№1 2016 г.         

О баснописце Крылове

Признаюсь, первоначально публикацию басен И.А.Крылова в каждом номере «Сибирской православной газеты» воспринимал как некий архаизм. Казалось бы, весь этот материал известен давным-давно, со школы, но опубликованные в двух последних номерах газеты размышления владыки Димитрия позволили свежим взглядом увидеть привычные вещи.

Совпало с этим еще два интересных момента. В недавно вышедшей моей новой книге «Деньги, банки, перо» один из очерков посвящен поэту В.Г.Бенедиктову. В ходе работы над книгой выяснилось, что Бенедиктов (так безжалостно обруганный в печати несколько раз критиком Белинским, фактически уничтожившим на столетие с лишним литературную репутацию поэта) посвятил Крылову стихотворение, которое можно считать лучшим среди произведений в честь баснописца.

К чести критика, отношение к баснописцу у него было совсем иное. Белинский писал, что число читателей Крылова будет увеличиваться и со временем его будет читать весь народ русский: «Это слава, это триумф! Из всех родов славы самая лестная, самая неподкупная – слава народная».

Нынешний год своего рода юбилейный для баснописца – 12 мая 1855 года в СанктПетербурге был установлен памятник Крылову, который стал первым в столице, установленным в честь писателя. Памятник был установлен в Летнем саду на собранные по подписке деньги, автором памятника был известный скульптор П.К.Клодт.

Стихотворение Бенедиктова «Воспоминание о Крылове при воздвигнутом ему памятнике» позволяет зримо представить как само творение скульптора, так и вспомнить сюжеты многих известных басен:

...Разогнута книга; страницу Открыл себе дедушка наш, И ловко на льва и лисицу Намечен его карандаш. У ног баснописца во славе Рассыпан зверей его мир: Квартет в его полном составе, Ворона, добывшая сыр, И львы, и болотные твари, Петух над жемчужным зерном, Мартышек лукавые хари, Барашки с пушистым руном. Не вся ль тут животность предстала, Металлом себя облила И группами вкруг пьедестала К ногам чародея легла? Вы помните, люди: – меж вами Жил этот мастистый старик, Правдивых уроков словами И жизненным смыслом велик. Как меткий был взгляд его ясен! Какие вам истины он Развертывал в образах басен, На притчи Творцом умудрен! Умел же он истины эти В такие одежды облечь, Что разом смекали и дети, О чем ведет дедушка речь. Представил он матушке Руси Рассказ про гусиных детей, И слушали глупые гуси – Потомки великих гусей. При басне его о соседе Сосед на соседа кивал, А притчу о Мишке-медведе С улыбкой сам Мишка читал. Приятно и всем безобидно Жил дедушка, правду рубя. Иной... да ведь было же стыдно Узнать в побасенке себя! И кто предъявил бы, что колки Намеки его на волков, Тот сам напросился бы в волки, Признался, что сам он таков. Он создал особое царство, Где умного деда перо Карало и злость и коварство, Венчая святое добро. То царство звериного рода, – Все лев иль орел его царь, Какой-нибудь слон воевода, Плутовка-лиса – секретарь; Там жадная щука – исправник, А с парой поддельных ушей Всеобщий знакомец – наставник, И набран совет из мышей. Ведь, кажется, все небылицы, – С котлом так дружится горшок, И сшитый из старой тряпицы В великом почете мешок; Там есть говорячие реки, И в споре с ручьем водопад, И словно как мы – человеки – Там камни, пруды говорят. Кажись, баснописец усвоил, Чего в нашем мире и нет; Подумаешь – старец построил Какой фантастический свет, А после, когда оглядишься, Захваченной деда стихом, И бездну житейского толка Найдешь в его складных речах, Увидишь двуногого волка с ягненком на двух же ногах; Там в перьях павлиньих по моде Воронья распущена спесь, А вот и осел в огороде: «Здорово, приятель, ты здесь». Увидишь тех в горьких утехах, А эту в почетной тоске, – Беззубов белку в орехах И пляшущих рыб на песке, – И взор наблюдателей встретит Там – рыльце в пушку, там – судья, Что дел не касаяся, метит На первое место в рай. Мы все в этих баснях, нам больно Признаться, но, взяв хоть взаймы Крыловскую правду, невольно, Как вол здесь мычу я: «И мы!» Сам грешен я, всем возвещаю: Нередко читая стихи, Друзей я котлом угощаю, Демьяновой страшной ухи. Довольно и беглого взгляда: Воссел – вы узнали без слов – Средь зелени Летнего Сада Отлитый из бронзы Крылов, – И станут мелькать мимоходом Пред ликом певца своего С текущим в аллее народом Ходячие басни его: Пойдут в человеческих лицах Козлы, обезьяны в очках; Подъедут и львы в колесницах На скачущих бурно конях; Примчатся в каретах кукушки, Рогатые звери придут, На памятник деда лягушки, Вздуваясь, лорнет наведут, – И в Клодта живых изваяньях Увидят подобья свои, И в сладостных дам замечаньях Раздастся: «mais oui, c'est joli» (мэ ви, сэ жоли – ну да, это мило). Порой подойдет к великану И серый кафтан с бородой И скажет другому кафтану: «Митюха! Сынишко-то мой Читает про Мишку, мартышку Давно уж, – понятлив, хоть мал, – На память всю вызубрил книжку, Что этот старик написал». О, если б был в силах нагнуться Бессмертный народу в привет! О, если б мог хоть улыбнуться Pадумчивый бронзовый дед! Нет, – тою ж все думою полный Над группой звериных голов Зрим будет недвижный, безмолвный Из бронзы отлитый Крылов.

Открытка, посвяuенная И.А.Крылову

Многие выражения из басен Крылова стали крылатыми. До революции издавалась интересная серия открыток, посвященная литераторам. Издатели серии, кроме портрета, размещали на открытке еще и автограф литератора – одно из его изречений, которое считали ключевым не только к творчеству, но зачастую и к жизни. На открытке, посвященной И.А.Крылову, издатели поместили следующее изречение баснописца, с которым согласится любой из нас: «В ком сердце так сотворено, что дружбы и любви оно не знает, тот всякого своим злодеем почитает».

А.Вычугжанин,
г.Тюмень