвященных
святому Георгию Победоносцу, – болгарский
Зограф и греческий Ксенофонт – оказались
вне маршрута Лопарева.
Мотивацию в работе по теме святого
Георгия Победоносца раскрывают следующие слова самого Лопарева, которыми
он начинает анализ «новейшей литературы
о св. Георгии Победоносце»: «Ни один из
древних святых мучеников не пользовался
такою широкою известностью, ни один так
глубоко не был понят сердцем народным,
как св. Георгий. Церкви греческая, латинская, грузинская, русская, копты и сирийцы,
немцы и кельты, казалось, соревновались
в почитании этого святого, сохранив мученичество его в многочисленных сказаниях,
пересказах и переделках. И это недаром,
ибо в чудесах святого представлена общечеловеческая мысль – о борьбе и победе
добра над злом, мысль, простирающаяся в
самую глубь человечества».
Удивительно: написана эта работа накануне страшной мировой войны, в результате
которой Российская империя перестала
существовать. Святой Георгий – любимый
святой последнего российского императора
Николая II. И во время этой войны самые
видные российские художники, писатели, поэты посвятили образу святого Георгия новые
замечательные произведения.
При работе над своей книгой о святом
Георгии Победоносце я достаточно
тщательно изучал все, что издано о
нем в дореволюционной России. И
подобный глубокий анализ литературы о святом Георгии Победоносце
мне довелось встретить только у
Лопарева (сам Лопарев упоминает
о книге Рыстенко, изданной в 1909
году, но та работа посвящена конкретному сюжету – «Легенде о св.
Георгии и драконе в византийской и
славяно-русской литературах»).
О том, насколько безбрежна
тема, констатировал сам Лопарев:
«Работы, относящиеся до раскрытия исторической, литературной и
бытовой стороны мученичества, так
многочисленны, что не всякий даже
специалист мог бы перечислить их
в последовательном порядке и ценности. Например, известнейший немецкий агиолог A. Ehrhard составил,
казалось, полный список литературы
о св. Георгии (ок. 70 работ); но
вот знаменитый Болландист (монах
католического иезуитского сообщества, которое занималось изучением
житий святых – прим. А.В.) Hip.
Delehaye, пересмотрев этот список, нашел,
что его можно было бы увеличить до бесконечности».
И вот из этого бесконечного списка
Х.М. Лопарев остановил свое внимание на
четырех книгах. Первая работа: Карл Крумбахер. Святой Георгий в греческих преданиях. Под редакцией Альберта Эрхарда. Книга эта была издана в Мюнхене в 1911 году.
Книга на русском языке не издавалась и по
сей день, и Лопарев своим сжатым ее изложением оказал потомкам большую услугу.
Но, на мой взгляд, эти рецензии Лопарева
являются замечательной характеристикой
его самого как ученого, а некоторые его
подходы следует взять на вооружение современным ученым-исследователям, в первую
очередь представителям исторической науки.
Уже на первой странице рецензии
читатель получает достаточно полное представление о книге: «Энциклопедичность и
хрестоматийность работы, характеризовавшие ученые труды Крумбахера и особенно
сказавшиеся в его "Истории византийской
литературы", проводились им и в "Св. Георгии". В этом труде, к сожалению, не оконченном, покойный задался целью собрать
всю византийскую литературу о Георгии,
расположить ее в генетической системе
и исследовать вопрос о взаимоотношении
между отдельными текстами.
Такая постановка вопроса,
такой метод исследования, бесспорно, очень точный, однако
при одном существенном условии
– если просмотрены и использованы все находящиеся в мире
греческие рукописи с житиями,
мученичествами и похвальными
словами в честь святого. Но если
исследователь случайно не все
принял во внимание, то и самый
вопрос о генезисе редакций и
зависимости их от той или иной
группы греческих произведений
становится неустойчивым, генеалогическое дерево жизни литературного предания воздвигнуто на
непрочной базе.
Крумбахер имел в виду для
своей цели 118 греческих списков
из различных библиотек, начиная
с VII и кончая XVII столетием, но специально изучал не все, на некоторые списки
сделано им одно только указание, а другие
пропущены. Далее, он не всегда приводит
тексты сполна, иногда он довольствуется
лишь отрывками из того или другого сказания, заставляя читателя верить ему на
слово, что в пропущенных им местах не заключается ничего интересного или важного.
