№01 2017 г.         

Гонения на Церковь в ХХ веке

Наступивший 2017 год ознаменован памятью столетия революционных потрясений 1917 года, изменивших исторический лик нашего государства. XX век стал эпохой серьезных испытаний для России. Еще никогда в своей истории Русская Церковь не подвергалась таким гонениям, которые выпали на ее долю в прошлом столетии: были расстреляны, замучены, сосланы в ссылку миллионы священнослужителей, монахов и мирян, разрушались храмы, уничтожались иконы, церковная утварь, подвергались осквернению святые места.

На пороге наступившего года, когда нам предстоит осмыслить трагическую историю XX столетия через призму христианского опыта и христианского мировоззрения, предлагаем вниманию читателя статью преподавателя Тобольской духовной семинарии, кандидата богословия протоиерея Вадима Базылева.

Придя к власти, большевики думали, что достаточно лишить Церковь государственной поддержки, и она сама развалится, отомрет как пережиток прошлого. Именно на это были направлены их первые декреты – о конфискации у Церкви всех учебных заведений (11 дек. 1917 г.), о брачном законодательстве, согласно которому законным признается только гражданский брак (17-18 дек. 1917 г.), о ликвидации института духовников в вооруженных силах (16 янв. 1918 г.) и, наконец, знаменитый декрет об отделении Церкви от государства или Декрет о свободе совести (20 янв. 1918 г.). А летом 1918 года, 10 июля, появилась первая советская Конституция, которая своей 65 статьей объявляла духовенство и монашествующих нетрудящимися элементами, лишенными избирательных прав, а дети их, как дети «лишенцев», лишались, например, права поступления в высшие учебные заведения.

Но большевики ошиблись. Церковь не только не «загнулась», но, наоборот, приобрела еще больше влияния на народ, освободившись от гнета светской власти, который на протяжении 200 лет над ней тяготел. На Соборе 1917-1918 годов был избран Предстоятель Русской Церкви – патриарх Тихон. Церковь сумела реально оценить сложившуюся в стране обстановку и принять такие законодательные церковные акты, которые помогли ей выжить в самых невыносимых условиях. И тогда начинаются прямые гонения со стороны новой власти.

На всем протяжении существования советской власти главной целью всегда ставилась борьба с религией. Характер репрессий временами изменялся, в зависимости от целей, которые ставили перед собой в тот или иной период власти. Но главная цель всегда оставалась одна: полное искоренение религии. Уже в 1918-20-х годах в центральной России сотни тысяч верующих были брошены в тюрьмы, многие из них приняли мученическую кончину. По некоторым данным, в 1918 году было расстреляно только священнослужителей более 3000 человек, 1500 человек подверглись другим репрессиям, а в 1919 году, когда большевики уже отказались от политики «красного террора», расстреляно было более 1000 священнослужителей.

Наступление на Церковь шло повсеместное. Были запрещены духовное образование, церковная печать, научная деятельность. В августе 1918 года Наркомюст издает инструкцию о порядке проведения в жизнь Декрета об отделении Церкви от государства, в которой «предусматривается ряд жестких конфискационных мер, включая изъятие капиталов, ценностей, другого имущества церквей и монастырей». Причем при ревизии монастырского имущества должны были быть ликвидированы и сами монастыри. С 1918 по 1921 год было национализировано более половины имевшихся в России монастырей – 722. В 1919 году начинается пропагандистская кампания по вскрытию мощей святых угодников Божьих. Только до осени 1920 года было публично вскрыто 63 раки с мощами, а летом 1920 года Совнарком утвердил постановление «О ликвидации мощей во всероссийском масштабе». В это время многие мощи святых оказываются в запасниках музеев, некоторые были уничтожены.

Новое наступление на Церковь начинается в 1921 году. В стране разразился небывалый голод – к осени 1921 года голодало около 20 миллионов людей. Церковь начинает собирать пожертвования на помощь голодающим, был организован комитет помощи голодающим (Помгол), возглавляемый патриархом Тихоном. Патриарх обращается с призывом о помощи к главам других церквей, к Папе Римскому и архиепископу Кентерберийскому. И потекли в голодающую по вине большевиков (политика «военного коммунизма», продразверстка, братоубийственная война, насильственная мобилизация и т.д.) страну хлеб, продукты, все необходимое для помощи голодающим. В короткий срок было собрано около 9 млн. рублей.