Например, из венецианской народной книги
о св. Георгии Крумбахер напечатал лишь
параграфы 1-4, 12-14, 19 и 23. И даже такой
почитатель покойного, как виднейший из
агиологов нашего времени проф. A. Ehrhard,
не мог не пожалеть, что приведены только
отрывки, а не полный текст» (Лопарев Х.М.
Новейшая литература о св. Георгии Победоносце. С. 26).
Полагаю, изложенного достаточно, чтобы
получить представление о стиле Лопареварецензента. Вот один из выводов, который
делает Лопарев о Крумбахере: «При своей
узкой задаче и при всей осторожности
Крумбахер избег явных ошибок, но путь
его труден: стоило только взяться за такую
работу исследователю с широким кругозором, исследователю увлекающемуся, чтобы
впасть уже в ошибку» (Указ. соч. С. 26-27).
Еще одно интересное наблюдение Лопарева: «Для историка литературы краеугольным камнем должен считаться прежде
всего исторический вопрос о времени жизни
писателя и только потом вопрос о литературных связях его с современниками.
Стоит только упустить из вида или пренебречь
первым критерием и остановиться только
на сходстве стиля и слога писателя с омонимом, как ошибка готова. Литературная
критика средневековых памятников еще
не установила своих принципов. Сходство
выражений и особенно отдельных фраз не
должно быть признаком и доказательством
наличности одного автора – скорее напротив:
самостоятельный автор не повторяет себя,
но ученики и школьники зачастую не идут
далее своего образца» (Там же. С. 31-32).
Вторая книга, которую рецензировал
Лопарев, это произведение российского
ученого А.В. Рыстенко «Легенда о св. Георгии и драконе в византийской и славянорусской литературах», изданное в Одессе в
1909 году. В начале рецензии Х.М. Лопарев
лаконично делится общими соображениями,
а затем дает оценку труду А.В. Рыстенко:
«В работах современных ученых по истории древнерусской литературы необходимо
прежде всего обращать внимание на план
сочинения, его, так сказать, архитектонику.
Архитектоника в нынешних диссертациях
видимо страдает, а чем слабее архитектоника, тем громоздче, тем неуклюжее и
все здание. У современных ученых нельзя
отнять ни любви к делу, ни настойчивости
к работе, ни учености в той или другой
избранной ими области; но у них нет воображения, нет продуманного, стройного плана
работы. Задумал автор написать ученую
работу, например, о Георгиевской легенде
в греко-славяно-русской письменности, в
которой так много разных пересказов и
переделок, – сейчас соберет тексты греческие, славяно-русские, а то прихватывает
заодно и латинские, начинает сличать их, с
указанием всех, даже мелких отличий между
ними; более разнящиеся тексты относит в
особые редакции и дает им характеристики.
Ввиду того, что повесть нельзя же было до
бесконечности рассказывать все на новый
лад, что в разных "редакциях" оказывается
много сходного, автор приходит к выводу,
что, например, третья редакция стоит в зависимости от первой и отчасти от второй
(или наоборот).
Удивительно плодотворный научный
вывод диссертации! Прежние ученые (Кирпичников, акад. Веселовский) проделывали
эту работу лично для себя только для того,
чтобы на основании ее сделать какой-либо общий вывод в печати, –
современные ученые выводят эту
малоинтересную работу наружу;
каждый штрих, каждое замечание
их им кажется важным и входит
в их ученую работу в виде ли
обширного текста в книге, примечания, или в виде особой рубрики
в тексте. Вследствие этого объем
книги разрастается в ущерб ее читаемости. В погоне за редакциями
мы не видим памятников, что совершенно противоестественно. Это
все равно, как если бы мы начали
изучение редакций "Мертвых душ",
нам сказали бы: дайте нам сначала самый памятник или разбор
его, а потом уже толкуйте себе на
здоровье об его редакциях!
Само собою разумеется, мы
не отрицаем редакций, но находим, что они дело второстепенное,
добавочное; а как таковое, они
должны и занимать место маленькое, в примечании, а не занимать
главного места в книге» (Там же.
С. 33-34).
Эти соображения Лопарева о
стиле научной работы, точнее – о
ее сути, актуальны на все времена. Можно сказать даже более:
речь идет о научной честности.
И в этом отношении можно сделать обратную проекцию на самого Лопарева: как
ученый, он никогда не гнался за тем, что
называют листажом, ему всегда интересно
было докопаться до сути. И когда Лопарев
начинает непосредственный разбор сочинения Рыстенко, то первые две строчки можно
считать приговором этой научной работе:
«Рассматриваемая книга приват-доцента
Новороссийского университета А.В. Рыстенки принадлежит к сочинениям этого рода.
Центр тяжести ее, ровно половина, лежит в
изучении рукописного византийского и славяно-русского предания о чуде св. Георгия
о драконе» (Там же. С. 34).
Далее более чем на десяти страницах
Лопарев излагает аргументированный, подробный разбор текста Рыстенко. Эрудиция
Х.М. Лопарева в этом вопросе несомненна.
И стиль Лопарева не академически сухой,
а эмоционально окрашенный, увлекающий
читателя.
И по сей день интересны выводы, которые делает Лопарев на частном примере
Рыстенко: «Должна быть раз навсегда
установлена грань, за которую не должны
переходить работы в роде Рыстенков и им
подобных. Целью подобных исследований
должно быть выяснение состояния или степени религиозного, бытового и исторического
миросозерцания целого народа, но не отдельного индивидуума. Для старого времени
любой памятник представлял душеспасительное чтение, доброе слово, в которое верил
целый народ, почему изучение памятника
важно для начертания характеристики верований целого народа.
Не то мы видим в новое время. Но где
грань двух периодов? Каков характер старого и нового времени? Граница двух периодов кроется на переломе и миропонимании человечества. Этот перелом завершился в
западной Европе в эпоху Реформации, а
у нас на Руси к началу XVIII века, когда
широкою волною к нам нагрянула иностранная литература. Русские люди с их
наивною, детскою верою в букву писания
вдруг встретились с иными взглядами, с
новым миросозерцанием, этим продуктом
работы свободной мысли, ее критики и
анализа. Новому направлению мысли не
было преграды. Русские люди, сравнивая
свое с чужим, не могли не видеть превосходства чужого, и вот они мало-помалу
стали перенимать и усваивать критические
приемы западноевропейской мысли. Вот в
этом переходе от прежней наивной веры в
букву писания к критическому отношению
к ней и заключался тот умственный, религиозный и нравственный перелом русского
общества, который является отличительною
чертою русской литературы старого и нового времени. При свободной мысли можно
было высказывать и свободные мнения; но
каждое из этих мнений было инициативою
отдельного писателя или, в лучшем случае,
отдельного кружка, но не было верованием
целого народа» (Там же. С. 35-36).
Вот эмоции, ко торые испытывал
Х.М. Лопарев при чтении книги Рыстенко:
«Только с XV главы книги читатель освобождается от тяжелого, гнетущего чувства,
от океана выписок и сравнений и начинает
понимать, что автор приступает к более
или менее самостоятельному исследованию.
Незлобивые, по мере дальнейшего чтения
мы начинаем забывать о почти напрасно
потерянном времени за чтением первой
половины книги и успокаиваемся. Глава
XVI оканчивается рассуждениями автора об
отношении между Георгиевскою легендою и
сказочно-легендарным материалом, то есть
болгарскою легендою, эпосом былинным и
сказочным, например Никитою Кожемякой,
Ильей Муромцем и Иваном Царевичем, как
змееборцами, муромскою легендою, сагою о
Рагнаре Лодброке, монгольскими сказками,
олонецкою легендою, бериславским преданием, сказкою о Борисе Ярыжке. Сюда
же присоединено рассуждение о почитании
Георгия в области новгородского культурного
влияния, и тут идет речь о связи с легендою
сказки об Еруслане Лазаревиче, рассказы
Панчатантры» (Там же. С. 37).
И вот окончательный общий вывод,
который делает Лопарев после завершения
анализа текста ученого А.В. Рыстенко:
«Народная письменность – особая отрасль,
история которой еще не написана, она еще
ждет своего Тихонравова, который бы начертал план ее. А нынешние исследования,
по нашему мнению, не могут пригодиться для
будущего систематизатора, ибо они стоят на
неверном пути, на пути редакции. Нас заели
редакции, мы помешались на редакциях, мы
стали не историками литературы, а редакционистами, то есть хотя мы делаем большой
шаг, однако не вперед, как бы следовало, а
в сторону» (Там же. С. 42).
Рискну в данном случае высказать свое
мнение. Аргументы Х.М. Лопарева, несмотря
на их бесспорность, не лишают права считать
А.В. Рыстенко ученым. По формальным признакам он заслуживает и ученого звания, и
соответствующей должности в учебном заведении. Но Х.М. Лопарев планку требований
к ученому поднимает очень высоко – как
к себе. И если кто хочет внести подлинно
новый вклад в науку, то должен руководствоваться этим выводом ученого-творца.