Но такая помощь значительно поднимала авторитет Церкви в глазах народа, и 27 августа 1921 года ВЦИК распустил Помгол. Вместо него был образован свой комитет помощи голодающим, который обратился с призывом к Церкви жертвовать на нужды голодающих. Вновь Патриарх обращается к пастве с призывом жертвовать все, что возможно, включая те ценности, которые еще не успели разграбить новые власти, если они не имеют богослужебного назначения. Однако в советской печати стали появляться статьи, что Церковь глуха к народному страданию, что Церковь скрывает свои ценности, чтобы не употреблять их на борьбу с голодом. А 23 февраля 1922 года появляется Декрет об изъятии церковных ценностей на нужды голодающих.

Что это за ценности? Драгоценные оклады икон, серебряные чаши, кресты и прочая церковная утварь, как правило, пожертвованная на вечный помин души верующими. Естественно, что в ходе конфискации ценностей происходили столкновения властей с народом, который не желал, чтобы пожертвованное их предками из церквей изымалось. Предлагались даже такие варианты, чтобы собрать необходимую сумму и выкупить ценности, дабы они остались в церкви. Но власти предусмотрели такой вариант: они изымали и ценности, забирали и деньги, собранные верующими. В некоторых местах произошли столкновения, окончившиеся расстрелом верующих, например, в г. Шуе. По поводу Шуйских событий Ленин написал свою знаменитую записку членам Политбюро: «…данный момент представляет из себя не только исключительно благоприятный, но и вообще единственный момент, когда мы можем 99-ю из 100 шансов на полный успех разбить неприятеля наголову… Именно теперь и только теперь, когда в голодных местностях едят людей… мы можем (и поэтому должны) провести изъятие церковных ценностей с самой бешеной и беспощадной энергией и не останавливаясь перед подавлением какого угодно сопротивления». В результате в 1922-23-х годах было физически уничтожено 8100 священников и монашествующих. Множество было отправлено в тюрьмы и лагеря (уже был создан знаменитый СЛОН – Соловецкий лагерь особого назначения). Сам Патриарх оказался под арестом.

Не ограничиваясь прямыми репрессиями против духовенства и верующих, власти планировали разрушить церковное управление изнутри. Для этого ГПУ провоцировало расколы внутри духовенства. В 1922 году была образована так называемая «красная церковь», или обновленцы, которые не останавливались ни перед чем, чтобы угодить властям. Они поливали грязью «тихоновскую» церковь, самого Патриарха «лишили» и сана, и монашества, открыто через печать требуя самой суровой кары над ним. При этом себя они награждали всем, чем могли, включая архиерейские митры. Как заявил один из них, Антонин (Грановский), «…к 1923 году не осталось ни одного пьяницы, ни одного пошляка, который не пролез бы в церковное управление и не покрыл бы себя титулом или митрой… Вся Сибирь покрылась сетью архиепископов, наскочивших на архиерейские кафедры прямо из пьяных дьячков».

Только благодаря протестам западных Церквей и правительств патриарх Тихон не был расстрелян, а 26 июня 1923 года был освобожден из заключения.

После кончины патриарха Тихона в 1925 году Местоблюстителем Патриаршего престола был избран митрополит Петр (Полянский). На него с самого начала власти оказывали давление, чтобы поставить Церковь под свой полный контроль, а со временем полностью ее уничтожить. Митрополит Петр оказался тверд и тем подписал себе приговор: 9 декабря 1925 года он был арестован и провел в тюрьмах и ссылках 12 лет – до 1937 года, когда уже совершенно больной, отсидевший 6 лет в одиночке без права переписки, без имени, лишенный прогулок, много лет не видевший дневного света, он был расстрелян по приговору тройки ОГПУ по Челябинской области.