Третьей книгой в обзоре Лопарева стало
изданное в Лейпциге в 1911 году исследование немецкого автора Ауфгазера «Чудо
дракона святого Георгия в греческой и
латинской традициях». На русский язык эта
книга также не переводилась.
Уже в начале рецензии Лопарева очевидны его симпатии к автору: «Другим, уже
прямым учеником Крумбахера, также читавшим отдельные части своего исследования о
св. Георгии в его семинаре, был Ауфгазер,
посвятивший себя изучению легенды св.
Георгия о драконе, как и Рыстенко. Два молодых ученых занимаются под руководством
учителя, и все они одинаково заняты одною
мыслию о Георгии. Как это знаменательно!
Как это трогательно! Разница между ними
только в том, что учитель занят житийною
литературою о святом, а ученики – одним
из чудес его, причем не упускают из вида и
общих взглядов на значение Георгиева культа в христианском мире. Русский ученый,
как мы видели, написал книгу не по ранее
намеченному плану; его младший коллега,
д-р богословия и филологии Ауфгазер, усвоив
вполне метод Крумбахера, дал исследование,
которое так подкупает своею стройностью
и не грешит излишествами. Центром изучения Рыстенки была славяно-русская
письменность, а греческая являлась только
между прочим; напротив, Ауфгазер обратил
внимание главным образом на греческую
письменность и только потом на литературу
латинскую» (Там же. С. 42).
Далее Лопарев проводит тщательный анализ текста Ауфгазера и заключает свою работу следующим выводом: «Подобного рода
родословия трогают и восхищают читателя
наглядностью итогов ученого исследования»
(Там же. С. 46).
Четвертая книга, которая привлекла
внимание Лопарева, – это сочинение английской писательницы Гольст (Cornelia
Steketee Hulst. St. George of Cappadocia in
legend and history. London, David Nutt 1909.
XII.). Изданная в Лондоне в 1909 году на
английском языке, на русский язык эта книга
также не переводилась.
Начало рецензии Лопарева дает достаточно ясное представление об этой книге:
«До сих пор мы рассматривали ученые издания профессоров и других представителей
науки и видели, что все они не охватывали
вопроса о св. Георгии в его целом, а разрабатывали какие-либо отдельные вопросы
из его жизни и деятельности: одни (Крумбахер) рассматривали преимущественно
"мартирион" (мученичество) в его разных
редакциях, другие (Рыстенко, Ауфгазер)
только легенду о борьбе Георгия со змеем,
одни только в одной греческой литературе,
другие в литературах греко-латинской или
греко-славянской.
Прекрасным дополнением к Георгиевскому вопросу, не столько ученым, сколько
популярным, явилось произведение английской любительницы исторических и сказочных рассказов из области агиологической,
г-жи Гольст. Последняя сознается, что личность св. Георгия привлекла ее внимание
и фантазию главным образом потому, что
великомученик очень уж часто является в
ученой литературе, что, очевидно, не даром,
и вот она занялась Георгиевским вопросом
в его целом, чтобы выяснить себе, чем
же интересна личность этого святого. Она
пересмотрела главным образом старую
литературу о св. Георгии и сделала компилятивный свод мнений разных авторов о
повсеместном культе св. Георгия с древнего
времени вплоть до Реформации. Она так и
говорит с первых строк предисловия: "Не с
намерением выразить свое мнение насчет
правды или ложности относительно веры в
св. Георгия из Каппадокии, но с намерением
собрать истории, которые были посвящены
ему, легенды, которые были рассказаны как
правда, песни и аллегории, которые окружали его имя, важные факты его влияния на
людей и народы и перемена в понимании его
в течение многих столетий… Не намерение
написать книгу, а только большое восхищение перед победителем дракона, и интерес в
постоянном упоминании о нем в литературе,
и трудность найти что-либо определенное заставили меня собрать большую часть здесь
напечатанного"» (Там же. С. 46-47).
Из рецензии Лопарева хочется привести несколько выдержек, которые малоизвестны и современному читателю (как
представляется, новыми во многом были и
для самого рецензента): «В третьей главе
(Развитие почитания св. Георгия перед
Первым крестовым походом) автор подробно говорит о культе св. Георгия на западе Европы, начиная с IV вплоть до конца XI столетия. Здесь отведено известное
место легендам, например предсказанию
потери трона Диоклетианом и воцарения
Константина Великого.