Преемник митрополита Петра, митрополит Сергий (Страгородский), вел очень трудные переговоры с властями, пытаясь отстоять независимость Церкви и в то же время получить государственную регистрацию (уже 10 лет Церковь была незаконной, не имеющей юридических прав организацией). Но в 1926 году ГПУ арестовало практически весь епископат во главе с митрополитом Сергием. Церковь оказалась перед угрозой полной ликвидации Высшего Церковного управления. В условиях, когда существовали другие, неканонические, церковные группировки, созданные властями, это было катастрофой. И митрополит Сергий пошел на уступки властям. Церковь была поставлена под контроль ГПУ. Все назначения и перемещения архиереев и духовенства делались только с разрешения или по настоянию этой организации. В свою очередь, государство легализовало существование Русской Православной Церкви в СССР. Митрополит Сергий пишет в своей Декларации: «Мы хотим быть православными и в то же время сознавать Советский Союз нашей гражданской Родиной, радости и успехи которой – наши радости и успехи, а неудачи – наши неудачи». Казалось бы, власти добились того, чего хотели. Церковь тоже, наконец, получила официальный статус. Стали регистрироваться епархиальные управления, высшее церковное управление (Синод). Но такая нормализация отношений оказалась недолгой.

Рубеж 1928-29-х годов принес существенные изменения в политику отношения государства к религиозным организациям. К власти пришел Сталин. ЦК ВКП(б) взял курс на свертывание НЭПа, насильственную коллективизацию, обострение классовых отношений в городе и деревне и т.д. Начинается широкомасштабная высылка крестьян, большую часть которых составляли православные, сохранившие старый религиозный бытовой уклад жизни. 24 января 1929 года ЦК ВКП(б) издает составленный Кагановичем и Ярославским (глава Союза воинствующих безбожников) указ «О мерах усиления антирелигиозной работы», в котором, в частности, говорилось, что «…религиозные организации… являются единственной легально действующей контрреволюционной организацией» в СССР. 8 апреля 1929 года ВЦИК и СНК принимают закон «О религиозных объединениях», по которому вся жизнь последних окончательно ставилась под контроль государства. В мае XIV Всероссийский съезд Советов изменил статью 4 Конституции РСФСР – теперь вместо «свободы религиозной и антирелигиозной пропаганды» дозволялась лишь «свобода религиозных исповеданий и антирелигиозной пропаганды». В июне на II съезде «Союза воинствующих безбожников» прозвучал лозунг: «Борьба с религией есть борьба за социализм». В следующем году началась первая безбожная пятилетка. По всей стране начинается массовое закрытие церквей. В 1928 году было закрыто 534 церкви, а в 1929 – уже 1119. В 1930-м упразднение православных общин продолжалось с нарастающим темпом.

С конца 1929 года была ликвидирована Антирелигиозная комиссия и все ее дела переданы в секретариат ЦК (впоследствии была создана Комиссия по вопросам культов при Президиуме ЦИК Союза СССР). Таким образом, гонения на Церковь шли с самого верха советского государства, и объяснить их «перегибами на местах» просто невозможно. За период с 1929 по 1933 год было арестовано около сорока тысяч священнослужителей. В одной только Москве было арестовано четыре тысячи человек. Большая часть арестованных была приговорена к заключению в концлагеря, остальные – расстреляны. Те, кто в заключении дожил до террора 1937 года, приняли мученическую кончину в это время.

И в то же время власти стали понимать, что с религией покончить не удалось. Несмотря на аресты священнослужителей, закрытие церквей, народ оставался верующим. В 1935 году ЦК ВКП(б) подвел итоги антирелигиозных кампаний за предыдущие несколько лет: «За последний период все организации, ведущие антирелигиозную работу, резко ослабили свою деятельность. Союз воинствующих безбожников находится в состоянии почти полного развала, профсоюзы антирелигиозной работы не ведут. Комсомол также ею не занимается. Наркомпрос совсем забросил эту работу. Между тем, по имеющимся данным видно, что попы и сектанты разных мастей имеют густую сеть опорных пунктов для своей работы и не только пользуются влиянием среди некоторых групп населения, но пытаются усилить свои позиции, повышая свою активность… Показателем усиления религиозных влияний и активности верующих является рост жалоб и резкое увеличение числа ходоков в Комиссию по вопросам культов при Президиуме ВЦИК. Число жалоб достигло 9221 в 1935 году против 8229 в 1934 году. Число ходоков в 1935 году достигло 2090 человек, что вдвое больше, чем в 1934 году… Из 5 млн. человек Союза безбожников осталось едва 350 тысяч».

В начале 1937 года была произведена перепись населения СССР. Впервые по предложению Сталина в анкету был включен вопрос о религии, на который отвечали все граждане, начиная с 16 лет: правительство хотело иметь сведения, каковы же его реальные успехи за двадцать лет борьбы с верой и Церковью, кем называют себя люди, живущие в государстве, официальной политикой которого является воинствующее безбожие. Из 98,4 млн. человек населения Советской России верующими себя назвали 55,3 млн. К неверующим себя отнесла меньшая, но все же значительная часть – 42,2 млн. Православными себя назвали 41,6 млн. чел, т.е. 42,3% всего взрослого населения страны. Не пожелали ответить на этот вопрос только 0,9 млн. человек. Это означало полный крах всех усилий, предпринятых государством, начиная с 1918 года, по борьбе с Церковью и религией. После этого власти поставили вопрос о полной ликвидации Русской Православной Церкви как организации. По данным правительственной комиссии по реабилитации жертв политических репрессий, в 1937 году было арестовано 136 900 священнослужителей, из них расстреляно 85 300; в 1938 году арестовано 28 300, расстреляно 21 500; в 1939 году арестовано 1500, расстреляно 900; в 1940 году арестовано 5 100, расстреляно 1100; в 1941 году арестовано 4000, расстреляно 1900. По подсчетам Комиссии по реабилитации Московской Патриархии, к 1941 году за веру было репрессировано 350 тыс. человек, из них не менее 140 тыс. священнослужителей.

С 1938 года единственной организацией, которая занималась религиозной политикой, оставался специальный отдел НКВД, который назывался «ликвидационным». К 1939 году Русская Православная Церковь как организация была разгромлена. По всей России осталось около ста действующих храмов из 37 тысяч, действовавших в 1930 году. Формально незакрытыми оставалось 8302, но реально они не действовали ввиду отсутствия священнослужителей. На свободе оставалось только четыре правящих архиерея, включая Местоблюстителя митрополита Сергия. Епархий как административных единиц в 1939 году уже не существовало, и отдельные приходы поддерживали нерегулярную связь с Патриархией. Но решающего удара по Церкви власти так и не нанесли, очевидно, опасаясь, чтобы вся Церковь не ушла в подполье, так как официальная и строго контролируемая Церковь представляла меньшую опасность, чем подпольная.

Государственная машина всеми доступными ей средствами старалась сломить веру в людях, уничтожить духовенство как класс и религию как пережиток прошлого.

В «Книге расстрелянных», том 2, приводятся данные о 48 священнослужителях, расстрелянных в Тобольской тюрьме. Возле храма святых Семи отроков Ефесских на Завальном кладбище есть общая могила, в которой покоятся по меньшей мере 10 расстрелянных священнослужителей и верующих мирян. Имена их известны, это:

1. Архиепископ Тобольский и Тюменский Артемий Матвеевич Ильинский, 1870 г.р. Арестован 27.04.37 г., расстрелян 30.08.37 г.

2. Архиепископ Сергий (Алексей Петрович) Лавров, 1878 г.р. (скорее всего, обновленческий Тобольский епископ). Арестован 18.10.37 г., расстрелян 10.11.37 г.

3. Священник Тобольской кладбищенской церкви Скосырев Василий Николаевич, 1870 г.р. Арестован 24.06.37 г., расстрелян 30.08.37 г.

4. Священник Тобольской кладбищенской церкви Преображенский Алексей Иванович, 1890 г.р. Арестован 24.06.37 г., расстрелян 30.08.37 г.

5. Священник Тобольской кладбищенской церкви Русанов Николай Васильевич, 1884 г.р. Арестован 24.06.37 г., расстрелян 30.08.37 г.