Построение церквей во имя св. Георгия началось уже с IV века;
Константин воздвиг храм в Диосполе; в
VI в. стоял храм в Сирии, женский монастырь близ Парижа, церковь в Майнце и в
епархии Дакс (Dax); в VII в. находился храм
в Риме и в Константинополе, монастырь в
долине Эльзаса, церковь в Пикардии, монастырь между Кремоной и Пиаченцой, появились монастыри в Англии; в IX в. монастырь
в Nehartikirhung; в Х в. монастырь и церковь
в Венеции, монастырь в Баварии; в XI в.
приходская церковь в Оксфордшире, не говоря уже о том, что мощи св. Георгия часто
полагались в церквах и монастырях, посвященных другим святым. Кроме того, большую
роль в распространении почитания играли
толпы паломников, шедшие в X и XI вв.
сухим путем в Иерусалим в количестве
3000 и 7000 человек. Дорогою они посещали
места, освященные пребыванием его, были
даже в Митилине, месте его мученичества
(по латинским и французским рукописям
XII в.), в Тире, другом месте мученичества
(по коптской рукописи V в.), не говоря уже
об Иерусалиме, Лидде и Рамле-Диосполе»
(Там же. С. 48-49).
Не меньший интерес для наших современников представляет и эта информация:
«В четвертой главе (Ордена св. Георгия
и учреждения и обстоятельства, которые
указывают на его влияние) автор говорит
прежде всего об ордене св. Георгия – ангельского рыцаря Константина, описанном
в 1672 г. Ashwole”м и возникшем будто
бы в 456 г., но вернее всего, основанном
самим Константином Великим. После Первого крестового похода преклонение перед
св. Георгием сильно возросло, и он сделался
патроном военных орденов, например у ордена Тамплиеров. В 1201 г. Арагонский король
учредил испанский орден св. Георгия; в 1317 г.
этот орден был соединен в орден Богородицы и св. Георгия. Первый австрийский
орден св. Георгия был учрежден в 1245 г.
для защиты Восточной империи против турок. Между 1390-1400 гг. возник рыцарский
орден в Бургундии для защиты католичества.
Победный клик у английских воинов был:
"Св. Георгий для Англии", у Шекспира в
"Генрихе V": "Англия и св. Георгий". Другие
ордена были установлены в поощрение воинов, например Баварский орден в 1729 г.,
русский военный орден в 1767 г. (видимо,
здесь ошибка: орден Святого Великомученика и Победоносца Георгия царским указом в
России учрежден в 1769 году – прим. А.В.),
сперва только для офицеров, а потом и для
солдат, английский орден в память взятия
о. Мальты» (Там же.
С. 49).
Малоизвестная информация содержится
и в этом фрагменте: «Наконец, в последней, шестой главе (Св. Георгий в
последних столетиях)
автор говорит, что в
предреформационную
эпоху изображение
св. Георгия и битва
его с драконом были
включены в религиозные процессии. Когда
английский король и
его рыцари ордена
подвязки праздновали день св. Георгия
пышным образом, народ зажигал костры.
Городские праздники ("освобождение")
представляли святого в битве с драконом,
с конца XIV в. эти представления давались
рыцарями. Праздники в честь его совершались в Англии, Шотландии, Ирландии и в
Северной Америке, и многие церкви имели
его своим патроном. В память Георгия
учреждены были многие общества. Греки
очень почитают св. Георгия, и день 23
апреля празднуется большими и пышными
празднествами. Во время русско-японской
войны русские утверждали, что видели
св. Георгия на небе прогоняющим неверных
японцев. Все истории и чудеса его изданы
в его "Житии", напечатанном в Афинах»
(Там же. С. 50).
Вышеприведенные материалы показывают, насколько глубоко Х.М. Лопарев
был погружен в тему о святом Георгии
Победоносце.
Что побудило ученого, находившегося
к этому времени не в лучшей физической
форме, так глубоко проанализировать работы
иностранных авторов, еще не изданные на
русском языке? Статья получилась очень
объемная – 25 машинописных листов. И
этот материал не совсем в русле основных
научных интересов Х.М. Лопарева. Неоправданной роскошью было бы тратить время на
такую работу только ради рецензии.
Рискну предположить: не случись безвременной кончины по причине голодной
смерти в 1918 году, очень вероятным было
появление из-под пера Х.М. Лопарева замечательного труда, посвященного святому
Георгию Победоносцу.
Александр ВЫЧУГЖАНИН,
доктор исторических наук,
член Российского исторического общества,
г. Тюмень
|
![Перейти в раздел [Документы]](../images/doclogov.gif)