6. Протодиакон Тобольской кладбищенской церкви Чернышев Афанасий Родионович, 1879 г.р. Арестован 31.05.37 г., расстрелян 30.08.37 г.

7. Монахиня Бурачкова Наталья Тимофеевна, 1899 г.р. Арестована 23.10.37 г., расстреляна 10.11.37 г.

8. Игумения Вятченина Екатерина Михайловна, 1878 г.р. Арестована 23.11.37 г., расстреляна 14.12.37 г.

9. Бывшая игумения Ивановского женского монастыря Кугаевская Ангелина Фалалеевна, 1875 г.р. Арестована 09.09.37 г., расстреляна 14.10.37 г.

10. Сторож Тобольской кладбищенской церкви Балин Алексей Александрович, 1870 г.р. Арестован 30.07.37 г., расстрелян 14.10.37 г.

Все они расстреляны за «участие в контрреволюционном заговоре». Как говорится в деле №8063 «по обвинению Ильинского (архиерея), Скосырева В.Н. и других (всего 24 человека, из них 5 женщин, все церковники)»: «Используя предоставленные новой Конституцией права духовенству, Скосырев В.Н. принимал участие в контрреволюционных сборищах (под видом объединения верующих вокруг церкви). Там прорабатывался вопрос о продвижении своих представителей в низовые органы власти, обсуждался вопрос об открытии закрытых церквей… Скосырев В.Н., участник контрреволюционных выступлений церковников (1918-1919), учиненных епископом Гермогеном, отступал с Колчаковскими бандами до Томска». Скосырев Василий Николаевич свою вину признал и был расстрелян 30.08.37 г., а через два месяца был арестован и расстрелян его брат, священник Скосырев Константин Николаевич (1884 г.р.). Нужно заметить, что оба они сыновья того самого протоиерея Николая Дмитриевича Скосырева, который 27 лет прослужил в Тобольском кафедральном соборе, много лет преподавал в духовных учебных заведениях г. Тобольска и был похоронен в 1905 году возле алтаря Софийского кафедрального собора.

С этого времени, с 1937 года, когда были расстреляны все священнослужители, на всю Тюменскую область остается незакрытым только один храм – это кладбищенская церковь святых Семи отроков в Тобольске. Остальные храмы в Тобольске были закрыты еще в 1930 году на основании протокола №93 заседания ОКРИКа от 15 февраля 1930 года. Это следующие храмы: Пятницкий, Покровский, Никольский, Рождественский, Андреевский, Воскресенский, Петропавловский, Михайло-Архангельский, Богоявленский, Ильинский, Спасский, Знаменский, Благовещенский и кафедральный Софийский собор. В некоторых закрытых храмах города с 1929 по 1932 год размещали спецпереселенцев (раскулаченных), сосланных из Центральной России в Сибирь. Под жилье и пункты питания пошли здания Никольской, Андреевской, Спасской, Ильинской, Благовещенской, Богоявленской, Рождественской церквей и Софийского собора.

Церковь же Семи отроков не была закрыта благодаря сторожу Агриппине Васильевне Волгиной, которая, увидев приближение безбожников, закрылась в храме и не пустила их. А потом церковь, как удаленную от города, оставили в покое. Поэтому все духовенство города, остававшееся на свободе, сосредоточилось здесь. А в 1937 году все были расстреляны. До 1943 года верующие собирались сами, без священника. И только в 1943 году был назначен настоятелем Тобольской кладбищенской церкви патриархом Сергием протоиерей Сергий Симановский. А в 1945 году, по ходатайству общины кладбищенской церкви, был передан Покровский собор, поскольку маленькая кладбищенская церковь не вмещала всех верующих.

Последняя волна гонений охватывает период с 1939 по 1952 год. В это время преследовались священнослужители в присоединенных Прибалтике и западных областях Украины и Белоруссии, а также в освобожденных от оккупации областях. Последний всплеск гонений относится к 1947-1951 годам. Только в 1947-48-х годах было арестовано 679 православных священников.

С 1953 по 1989 год репрессии носили другой характер. Расстрелов было мало. В основном власти старались задушить Церковь экономически и морально – активной атеистической пропагандой. Закрывались храмы, священнослужителей лишали государственной регистрации, верующих увольняли с работы и т.п.

В дореволюционной России было около 100 тыс. монашествующих и более 110 тыс. человек белого духовенства. С учетом их семей к сословию духовенства относилось на рубеже веков 630 тыс. человек.

Число священнослужителей и монахов, рукоположенных после 1917 г. (по базе данных новомучеников ПСТГУ), – 105 тыс. чел. (каждый 3-й).

Из общего числа уклонились в расколы (это соотношение вычисляется по базе данных епископов, построенной на основе картотеки М.Е. Губонина) – 80 тыс. чел.

Число мирян (по базе данных новомучеников в 1,4 раза больше, чем священнослужителей и монахов) – 330 тыс. чел.

Всего: 110 + 100 + 105 – 80 + 329 = 564 000 пострадавших, по оценкам ПСТГУ.

2500 святых почитала Русская Православная Церковь в начале ХХ века, из них русских святых было 450. В ХХ веке Русская Церковь дала миру десятки тысяч святых мучеников и исповедников. Глава синодальной Комиссии по канонизации святых, игумен Спасо-Преображенского Валаамского монастыря епископ Панкратий привел данные, что к 2015 году к лику святых причислено 1776 человек новомучеников и исповедников российских. Православным Свято-Тихоновским гуманитарным университетом создана и поддерживается документальная база данных. В ней собрана информация о более чем 32 тысячах священнослужителей и мирян, пострадавших за веру в советские годы.

Поскольку канонизация подвижника есть свидетельство Церкви, что прославляемый человек угодил Богу, то его жизнь и подвиг предлагаются верным чадам Церкви для назидания и подражания. Жизнь и подвиг мучеников первых веков протекали перед глазами христианской общины. Во время гонений в XX веке власти предприняли все возможное, чтобы жизнь подвижников имела наименьшее, насколько это возможно, влияние на народ, и сделали практически потаенными обстоятельства следствия, заключения в тюрьме и мученической кончины.

Первый председатель Синодальной комиссии по канонизации святых митрополит Ювеналий рассказывает: «Знакомство с архивно-следственными делами показало, что человек еще до своего страдания или во время его мог совершить страшные нравственные падения, которые, по причине закрытости следствия, удавалось скрыть от других.

К числу таких относятся: отречение от веры или от сана, согласие на осведомительство, лжесвидетельство против себя или ближнего (когда человек вызывался в качестве свидетеля или обвиняемого и подписывал различные показания, угодные следователю, оговаривая себя или другого в различных вымышленных преступлениях). Малодушие, лежащее в основе таких поступков, не избавляло жертву гонений от расправы. Вот почему для канонизации важен не только вопрос реабилитации человека государством (свидетельствующей, что на осужденном нет юридической вины), ведь реабилитированы все пострадавшие в это время по политическим статьям – и верующие и неверующие, потому что осуждены они были несправедливо. А особую важность приобретают те обстоятельства, через которые проявилась побеждающая все искушения вера во Христа.

Лица, подвергавшиеся арестам, допросам и различным репрессивным мерам, не одинаково вели себя в этих обстоятельствах. Отношение органов репрессивной власти к служителям Церкви и верующим было однозначно негативным, враждебным. Человек обвинялся в чудовищных преступлениях, и цель обвинения была одна – добиться любыми способами признания вины в антигосударственной или контрреволюционной деятельности. Большинство клириков и мирян отвергали свою причастность к такой деятельности, не признавали ни себя, ни своих близких и знакомых и незнакомых им людей виновными в чем-либо. Их поведение на следствии, которое порой проводилось с применением пыток, было лишено всякого оговора, лжесвидетельства против себя и ближних.

Церковь не находит оснований для канонизации лиц, которые на следствии оговорили себя или других, став причиной ареста, страданий или смерти ни в чем не повинных людей, несмотря на то, что и они пострадали. Малодушие, проявленное ими в таких обстоятельствах, не может служить примером, ибо канонизация – это свидетельство святости и мужества подвижника, подражать которым призывает Церковь Христова своих чад».

Протоиерей Вадим Базылев,
кандидат богословия,
Тобольская духовная семинария